Вот как выглядит Менахем Бегин в эти годы, стоит присмотреться — пристальные острые глаза, сильный оскал зубов, твердые очертания рта, впечатление собранной силы и даже вызова. Низковатый голос и достаточно обычное семитское лицо европейского мужчины. Он чисто и опрятно одет, при любых условиях выбрит, брюки отпарены, башмаки начищены. Никаких следов и даже намека на роскошь в его внешности нет. Никакого барства. Он очень вежлив, внимателен к собеседнику.
Мимо него можно пройти и не заметить сразу, но что-то всегда заставит вас оглянуться и всмотреться в этого человека. Что?
Вернемся назад.
Учился Менахем в городской гимназии, которую закончил с отличием. В этой польской школе, естественно, учились и по субботам. Бегин не писал в этот день, из еврейского принципа. Польские ученики смеялись над ним и бивали его за это. Но и побои ничего не могли изменить. Упрямец со своим старшим братом Герцлем, который учился с ним вместе, не нарушал субботы. Не только и не столько из религиозных соображений, сколько из желания доказать «им».
Когда 17-летний Бегин и на выпускных экзаменах устоял и в субботу ничего не написал опять, то это могло ему стоить поступления в университет. Экзамен все же перенесли на другой день, и Бегин сдал его на «отлично». В это же время 17-летний Менахем Бегин — командир местной группы «Бейтара». Это его занятие Бегин должен тщательно скрывать от гимназического начальства, так как любая политическая деятельность была категорически запрещена. Помимо этого, он давал частные уроки, пытаясь помочь своей семье. На развлечения у него времени не было, да он и не очень любил развлекаться, если сказать честно. У молодого Бегина был другой интерес.
С детства он хотел стать адвокатом и после окончания гимназии отправляется в Варшаву для осуществления этой цели. У него есть письмо от руководителя польского «Бейтара» Арона Цви Пропеса с приглашением помочь в работе центрального органа организации. 1931 год. Юность кончилась. Бегин оставляет отцовский дом, родной город Брест-Литовск и вступает в так называемую взрослую жизнь, которая увлекает его, не разочаровывает.
Университет занимает в его жизни не главную роль, хотя учится он прекрасно. Бегин появляется только на экзаменах, которые сдает на «отлично». Живет очень скудно, дает уроки. Большую часть своего времени проводит в скромном здании, в котором среди прочих организаций находится «комендатура» польского «Бейтара». В коричневой форменной рубашке каждое утро зимой и летом Бегин появляется в этом месте. В руках у него газетный пакет со скудными бутербродами, которые не отличаются разнообразием — ломти черного хлеба, порезанное крутое яйцо.
Обед вместе с другими офицерами комендатуры Бегин съедал в еврейской столовой напротив. Раз в месяц Пропес оплачивал счета своих людей в столовой в том случае, если в кассе организации были деньги, что случалось нечасто. В рабочей комнате его, которую он делил еще с одним офицером, стояла пишущая машинка. Печатать на ней Бегин так никогда не научился и предпочитал писать от руки. Почерк свой он разобрать мог не всегда. То же самое происходило с людьми, которым приходилось читать его бумаги по обязанности. Лишь Йихиель Кадишай, начавший работать с Бегиным много позже, мог расшифровать записи своего босса. Должность Бегина тогда, в начале 30-х, называлась — офицер организационного отдела «Бейтара».
Он был очень худ и бледен в то время. Малозаметен. Выделялся разве что худобой. Многие знакомые подозревали, что он болен туберкулезом и скрывает это. Он носил челку, подражая своему учителю, Жаботинскому, которого боготворил.
Бегин преображался, поднимаясь на трибуну. Он становился уверенным, остроумным лидером, умевшим поразить слушателя, выдержать паузу, сразить противника. Именно таким выглядел Бегин на съезде «Бейтара» в Кракове в 1932 году, когда его впервые услышал и увидел Жаботинский. Тогда-то вокруг 19-летнего еще мальчика начала создаваться аура наследника самого Наставника. Именно таким его увидел и принял сам Жаботинский, человек трезвый, малосклонный к преувеличениям.
В апреле 1936 года в Палестине начались очередные беспорядки (предыдущие волны арабских беспорядков против евреев проходили в 1920-1921 годах и в 1929-м), начатые арабским населением против евреев страны, и британские власти немедленно использовали этот факт для сокращения выдачи сертификатов на репатриацию. Жаботинский призвал собратьев к созданию и развитию «нового национального вида спорта еврейского народа — нелегальной репатриации». Это вызвало резкую реакцию сионистского истеблишмента в Палестине. Против ревизионистов выдвигались сионистскими начальниками обвинения в том, что «они заполняют Страну Израиля шпаной, проститутками и ворами».
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
