БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №120 > О Василии Гроссмане
В номере №120

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+9
Интересно, хорошо написано

О Василии Гроссмане
Валерия НОВОДВОРСКАЯ

Можно сказать, что Василий Семенович Гроссман происходил из аристократической еврейской семьи. Это не шолом-алейхемовская беднота, эти евреи учились и живали в Европе, отдыхали в Венеции, Ницце и Швейцарии, жили в особняках, носили бриллианты, говорили по-французски и по-английски, а не только на идиш.

ИзменитьУбрать
(0)

НЕ БЕДНЫЕ ЕВРЕИ

Можно сказать, что Василий Семенович Гроссман происходил из аристократической еврейской семьи. Это не шолом-алейхемовская беднота, эти евреи учились и живали в Европе, отдыхали в Венеции, Ницце и Швейцарии, жили в особняках, носили бриллианты, говорили по-французски и по-английски, а не только на идиш.

Родители Гроссмана познакомились в Италии. Его бедовый отец, Соломон Иосифович (Семен Осипович), увел мать (Екатерину Савельевну1 Витис) от мужа. Старший Гроссман учился в Бернском университете, стал инженером-химиком, а происходил он из богатого бессарабского купеческого рода.

Культура: «По моим субъективным впечатлениям, книга Гроссмана гнилая. Причем эта гнилость очень умело вплетена в ткань повествования. Как вам удалось обойти эти места?»
Володарский: «А я их выкинул. Там есть характеры. Березкин — командир полка — очень хороший такой русский характер... Но в остальном, я тебе скажу, хотя моя фамилия и стоит в титрах, это действительно гнилой писатель. Писатель, не любящий страну, в которой он родился и жил».
Из интервью Елены Ямпольской с Эдуардом Володарским
Газета «Культура», 15.06.2012
Екатерина Савельевна была отпрыском такого же богатого одесского2 семейства, училась во Франции, преподавала французский язык. Словом, жили они как «белые люди», да простят мне афроамериканцы этот советский фольклор. Жили они в Бердичеве, исповедовали гуманизм и атеизм пополам со скептицизмом, и 12 декабря 1905 г. у них родился сын Иосиф.

ИзменитьУбрать
(0)

Иося быстро превратился в Васю, так няне было проще. И рос он в родителей – космополитом. Двенадцать лет счастливой жизни: елки, игрушки, сласти, кружевные воротнички, гувернантка, бархатные костюмчики. Полицмейстер приходил поздравлять с Пасхой и Рождеством, получал «синенькую» (5 рублей) и бутылку коньяка и благодарил барина и барыню. Мальчик никогда не слышал слово «жид». Погромов в Бердичеве вовсе не было, слишком велико было еврейское население (полгорода), погромщиков самих бы разгромили к черту.

А потом «сон золотой» кончился: сначала родители разошлись, но это еще не беда. Вася с матерью жили у богатого дяди, доктора Шеренциса, построившего в Бердичеве мельницу и водокачку. Но пришел 1917-й, богатые стали бедными, а бедные не разбогатели. Гимназия превратилась в школу, которую Вася закончил в 1922 г. И по семейной традиции поехал учиться в Москву в МГУ, на химический факультет.

В 1929 г. он его закончил и вернулся в Донбасс, где проходил практику. Работал на шахте инженером-химиком, преподавал химию в донецких вузах. Был писаный красавец: высокий, голубоглазый, чернокудрый, с усами, да еще и европеец: мама возила его во Францию, два года он учился в швейцарском лицее. И, конечно, с такими данными он подцепил в Киеве красивую Аню, Анну Петровну Мацук, свою первую жену, которая родила ему дочь Катю (названную в честь матери).

Но в шахте Василий Семенович подхватил туберкулез. Надо было уезжать. И в 1933-м он едет в Москву (туда стремились из провинции не только сестры, но и братья), а с женой они в том же году разводятся. Свободен и невидим!

ПЕРВЫЙ ЗВОНОК

В это время Гроссман – еще наивный марксист-меньшевик в бухаринском стиле. Верит в Ленина и социализм. Во-первых, молодой и зеленый, а во-вторых, наследственность: Семен Осипович, папа, согрешил с марксизмом – на свои деньги организовывал по стране марксистские кружки (на свою, естественно, голову). Кочевая жизнь (еще ведь и по шахтам ездил, новаторские методы внедрял) и развела Василия Семеновича с женой. Но любил он ее до самой смерти, и переписывались они, как нежные любовники. Так что Василий сначала шел налево вместе с веком (уже потом пошел направо, против течения).

В 1934 г. он покорил Горького (да зачтется и это старому экстремисту) производственной повестью из жизни инженеров и шахтеров «Глюкауф» и рассказом о гражданской войне «В городе Бердичеве». Это еще, конечно, пустая порода, но крупицы золота там поблескивают. Горький, опытный старатель, велел ему промывать золотишко.

Три года подряд, с 1935-го по 1937-й, он издает рассказы: о бедных евреях, о беременных комиссаршах (почти весь будущий фильм «Комиссар»). Да еще в 1937-1940 гг. выходит эпос историко-революционный – «Степан Кольчугин», о революционных (даже слишком) демократах 1905-1917 гг., когда еще можно было веровать в добродетель и «светлое царство социализма», как писал самый старший Гайдар.

Ну что ж, это был успех: три сборника, эпос, поездки к Горькому на дачу, а в 1937 г. его приняли в Союз писателей. Булгаков Гроссману завидовал, говорил: неужели можно напечатать что-то порядочное? И даже сталинская борона (хотя Сталин его и не любил и регулярно из премиальных списков вычеркивал) Гроссмана не зацепила. Ведь ему помогало литобъединение «Перевал»: Иван Катаев, Борис Губер, Николай Зарудин. В 1937 г. «перевальцев» уничтожили почти всех, даже фотокарточек не осталось. А его пронесло.

А ведь незадолго до этого наш красавец и баловень судьбы (как тогда казалось многим) влюбился в жену своего друга Бориса Губера и увел ее из семьи, от мужа и двух мальчиков, Феди и Миши. А тут аресты, Апокалипсис, Ольгу берут вслед за Борисом как ЧСИР («член семьи изменника родины»). И здесь Василий Семенович «идет на грозу». Забирает к себе Федю и Мишу, едет в НКВД, начинает доказывать, что Ольга уже год как его жена, а вовсе не Бориса.

Гильдия сценаристов (президентом которой был Эдуард Володарский) потребовала извинений от COLTA.RU за текст Дениса Горелова о сериале «Жизнь и судьба» и его сценаристе Э. Володарском.
Ответ редакции
«Редакция COLTA.RU сожалеет о том, что в тексте «Вдруг Березкин выбегает, прямо в Гитлера стреляет» содержится оценка личности Эдуарда Володарского, которая вызвала протест его коллег и друзей.
Принося им свои извинения, мы вынуждены добавить несколько слов.
Хотя выражения, выбранные Денисом Гореловым, кажутся нам излишне резкими, в целом, редакция разделяет позицию нашего автора. Оскорбление, обращенное к человеку (имеется в виду В. Гроссман – ред. МТ), который не может на него ответить, не имеет срока давности, — и здесь мы на стороне Василия Гроссмана: за него, в отличие от Володарского, некому заступиться. Ни один писательский союз не выразил негодования, когда сценарист сериала, написанного по роману писателя-фронтовика, публично хвастался в интервью искажениями, сделанными им в оригинальном тексте, называя его автора «гнилым». Оценка, данная в этом интервью личности и творчеству Василия Гроссмана, не становится менее резкой или более оправданной теперь, после смерти Эдуарда Володарского, и нам кажется важным напомнить об этом читателям нашего сайта».

Он отбивал ее год, и случилось чудо: Ольгу ему отдали – тощую, грязную и голодную. Он ее отмыл, откормил и женился на ней. Она стала его второй женой – Ольга Михайловна Губер. Федя и Миша стали его детьми. Он сходил за женой в ад, как Орфей, и вернулся живым. Отчаянная смелость и благородство Серебряного века.

А снаряды ложились все ближе: в 1934 г. арестовали и выслали его кузину Надю Алмаз, в квартире которой он жил. В 1937 г. расстреляли не только «перевальцев»: был расстрелян дядя, доктор Шеренцис. Гроссман не унижался, не подписывал подлые письма, не лизал сталинские сапоги. Его явно хранило Провидение. Он не должен был погибнуть раньше, чем выполнит свою миссию. У него не было дуб­лера, его симфонию не мог бы сыграть­ даже солженицынский оркестр.

ГРОССМАН-АНТИФАШИСТ

На остатках советского энтузиазма и на врожденном благородстве (не бросать в беде) нестроевой, глубоко штатский, забракованный всеми комиссиями Гроссман пробивается в военные корреспонденты газеты «Красная звезда». И оказывается блестящим военным журналистом. Его репортажи бойцы учили наизусть, их вывешивали в Ставке: когда ожидалось наступление или какая-нибудь замысловатая операция, Ставка заказывала в «Красной звезде» Гроссмана.

Он писал не по «материалам», он лез в самое пекло, его репортажи пахли порохом, кровью и смертью. Он был словно заговорен: под ноги ему бросили гранату, и она не разорвалась; он один спасся из утопленного снарядами в Волге транспорта; за всю войну он ни разу не был ранен. Его статьи заставляли союзников плакать хорошими слезами и испытывать теплые чувства к Красной Армии. Он был личным врагом фашизма, его кровником, он объявил Третьему рейху вендетту.

На то была особая причина: 15 сентября 1941 г. в Бердичеве в гетто вместе с другими евреями была расстреляна Екатерина Савельевна Витис, его кроткая, образованная, тяжело больная костным туберкулезом мать. Так она и пошла к могильному братскому рву на костылях. Атеист и вольнодумец Гроссман вспомнил о том, что он еврей.

Об этом ему напомнили уготованные его народу газовые камеры и печи крематориев. Это был его личный счет. Он становится самым пламенным членом ЕАК – Еврейского антифашистского комитета. Он привлекает массу западных денег и западных сердец. Потом, в 1948 г., это спасет его от ареста и расстрела, когда комитет начнут разгонять, когда убьют Михоэлса.

За участие в Сталинградской битве он получил орден Красной Звезды. На мемориале Мамаева кургана выбиты слова из его очерка «Направление главного удара». Мемориал – не учебник, оттуда слова не выкинешь и надпись не сотрешь. Василий Гроссман стал неприкосновенным и мог просить у Сталина все, что угодно. Но не просил ничего: он ненавидел его. Грос­сман даже не обращал внимания на то, что его репортажи часто печатает иностранная пресса и не смеет публиковать советская. Он должен был сокрушить фашизм. Он первым заговорил о Холокосте в книге «Треблинский ад». В 1946 г. они с Эренбургом составили «Чер­ную книгу» о горькой участи евреев. Но в антисемитском СССР она долго не выходила, ее опубликовали только в Израиле в 1980 г.

Но вот окончилась война, обет исполнен, фашизм осужден, разбит, вне закона, очерки во­шли в книгу «В годы войны», можно почить на лаврах. Но Василий Семенович дает следующий обет: сокрушить сталинизм. Пока крушил, разобрался в ленинизме и стал крушить советский строй как таковой. В 1946 г. он начинает писать первую часть дилогии «За правое дело». Вполголоса, выжимая из себя правоверность. Но это – бомба без часового механизма. «Семнадцать мгновений весны» без Штирлица. Живой Гитлер, живой Муссолини, живые Кейтель и Йодль. Сталина практически нет, этот злодей всегда казался Гроссману серым, как деревенский валенок.

Но это же не 70-е, а 50-е годы, какой там Штирлиц? Сталин еще жив. И начинается ад: вопли критиков, Твардовский резко отказывается печатать роман, роман крошат в капусту, переделывают, трижды меняют название. Но Гроссман не боится ничего: он входил в Майданек, Треблинку и Собибор вместе с войсками, он видел Шоа – Холокост.

Твардовский потом к роману потеплел, а сначала спрашивал у Гроссмана, советский ли он человек. Гроссман пытался признать ошибки, писал Сталину, но унижаться он не умел, получилась угроза: напишу вторую часть, тогда вы увидите, где раки зимуют. Словом, он ждал ареста в том самом марте, когда случилось то, что он так победно провозгласил в самиздатовской, посмертной, «пилотной» ко второй части дилогии «Жизнь и судьба» повести «Все течет»: «И вдруг пятого марта умер Сталин. Эта смерть вторглась в гигантскую систему механизированного энтузиазма, назначенных по указанию райкома народного гнева и народной любви. Сталин умер беспланово, без указаний директивных органов. Сталин умер без личного указания самого товарища Сталина. Ликование охватило многомиллионное население лагерей. Колонны заключенных в глубоком мраке шли на работу. Рев океана заглушал лай служебных собак. И вдруг словно свет полярного сияния замерцал по рядам: Сталин умер! Десятки тысяч законвоированных шепотом передавали друг другу: “Подох… подох…”, и этот шепот тысяч и тысяч загудел, как ветер. Черная ночь стояла над полярной землей. Но лед на Ледовитом океане был взломан, и океан ревел».

Роман вышел, а Гроссман засел за вторую часть.

ИНДЕЙКА И КОПЕЙКА

Вторая часть называлась «Жизнь и судьба». Из нашей плачевной истории 20 века нам известно, что судьба – индейка, а жизнь – копейка. Судьба – нечто недоступное, чуждое, праздничное, американское блюдо ко Дню благодарения. Советский работяга не мог не только попробовать индейку, он не мог и увидеть ее – разве что на картинке в дореволюционной книжице «Птичий двор бабушки Татьяны». Индейка падала сверху и била клювом в затылок советских гадких утят. Им не давали времени стать лебедями. А Гроссман успел. Он содрал с себя советский пух, эту мерзкую шкуру, даже семь шкур. Он пел лебединую песню, перекидывался в орла, он ястребом и соколом долбил своих жалких современников. Хищный лебедь-оборотень, птица Феникс, добровольно сгорающая на собственном костре.

А что жизнь – копейка и для Третьего рейха, и для IV Интернационала, – знали все, кто ходил под свастикой или под серпом и молотом с красной звездой.

Закончив свой потрясающий труд, Грос­сман в 1961 г. стал штурмовать замерзающие перед ним от ужаса оттепельные редакции. Твардовский прямо спросил: «Ты хочешь, чтобы я положил партбилет?» «Да, хочу», – честно ответил писатель. А ведь он мог жить припеваючи, получать ветеранский паек. Ему дали квартиру в писательском доме у метро «Аэропорт», чтобы удобнее было следить за его контактами. Из горячих рук НКВД и МГБ он перешел по эстафете в теплые руки КГБ – его недреманное око не выпускало писателя из виду. А у него был один из первых в Москве телевизоров, коллеги ходили посмотреть.

И он увел от очередного мужа очередную жену. У Ольги кончились силы, она хотела отдохнуть и пожить для себя, а не носить передачи мужу-декабристу. Она заклинала его сжечь рукопись и даже пыталась отнести ее в КГБ (чистый Оруэлл: «Спасибо, что меня взяли, когда меня еще можно было спасти»). Они с сыном ели Василия Семеновича поедом, и если он не развелся, то из чистого благородства: хотел, чтобы его вдова получала литфондовскую пенсию. Он увел у Заболоцкого жену, Екатерину Васильевну Короткову. Вот она была как раз декабристкой. Они не расписывались, но она скрасила его последние годы, и ей он оставил на хранение рукопись повести «Все течет».

Дальше начинается чистый триллер. Трусливый Кожевников отдал роман в КГБ. КГБ захлопал крыльями и закудахтал: такое яичко ему Гроссман помог снести! Ордена, погоны, премии. Гроссмана не арестовали, арестовали роман.

Но коварный Гроссман всех перехитрил. Он заранее припрятал у друзей несколько экземпляров. Сделал вид, что отдал все, что было, даже забрал у машинисток пару штук. А КГБ устраивал обыски, перекапывал огороды. И это был 1961-й оттепельный год! Они поверили, что захватили все.

Гроссман написал Хрущеву наглое письмо, требовал рукопись назад. Ходил к Су­слову, наводил тень на плетень. Суслов сказал, что роман опубликуют через 250 лет. Но куда было этим сусликам, шакалам и хорькам до матерого серого волка, вышедшего за флажки! Русские писатели научились писать «в стол», а режиссеры – ставить фильмы «на полку». А. Платонов считал Гроссмана ангелом. Но наши ангелы не без рогов, они бодаются. Даже с дубом, как теленок Солженицына.

Судьба «Жизни и судьбы» и повести «Все течет» привела писателя к раку почки. Почку вырезали, метастазы пошли в легкие. Он умирал долго и мучительно, Ольга и Екатерина ходили к нему по очереди, через день. В бреду ему чудились допросы, и он спрашивал, не предал ли кого. 15 сентября 1964 г. он ушел, научившись писать слово «Б-г» с заглавной буквы.

А триллер продолжился. Андрей Дмитриевич Сахаров в собственной ванной переснял «Жизнь и судьбу» и «Все течет» на фотопленку. Владимир Войнович переправил ее на Запад в 1974 г., и в 1980-м ее напечатали в Лозанне, а в 1983-м – в Париже. В Россию Гроссман вернулся в 1988 году. Вернулся судией. Книги из нашего скорбного придела – это и был российский Нюрнберг.

Без политических деклараций Гроссман доказал, что фашизм и коммунизм тождественны. Концлагеря шли на концлагеря, застенок воевал против застенка. Гестаповец Лисс называл старого большевика Мостовского своим учителем, советское подполье в немецком концлагере жило по сучьим законам СССР: харизматического лидера пленных майора Ершова суки-подпольщики отправили в Бухенвальд, на верную смерть, потому что он был беспартийный, из раскулаченных. Комиссар Крымов только на Лубянке вспомнил, что помог в 1938-м посадить друга, немецкого коммуниста. С помощью Гроссмана мы совершаем экскурсию в газовую камеру и умираем вместе с хирургом Софьей Осиповной и маленьким Давидом. А потом умираем с тысячами детей, медленно умираем от голода – Голодомор в Украине. Это было куда дольше.

Гроссман готов простить тех, кто предавал в застенке, но не собирается списывать грехи с тех, кто вместо зернистой икры «боялся получить кетовую». «Подлый, икорный страх». Его вердикт: дети подземелья, весь 20 век – и немцы, и русские. Морлоки, уже не люди.

Он понял, что свобода не только в Слове, но и в деле: шить сапоги, печь булки, растить свой урожай. Это теперь называется «рыночная экономика». Он понял, что «буржуи», «кулаки», лавочники, середняки были правы. Это тогда только Солженицын понимал. Заговор. Заговор русской литературы против русской чумы.

Нобелевскую премию не дают посмертно, иначе русские писатели и поэты разорили бы Нобелевский комитет.

Источник: Журнал «Медведь», №146, 2011


1Урожденная Малка Зайвелевна Витис (прим. ред.).
2По другим данным, семья Витис из Немирова переселилась в Кишинев (прим. ред.).

Нина Липская
08.06.2016 12:02

"В 1946 г. они с Эренбургом составили «Чер­ную книгу» о горькой участи евреев. Но в антисемитском СССР она долго не выходила, ее опубликовали только в Израиле в 1980 г." Впервые "Чёрная книга" на русском языке была опубликована в 1980 году в Иерусалиме в издательстве "Тарбут", в 1993 году в Вильнюсе в издательстве "Йад". В 2015 году в России впервые вышла "Чёрная книга" (издательство АСТ Москва, Corpus.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №120 > О Василии Гроссмане
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 06:13:36
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еженедельник "Секрет" Jerusalem Anthologia Jewniverse - Yiddish Shtetl