БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль > Новости > Что такое «Мигдаль-ор»
Разделы

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+35
Интересно, хорошо написано

Мигдаль
Что такое «Мигдаль-ор»

Интервью c директором и художественным руководителем «Мигдаль-ора» Кирой Верховской.

— Как возникла идея о создании еврейского театра?

— Надо было создать что-то еврейское, потому что в Одессе, которая всегда пела, танцевала, славилась своими музыкантами, не было ничего, кроме одного маленького коллектива под руководством Владимира Палея. Но и это было, скорее, ресторанное творчество. Идея возникновения еврейского театра витала в воздухе. Тогда я практически ничего не знала о еврейской музыке. Друзья принесли несколько кассет с изумительной израильской музыкой, которые послужили стимулом к возникновению и самого театра и его первой программы.

— В Одессе когда-то существовал еврейский драматический театр, а тут почему-то музыкальный...

— Это естественно — поскольку я музыкант, то мне было ближе создать еврейский музыкальный театр.

— Почему «Мигдаль-ор» называется «театр», а не, скажем, «вокально-танцевальный ансамбль»?

— Ансамбль в своих программах редко пользуется единой канвой: как правило, это отдельные разрозненные концертные номера. Все программы «Мигдаль-ора» имеют под собой некую подоплеку, связаны ею. С одной стороны, это, как бы, массовый жанр... Нас могут смотреть и понимать русские, украинцы, белорусы, при том, что мы поем не по-русски, и, кроме моих пояснений, русских текстов нет. Но каждая программа «Мигдаль-ора» имеет под собой объединяющую концепцию: иногда философского, иногда сюжетно-образного оттенка. Я не уверена, что это в полном смысле слова музыкальный театр, но то, что не ансамбль — это точно.

— Как складывалась судьба театра?

— Тяжело, совершенно ненормально, как и судьба «Мигдаля», как и моя судьба за все эти 12 с лишним лет. Совершенно банально не было денег. И абсолютно небанально, чудесно, были люди, которые работали без денег. Это уникально, я до сих пор не понимаю, как это произошло: собралось 12 «идиотов», которые без денег сидели и занимались непонятно чем — никому не было понятно, что из этого выйдет.

— Какая была первая программа?

— Первая программа была составлена из того, что мне удалось найти. До сих пор программа во многом зависит от музыки: есть задумка, но она все равно идет от музыки, от того, что мне удается «нарыть». К сожалению, современная еврейская музыка оставляет желать лучшего: если на 20-30 дисков мне удается найти одно-два произведения, это победа. Тогда было легче: была одна кассета, из которой можно было брать практически все, потому что для слушателя, не посвященного абсолютно ни в какую еврейскую музыку, кроме «Семь сорок», «Бублички» и «Хава Нагила», все было в новинку. Изначально нам приходилось просто воспитывать, не то что даже вкус к еврейской музыке, а восприятие. Многие считали, что еврейская музыка это плач, а я так не считала. И поэтому «Мигдаль-ор» знакомил одесситов, Украину с теми мелодиями, которые людям были неизвестны — «Золотые песни Иерусалима», израильская музыка. Потом уже, через год-два, возникли воскресные школы, «Мигдаль» — дети учили песни, и с нами пел уже весь зал. Интересно, что в то время, на руинах Советского Союза, можно было проследить по еврейским концертам, что происходит с людьми: они были закрыты, с удовольствием открывались, для них было в новинку вести себя раскрепощенно, быть среди своих. Молодежь, средний возраст танцевали в залах, иногда их даже били палками старики, потому что они не давали смотреть концерт, залы были переполнены, достать билеты было невозможно. Я помню первый наш концерт в ТЮЗе, и через неделю — второй в Русском театре. Билеты по тем временам на руках стоили от 25 до 50 рублей — это было очень дорого (тогда еще не было таких цен в театрах). Сказать, что люди увидели нечто совершенно потрясающее в отношении культуры, я не могу. Думаю, они увидели нечто потрясающее в области развития еврейского. Первые шаги, которые делал «Мигдаль-ор» вместе со мной, — наощупь — не было никакого знания сцены, публики, зала — все на интуиции, а значит, непрофессионально. Естественно, было тяжело: без спонсоров, без денег, без помещения, без инструментов.

Сегодня говорят: «О, «Мигдаль-ор» богатый, у него хорошая аппаратура, хорошие костюмы...» Это нормально, мы хорошие хозяева: за эти годы, практически нет ни одной вещи, которая бы не работала, даже та, которая была куплена 12 лет тому назад. Да, у нас все есть, но я не знаю сегодня еврейских коллективов такого масштаба, которые выступали бы вживую, с живым оркестром. Это, честно говоря, роскошь, содержать оркестр из семи музыкантов. Намного проще записать фонограмму и выйти на сцену за полчаса, даже за 15 минут (а с плюсовой фонограммой — сразу выйти на сцену и открывать рот вовремя, или не вовремя, как это зачастую делается). У нас все вживую — и музыка, и вокал. Тяжело, потому что все люди, все человеки... Мы не можем участвовать в гала-концертах: строим аппаратуру 3-4 часа, а на сцене она мешает остальным участникам концерта. Страдает от этого количество концертов. Но, если перейти на фонограммы, то внешне мы вырастем, нас увидит большее количество зрителей, но внутренне настолько упадем, что не захочется этим заниматься.

— Какие программы были в репертуаре театра?

— Каждая программа по-своему совершенно другая. Вначале нами разрушался стереотип того, что евреи плачут, мы призывали — давайте веселиться, радоваться. Называлась первая программа «Заколдованный еврей». Почему «заколдованный»? Потому что в жизни многое кажется так, а оказывается иначе. Следующая программа была израильская и называлась «Еврейская душа». Параллельно шла программа «Шабат», появилась программа по еврейским праздникам — мы «выходили в народ» с еврейским «ликбезом». Все было в новинку — и для нас и для зрителя — учились вместе. Тогда я действовала намного быстрее: во-первых, не было «Мигдаля» в таком объеме, во-вторых, в «Мигдале» был тогда директор, мы работали вдвоем, и все остальное мое время уходило на «Мигдаль-ор». За 3-4 года родилось 4 программы. Это колоссальное количество музыки — с 90-го по 94-й годы набралось около пяти часов музыкального материала. Я переслушала огромное количество кассет, свободно снимала слова, потому что знала иврит намного лучше, чем сейчас. А если не могла снять слова из-за качества записи, то писала их сама.

Потом возникла «Еврейская Свадьба», и даже был выпущен компакт-диск. Тогда практически никто не видел, что такое настоящая еврейская свадьба. Мое постоянное сотрудничество и дружба с раввином Шаей Гиссером дали возможность «покопаться» в хасидских нигунах, которых он много знал. «Свадьба» уже была более грамотно выстроена: я знала, какой нигун полагается исполнять, когда невеста с женихом стоят под хупой, какой — на вывод невесты. Но палки от хупы, например, держали женщины — чтобы не возить за собой лишних мужчин. Держали палки и при этом пели. Сегодня это, может быть, смешно, а тогда другого выхода не было. Это была моя позиция — нести еврейство через музыку, через сцену, обращаясь к тысячам слушателей. От нашей работы была колоссальная отдача, и это прибавляло силы.

Где-то до 93-го года у нас толком не было танцевальной группы — были подтанцовки: 2 танцора, потом 3, потом 2 пары. Трансформация театра шла постоянно и тогда, и сейчас. Сначала нас было — 4 музыканта и 9 (!) вокалистов. «Мигдаль-ор» всегда в поиске, для каждой программы нужно что-то свое. Большой проблемой было терять людей. В основном уезжали — не уходили. Работали в театре не только евреи, но всем было интересно. Создавалось все коллегиально, демократично. Это, безусловно, очень тяжело, потому что каждый считал себя специалистом, а, когда каждый специалист, очень тяжело построить что-либо.

«Мигдаль-ор» привыкли видеть все время веселым, с юмором. У нас вот даже висит плакат «Ресторан «У Сонечки», такой «одесский блок» — капустник на Пурим. Не знаю до сих пор, как у меня хватило нахальства выставить это в музкомедии, но зал был переполнен. Первым отделением шла эта программа, вторым — «Свадьба». Помню только одно, что когда надо было вывести невесту по залу, ее выводили порядка 15 минут — все проходы были заняты стоящими и сидящими людьми, сидели даже в оркестровой яме. Хорошо, что мы без фонограммы: нигун, под который выводят невесту, звучит 3 минуты, мы играли 15 минут.

И вот, когда все уже привыкли видеть жизнерадостный и веселый «Мигдаль-ор»... Это был 94 год. Я дерзнула пойти на ненормальную вещь: не представляю, как сегодня я бы за 2 месяца написала бы программу, сделала музыку, отрепетировала и выпустила — с костюмами, с декорациями... Так возникла программа «Горящий Иерусалим». Эта программа, строящаяся на нигунах и авторской музыке, рассказывала слушателю об испытаниях, постигших наш народ в разные периоды истории, включая Холокост.

Очень переживала, потому что программа достаточно грустная и, кроме того, меня даже спрашивали, чего это я подожгла Иерусалим. Но песня, которую мы написали вместе с Викой Крутянской (она музыку, я слова) как бы расшифровывала, что он может гореть не пламенем, не о том огне идет речь — он всегда горит болевой точкой в еврейских сердцах. В программе было несколько песен на русском языке, были выдержки из религиозных текстов, которые объясняли, в чем проблема этих грозных траурных дней. Мы немножко рассказывали об истории еврейского народа. Вика написала песню «Бабий Яр»: если уж кто-то не поймет, о какой такой трагедии еврейского народа мы рассказываем, то «Бабий Яр» для нашего зрителя совершенно понятен. Это была очень сильная песня.

С «Горящим Иерусалимом» мы объездили очень много городов. Принимали программу достаточно хорошо, но я никак не могла привыкнуть: когда закрывался занавес, зал молчал, обычно после каждой песни зал хлопает, зал вместе с нами, а здесь — молчание... А потом много, очень много хороших, восторженных слов. Элитарная наша публика, которая не очень жалует еврейскую музыку, была в совершенном восторге от этой программы.

В 1995 году была организована гастрольная поездка по США. Она оказалась необычайно тяжелой и переломной для театра и для меня. Каждый день переезды в новый город, множество концертов, встреч. Мы не видели Америку — только залы, дома престарелых, больницы, школы. За 14 дней — 18 концертов. Колоссальная физическая и психологическая нагрузка!!!

Акция была благотворительной, а значит, и бесплатной для театра — Америка собирала средства на украинских бедных. Позиция «Мигдаль-ора» всегда была: искусство не только ради искусства, но ради евреев и общины.

Из Америки вернулись в полном составе, но не все выдержали испытание: после поездки на 60% поменялся состав, полгода я не знала, что будет дальше. Мне пришлось перестроить свою работу, пересмотреть многие взгляды на жизнь, строить заново. Думаю, Вс-вышний мне показал многое, многому научил.

Я начинала действовать более профессионально — уже хорошо понимая, что такое публика, что такое тот или иной контингент, и уже хорошо зная, что такое быть директором и художественным руководителем театра.

После Америки программы выходили очень быстро — надо было идти дальше. Мы восстановили и переделали «Свадьбу», которая стала более сценичной. Пересмотрели «Иерусалим», многое добавили. Танцевальная группа стала более мощной (3 пары) — не добавочной частью к музыке и вокалу, а полноценной частью театра. От этого выигрывала зрелищность. Появилось большое количество костюмов. Новая красивая, красочная израильская программа «Исраэль» дала возможность показать разные стили — Восток, Испания, шуточные еврейские танцы...

И только после всего этого, на рубеже 10-летия театра, я себе позволила делать программу, которая, вроде бы, лежала на поверхности с самого начала — идишистскую, «А пинтеле ид»... Позволила себе использовать некоторые шлягеры. Я боялась этого, боялась, чтобы не было ощущения «ресторана». Это самая любимая моя программа, в ней много разных находок, много юмора, иногда горького.

— Вот уже третий год «Мигдаль-ор» готовит новую программу. Что на сей раз? И почему так долго?

— Сейчас в театре 10 танцоров, 7 музыкантов и 4 вокалиста. Новая программа будет более серьезная, тяжелее ее будет воспринимать слушателю, потому что она немножко ненормальная. Где-то она будет перекликаться с «Горящим Иерусалимом», а где-то она ни с чем не перекликается. «Долго» еще и потому, что я ищу музыку, а композитора, такого, который бы меня сегодня устроил, к сожалению, нет. У нас новая хореография (хореограф Юля Пурина). Мы используем очень много нестандартных для еврейского коллектива находок — и в музыке, и в вокале, и в танце. Что из этого получится? Надеюсь, что получится что-то, но иногда у меня не хватает оптимизма. Не знаю, когда она выйдет, не хочу зарекаться, но надеюсь, что, с Б-жьей помощью, скоро.

— Она имеет рабочее название?

— «Исход»: исход, который и Песах, 40 лет пустыни, и исход, который каждый день человек, во всяком случае, думающий человек, совершает внутри себя. Философская программа — с воскрешением из мертвых, с приходом Машиаха.

— На какого зрителя рассчитана программа?

— Самый тяжелый вопрос. Не знаю, насколько эта программа будет воспринята старшим поколением. Может быть хорошо, а может быть и не очень. Много модерна в танце и музыке. Сказать, еврейский это танец или не еврейский (мне вот говорили — а что здесь еврейского?), я не могу. Думаю, что если евреи делают музыку и хореографию, то уже нечто еврейское есть. Кроме того, если кто-то мне скажет, что такое еврейский танец, я ему скажу большое спасибо. Надеюсь, что это будет еврейский танец и еврейская музыка, еврейская постановка, потому что я иначе не умею, даже если б хотела.

— Ты часто говоришь, что из любой музыки можно сделать еврейскую. Это какие-то приемы, особенности музыки, или чисто интуитивное?

— Есть, допустим, увеличенная секунда, есть определенные ритмы, интонации, свойственные еврейской музыке. Какой еврейской музыке? Идишистской. Но существует и другая еврейская музыка — сефардская, например, — совершенно другая, или марокканская, средиземноморская... Как я могу делать такую музыку? С акцентом на восточную, но, опираясь на идишистскую, потому что в моей душе, в генетической памяти другой культуры нет.

Да, я могу из любой музыки сделать еврейскую, скажу больше — у меня иначе просто не получается. Я ее так чувствую. Наверное, это не было всегда. Я вот вчера разговаривала со своей дочкой, которая собралась делать музыкальный ансамбль, и объясняла, что когда я была в 5-м классе, то сделала сначала дуэт со своей подругой, потом квартет. Когда я работала в музыкальной школе я делала, капустники, достаточно сценические, на хорошем уровне, но никак мое творчество не было связано с еврейским. Я думаю, что если каждый еврей залезет к себе поглубже в душу, он найдет это еврейское, которое в нем сидит. Я его настолько нашла, откопала, что не знаю, как бы могла делать что-то не по-еврейски.

— Как ты видишь будущее театра?

— Есть одна песня, которую мы делаем в новой программе, — «Хевель». «Хевель» — это и судьба, и веревка. С одной стороны судьба — это веревка, которая связывает нас со Всевышним, с другой — веревка это веревка, а судьба — она судьба. И также неразрывно, не потому что я мало на себя беру или много на себя беру, я не вижу, как «Мигдаль-ор» может быть вне меня и без меня. И поэтому в очень многом будущее «Мигдаль-ора» зависит от того, насколько у меня хватит сил тянуть такую колоссальную нагрузку, какой сегодня является «Мигдаль», растущий, слава Б-гу, не по дням, а по часам... «Мигдаль-ор» сегодня достаточно профессиональный, хороший коллектив, которому надо намного больше, чем я, даже не в творчестве, а по времени, могу дать. Поэтому все зависит от этого баланса, который, надеюсь, мне хватит сил держать.

— Почему вы так мало появляетесь на одесских сценах?

— Почти все мое время занимает работа в общине, в «Мигдале». В Одессе мне тяжелее освободить себя для сцены, чем на выезде, в «отрыве от производства». Знаю, что в Одессе ждут наши концерты и вырастает поколение, которое нас вообще не знает... Одессу боюсь. Очень требовательный зритель у нас. Кроме того, наверное это есть в каждом городе, но в Одессе гипертрофировано: никогда не ценится свое, всегда больше ценится приезжий коллектив, скажем из Израиля, Америки. А «Мигдаль-ор» — это то, что здесь, то, что можно потрогать руками. С другой стороны, наша публика очень взыскательная. Нас знают многие люди в Одессе и каждая неудача — это гипернеудача, зато каждая победа — гиперпобеда. Это все, конечно, не объяснение...

В Одессе и, к сожалению, среди интеллигенции, бытует стереотип, что еврейская музыка, это ресторанная, кабацкая музыка. Не выступая в Одессе, ты сохраняешь этот стереотип.

А выступая?.. Те, кто считают, что это кабацкая музыка, и не придут на наш концерт. Даже если они услышат от других — подобные им не придут на концерт, а не подобные для них не являются авторитетом. Честно говоря, никогда не слышала, что «Мигдаль-ор» — это кабацкая музыка. Какое угодно обвинение — хоть «хабадская», но не «кабацкая». То, что мы используем много религиозной музыки, это по-моему интересно, потому что, где они ее еще услышат. Есть очень красивая религиозная музыка. Нигуны хасидские просто потрясающие, это кладезь, много интересных мелодий и очень много глубины в этой музыке. Я помню, когда мы давали первые музыкальные семинары, люди удивлялись: «Как же молитву можно петь так весело?»

— Что бы ты хотела сказать «Одессе»?

— Я бы сегодняшней молодежи, музыкантам посоветовала попробовать что-то сделать без денег: на профессиональном уровне, но не на профессиональной основе. Это практически недопустимая ситуация, когда сегодня в Одессе нет ни одного самостоятельного еврейского молодежного коллектива, который бы не оплачивался, — просто на энтузиазме. Все хорошее должно рождаться в муках.

— Мы даем профессиональную подготовку детям. Не видишь ли ты будущего театра в этом?

— Естественно, вижу. Танцевальная группа «Мигдаль-ора» постоянно подпитывается от молодежного коллектива центра «Мигдаль». Если наши дети с годичного возраста выходят на сцену, то в 13-15 лет, они уже профессионально стоят на сцене.

— И все же наши дети вырастают — и?... Где театр?

— Должен быть кто-то ненормальный — личность. Репетиторов может быть много, но нужны энтузиасты. Да что говорить. Я сегодня хочу кому-то передать свое знание еврейской музыки, дать специальность еврейского преподавателя. Сегодня я не вижу достаточно потенциала, который завтра будет работать в еврейской общине. Где еврейские музыканты, молодежь? Они даже не приходят за работой.

Но я верю, что Одесса еще скажет свое слово...


Гость-a
31.07.2003 06:41

Только сейчас случайно попал на сайт и прочитал интервью с Кирой Верховской. (Знаю,что ничего не происходит случайно)
Мне посчастливилось несколько лет тому назад увидеть и услышать этот прекрасный коллектив на сцене и за кулисами. Я был восхищен и коллективом и Кирой Верховской в особенности.
Пользуюсь случаем поблагодарить коллектив за самоотверженную работу и беспредельную самоотдачу.
Желаю Вам таких успехов, которые соответствуют Вашему потенциалу - а я его считаю исключительно высоким. С Уважением и Любовью Борис Соболев.

Конечно, мой комментарий очень запоздал. Но сегодня рассматривая фотографии увидел ссылку на статью. Замечательная статья, не понаслышке знаю, как тяжело продвинуть в Одессе (нашей Одессе) что то новое или вспомнить забытые песни и мелодии. Вы проделали колоссальную работу!!! Действительно проблема найти музыкантов, и это в городе где в музыкальных школах учился каждый второй. Сложно и тяжело возрождать традиции, но Мигладль-ОР - молодцы. Удачи Вам Кира Александровна, удачи и дальнейших успехов всему коллективу Мигдаль-ОР.

С уважением,
Сергей Криворучко
Фолкленд, Одесса

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль > Новости > Что такое «Мигдаль-ор»
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 06:11:53
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еженедельник "Секрет" Jewniverse - Yiddish Shtetl Еврейский педсовет