БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №130 > ИСТОРИЯ ОДНОЙ КОЛЛЕКЦИИ, или Повесть о взлете и падении империи Эфрусси
В номере №130

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

ИСТОРИЯ ОДНОЙ КОЛЛЕКЦИИ, или Повесть о взлете и падении империи Эфрусси
Анна МИСЮК

На заре 21 в. английский скульптор Эдмунд де Ваал получил наследство, которое оставил ему двоюродный дедушка. Наследство состояло из папки со старыми документами и коллекции. Дедушка прожил почти 90 лет, закат его жизни был благополучен, звали дедушку Игнац Эфрусси.

ИзменитьУбрать
(0)

Полтораста лет принадлежала коллекция этой семье, да и сейчас принадлежит: Эдмунд де Ваал, сын англиканского священника, – прямой потомок еврейской семьи Эфрусси, неразрывно связанной с историей Одессы середины 19 века. Эдмунд де Ваал не только известный скульптор (впрочем, он предпочитает называть себя гончаром), работающий с капризным хрупким фарфором, но и незаурядный литератор, а иначе с чего бы его книга, посвященная истории коллекции Эфрусси, стала мировым бестселлером, переведенным на несколько языков?

С какого момента начинать историю коллекции? С изготовления предметов? С зарождения моды на коллекционирование этих, именно этих, предметов? С вопроса о том, каковы были люди, которые ее хранили, и что она для них значила?

Главное – эту историю начать, но нужно увидеть коллекцию и почувствовать эти предметы, как окна в мир людей, вещей, отношений и событий, унесенных временем, но оставивших память в материале и форме этих предметов...

ИзменитьУбрать
(0)

Так начиналась книга, с обложки которой смотрит на нас маленький белый заяц. «Заяц с янтарными глазами» – так эта книга и называется, а заяц – лишь один экспонат из коллекции, которой посвящена книга. А всего в коллекции 264 предмета – очень большая коллекция очень маленьких предметов, которые называются нэцке.

Нэцке – старинная японская микроскульп­тура, имеющая прикладные функции. С помощью резных деревянных или костяных фигурок и рельефных пуговиц к кимоно, – наряду эффектному, но карманов не имеющему, пристегиваются разные нужные вещи – кошелек там, карандаш, расческа, чернильница, предположим, – что кому нужно.

В 70-х годах 19 в., когда мужчины Японии перешли на европейскую одежду, нэцке утратили свои прикладные функции, ими уже интересовались не японские потребители, а евро­пей­ские коллекционеры. Открыв­шаяся Япо­ния вошла в Европе в моду, японская эстетика завораживала своей экзотичностью. В Европу из Японии отправлялись контейнеры ваз, ширм, вееров, лаковых шкатулок и, конечно, всегда могло найтись место для крошечных нэцке.

ИзменитьУбрать
(0)

Одним из самых азартных коллекционеров японистики в парижском свете был Шарль Эфрусси. Он первым представил широкой публике, например, свою коллекцию японских лаковых шкатулок. А в конце 1870-х Эфрусси купил у знаменитого торговца Сишеля коллекцию нэцке. Эту сцену (или похожую) даже занес в свой знаменитый дневник писатель Эдмон Гонкур.

Гонкур – не просто литературная знаменитость, дневники братьев Гонкур – это энциклопедия Парижа конца 19 в. Братья Гонкур – законодатели стиля во французской литературе. Гонкуровскую премию присуждают до сих пор самому значительному и стилистически эффектному произведению. В своем дневнике Гонкур не раз упоминает Шарля Эфрусси, сначала как молодого нахала, слишком легко и широко заводящего знакомства в Париже, затем «эти эфрусси» становятся для него нарицательным прозванием «еврейских выскочек» вообще, затем он отмечает, что встретил в японском магазине даму – блистательную Луизу Коэн д’Авенкур с любовником – молодым Эфрусси.

Луиза еще не раз появится на страницах гонкуровского дневника. Эдмон, видимо, был в нее влюблен и описал как образец красавицы-еврейки, неотразимо соблазнительной.

Кстати, выставку шкатулок Луиза и Шарль устраивали вместе, так что вполне возможно, что и нэцке у Сишеля приобретали тоже вместе, и именно эту сцену запечатлел Гонкур.

Итак, первый владелец коллекции Шарль Эфрусси родился в Одессе, на Приморском бульваре, и в особняке Эфрусси (второй дом от биржи – нынешнего Горсовета) прошло его детство. Если зайти со стороны Театрального переулка, то на перилах старого балкона еще можно разглядеть вензель – оборотное «Е», вписанное в овал. Такие же вензеля вплетены будут в решетки парижского и венского дворцов Эфрусси.

На чугунной колонне во дворе еще сохранялась лет десять назад капитель в виде пшеничного колоса – фамильный знак Эфрусси, потом перешедший в герб. Да, Эфрусси были евреи с гербом – три пшеничных колоса и трехмачтовый парусник, этакий удвоенный тризуб. По нашим временам угодили бы Эфрусси в украинские националисты, тем более что их фамильными цветами были желтый и голубой – такие вымпелы развевались перед их конторами и банками в Лондоне, Париже и Санкт-Петербурге, в этих цветах выступали их лошади на скачках во Франции и Англии.

Фамилия Эфрусси еще долго оставалась связанной с Одессой. Это имя упоминается в рассказах Шолом-Алейхема и Бабеля. До сих пор на Старо­порто­франковской улице стоит здание училища Эфрусси, построенного и содержавшегося на их средства. А в 1938 году по так называемому «делу раввинов» был репрессирован и расстрелян 65-летний Шейль Эфрусси. По этому делу проходила большая группа еврейских религиозных деятелей, которые обвинялись в антисоветской деятельности, шпионаже, сионистских симпатиях. Большинство были приговорены к различным срокам ссылки и лагерей, а восемь человек – расстреляны. Их имена представлены на мемориальной доске на стене большой синагоги. Замыкает этот скорбный список имя последнего Эфрусси в Одессе.

Первым одесским Эфрусси был Хаим из Бердичева, поселившийся здесь в 1830-х гг. и открывший торговлю зерном. Здесь родились четверо из его детей и семеро внуков от двух старших сыновей. Ко времени их вступления в юность конторы и банки Эфрусси уже перебрались в большую Европу. Так что Шарль – коллекционер, искусствовед, художественный критик – вошел в историю французской культуры. А его двоюродный брат Виктор живет в Вене и изучает историю римской империи, он – книжник, библиофил. Он на десять с лишним лет моложе Шарля, и их интересы не очень пересекаются, но именно на его свадьбу делает Шарль особенный подарок – витрину, в которой живут 264 нэцке.

Заяц с янтарными глазами, лисица, тигр, вязанка хвороста, каштан и плод мушмулы, и бондарь, делающий бочку, и пирамида из четырех черепашек, и целая стая крысок (каждая с лица, вернее, с хвоста «необщим выраженьем») и прочая компания – отправляются в Вену. Там они теперь будут жить, в одном из самых величественных зданий в самом центре столицы Австро-венгерской империи, во дворце Эфрусси.

Вена того времени – это столица страны, где антисемитская пресса и пропаганда распространены, где можно в парламенте легко предложить ввести закон о выплате премий за отстрел евреев (1899 г.), но за евреев – император, и их преданность Габсбургам неизменна. А в 1915-м, когда Россия и Австрия оказываются в состоянии войны, Эфрусси, которые 50 лет сохраняли российское подданство, просят об австрийском гражданстве. У нового владельца коллекции четверо детей. Нэцке становятся их любимыми игрушками, о которых так хорошо сочинять всякие истории, выкладывать узорами, просто мечтать, ощущая в руке крошечное самшитовое или костяное причудливое совершенство. Витрина – это ведь не гроб для коллекции, это окно в ее мир, особенный, иной. Дети Эфрусси часто туда заглядывают.

Во дворце Эфрусси много сокровищ – особенно библиотека, особенно собрание инкунабул, особенно серебра, особенно фарфора, особенно… Все это станет достоянием государства «нового порядка», когда в Австрии установится нацистский режим, а евреев для начала обвинят в том, что они помогали канц­леру в подготовке плебисцита, который должен был показать Гитлеру, что австрийцы его не хотят. Но Гитлер опередил: его армия вступила на австрийскую границу на сутки раньше. А через несколько дней после того, как войска вермахта прошли парадом по Рингштрассе (кстати, и мимо дворца Эфрусси), плебисцит (нынче он зовется референдум) все-таки состоялся, с предсказуемым результатом – 99,77% австрийцев проголосовали за аншлюс, т.е. воссоединение с Германией.

Для семьи Эфрусси это означало крах: с трудом, ценой конфискации всего имущества, старики, Виктор и его жена Эмилия, с новыми документами, в которых они властями переименованы в Израиля и Сару, пересекают границу нового рейха. Эмилия вскоре покончит с собой, Виктор доберется до Англии, где умрет незадолго до конца войны в доме своей дочери Элизабет де Ваал.

Элизабет, английский юрист, после войны поедет в Вену, чтобы получить обратно хоть что-то из огромного состояния Эфрусси. Она войдет в опустошенный дворец, где во время войны размещалось ведомство идеолога нацизма Розенберга, надзиравшее за «духовностью и нравственностью» народа. Ей никто ничего не сможет сказать, но позовут «старушку, которая живет неподалеку и что-то знает». Старушка окажется камеристкой Анной, которая прожила в семье Эфрусси 25 лет. После их изгнания Анне властями было поручено паковать вывозимое имущество. Она это и делала, но каждый раз выносила в кармане несколько маленьких игрушек, с которыми любили играть дети, – на них, среди фарфора и серебра, власти внимания не обратили. Так и вынесла все 264 штучки, а потом зашила их в свой матрац, на котором спала всю вой­ну, а теперь обрадовалась, что может отдать их живой и здоровой Элизабет.

Эту историю Элизабет рассказала брату Игнацу, демобилизованному капитану американской армии, который навестил ее по дороге на свою новую работу. Компания, в которой Игнац собирался служить, предложила ему возглавить либо отделение в Конго, либо в Японии. Спасенные нэцке решили его судьбу. «Значит – Япония, – сказал он. – Мы лишились своего дома, так пусть хоть их я верну домой».

Игнац Эфрусси оставался в Японии до конца своих дней, он сроднился с этой страной, прекрасно владел японским языком, нэцке всегда были с ним. Когда один из внуков сестры Элизабет появился в Японии, чтобы изу­чать тонкости местного гончарного ремесла и японский язык, то бездетный Игнац понял, что нашел того, кто будет присматривать за нэцке потом, в следующем веке.

Сейчас нэцке живут в Лондоне, бродячая оказалась и долгоживущая, вопреки всем капризам стихий, моды и истории, коллекция.

Да, обычно многие интересуются, что же стало с легендарным состоянием Эфрусси – все-таки «короли пшеницы», вторые после Ротшильдов в Европе.

Ну, кое-что: Шарль (умер в 1905 г., в 55 лет) свои собрания картин и других ценностей завещал Франции, деньги также ушли на благотворительно-художественные проекты.

Из огромного 400-миллионного состояния австрийских Эфрусси удалось по реституции получить примерно 150 тысяч долларов, которые были разделены между потомками. Среди них – журналисты, скульпторы, но, может быть, и деловые люди есть. Правда, нынешнее поколение потомков Эфрусси носит совсем другие фамилии.


Ирина
10.02.2015 13:56

А Вы забыли, что сами были знакомы с Александрой Ильиничной Эфрусси?

Анна Александровна, которой я передала Вашу реплику, просит напомнить подробности - сама она этого знакомства не припоминает.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №130 > ИСТОРИЯ ОДНОЙ КОЛЛЕКЦИИ, или Повесть о взлете и падении империи Эфрусси
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 06:24:46
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jewniverse - Yiddish Shtetl Jerusalem Anthologia Dr. NONA