+3

№106

Мигдаль Times №106

«Вне закона»

Наталья ПАНАСЕНКО

1 февраля 1921 г. – дата организационного собрания, когда придумали название, дали всем прозвища, договорились, что с этого дня все будут на «ты»... Однако перейти на «ты» с самыми старшими К. Фединым и Е. Полонской смогли не все, прозвищами не пользовались, протоколов не вели... Еще в братстве существовала особая категория участников – «серапионовы дамы»: несколько девушек, которые сами ничего не писали, но присутствовали на всех собраниях, где читали и обсуждали новые произведения. И бешено веселились.

Лев ЛУНЦ

(0)

Заводилой всех серапионовских игрищ и общим любимцем был Лев Лунц. Актер и режиссер Михаил Козаков, сын «серапионовой дамы» Зои Гацкевич, рассказывал, что дома он постоянно слышал: «Левочка Лунц! Левочка Лунц!» А Козаков родился через десять лет после смерти Лунца.

К двадцати годам Лев блестяще окончил университет, знал чуть ли не все романские языки. Университетские профессора видели в нем будущего большого ученого. Литераторы тоже считали Лунца одним из самых талантливых «серапионов». Он писал в разных жанрах, но особенно многого от него ждали в драматургии. «Сюжетное напряжение у него обычно так велико, – писал Е. Замятин, – что тонкая оболочка рассказа не выдерживает, и автор берет киносценарий или пьесу. Его драма “Вне закона”, построенная в некоей алгебраической Испании, революцию и современность захватывает, конечно, гораздо глубже, чем любой рассказ или пьеса из революционного быта».

(0)

Лунц написал эту пьесу около 1921 г., а опубликована она была через два года, в апреле, в первом номере вышедшего в Берлине журнала «Беседа», и очень понравилась и режиссерам, и актерам. Художница В. Ходасевич назвала ее гениальной.

В июне Лида Харитон сообщает Лунцу (который к тому времени уехал в Германию лечиться), что «в Александринском начались работы по “Вне закона”. Декорации заказаны Анненкову». Но уже в октябре она пишет, что пьесу в последний момент запретили.

Е. Полонская – Лунцу, 29 декабря 1923 г.: «Здесь все огорчены снятием “Вне закона”. Особенно Вивьен, который говорит, что всю жизнь мечтал о такой роли». То же произошло и с драмой «Бертран де Борн» в БДТ.
Между тем, в том же году «Вне закона» переводят на испанский и немецкий языки, позже издадут на итальянском. Ее ставят в Вене, Праге и Берлине. И в Одессе.

В 4-м номере «Силуэтов» за 1923 г. появляется анонс: «Одной из ближайших премьер госдрамы явится новая пьеса Льва Лунца “Вне закона”. Ставит пьесу Л.Ф. Ла­зарев. Главную роль играет Кор­нев».

Уже в №1 за 1924 г. в столичном (Петроград-Москва) журнале «Жизнь искусства» напечатана рецензия на спектакль. «В поисках революционного материала Одес. Драм. Театр им. Шевченко остановил свой выбор на произведении молодого автора Льва Лунца “Вне закона”, причем в его (театра) задачу вошло, видимо, стремление дать нечто революционное и в самой постановке.

Революционное в постановке выражается, прежде всего, в уничтожении рампы и перенесении части действия в зрительный зал; в применении конструктива площадок и лестниц при крайней условности прочей декорации. Надо отметить, что массовые сцены сделаны безусловно хорошо; костюмы живописны, и моментами (1 акт) зрительный зал действительно заражался жизнерадостностью актеров, затрачивающих массу сил и энергии. Но уже начиная со второго действия, интерес к зрелищу падает, и основная черта пьесы – бледность и схематичность – резко выступает на первый план.

Из числа исполнителей нельзя не упомянуть артиста Корнева, весьма удачно балансирующего между комическим и трагическим в изображении сумбурной роли Алонцо...» (И. Шумский) Надо сказать, что это единственный раз, когда о драме дан отрицательный отзыв.

(0)

Николай Чуковский (сын Корнея Чуковского), съездивший в Одессу, пишет Лунцу, что пьеса идет с успехом. Через неделю в «Жизни искусства» публикуется рецензия Альцеста¹: «Режиссер Лазарев, не порывая окончательно со старыми сценическими приемами и методами, внес, вместе с тем, в свою работу много нового и свежего. Подтянулись и артисты. Получился, в целом, яркий, будирующий спектакль...» В конце февраля Альцест опять называет «Вне закона» в числе лучших спектаклей сезона.

Несмотря на это, в Госдраме пьеса шла недолго, но к концу 1924 г. она появилась в репертуаре нового Райдрамтеатра, помещавшегося на Слободке, в клубе им. Старостина. С другой труппой ее поставил тот же Лазарев. И опять успешно.

«Пять постановок – пять хорошо сделанных, слаженных представлений. ... От остроты буффонного “Рваного плаща” до простоты серьезной “Катастрофы”, от сложного переплета “Вне закона” до драматической взволнованности “Анны Кристи” – таков путь, пройденный Райдрамтеатром в первые недели его существования...» (И. Кр.)

(0)

После этого о пьесах Лунца театры забыли. В конце 50-х годов Н. Чуковский писал: «Драматургия его удивительно темпераментна, свежа и самостоятельна по стилю, полна мыслей, и то обстоятельство, что пьесы его никогда не ставились на сцене, можно объяснить только нашим невежеством и нашей любовью наводить тень на ясный день».
Видимо, он подразумевал ждановский доклад, в котором тот обрушился на «Сера­пионовых братьев». Высказано немало предположений, почему одной из жертв литературного погрома выбрали группировку, которой уже не существовало. До конца понять логику этих людей вряд ли возможно, но не исключено, что устойчивую враждебность и страх (который не прощают) вызывали у властей принципы, заявленные молодыми писателями в начале 20-х годов.

В статье «Почему мы “Серапионовы братья”» (ее потом стали называть манифестом, а автора – теоретиком группы) Лунц объяснял: «Мы не школа, не направление, не студия подражания Гофману. ... Мы назвались Серапионовыми Братьями, потому что не хотим принуждения и скуки, не хотим, чтобы все писали одинаково. ... В феврале 1921 года, в период величайших регламентаций, регистраций и казарменного упорядочения, когда всем был дан один железный и скучный устав, – мы решили собираться без уставов и председателей, без выборов и голосований. ... Мы – братство – требуем одного: чтобы голос не был фальшив. ... Слишком долго и мучительно правила русской литературой общественность. Пора сказать, что некоммунистический рассказ может быть бездарным, но может быть и гениальным. ... Мы пишем не для пропаганды».

Об отношении «серапионов» к революции и советской власти можно судить по их биографиям. Елизавета Полонская в
1906-1908 гг. работала в подпольном социал-демократическом кружке; Зощенко добровольцем ушел в Красную армию; Лунц, когда его родители эмигрировали, остался в Петрограде... Но политический выбор не стал содержанием их жизни.

Распространенная цитата из статьи Зощенко обычно обрывается на запятой перед­ очень важными словами, без которых автор кажется просто безразличным к любой идее. Целиком же фраза имеет совсем другой смысл. «В какой партии Гучков? А черт его знает, в какой он партии. Знаю: не большевик, но эсер он или кадет – не знаю и знать не хочу, а если и узнаю, то Пушкина буду любить по-прежнему» (курсив­ мой – Н.П.). То есть, самым главным для него делом была литература.

Самое же главное в литературе – не классовый подход («нет у меня ненависти ни к кому», – продолжает Зощенко), а свобода творчества и художественная правда. «Пуще всего боялись потерять независимость, чтобы не оказалось вдруг: “Общество Серапионовых братьев при Наркомпросе”» (М. Слонимский).

Братство в своем изначальном виде просуществовало до 1923 г.: с дружбой, верностью заявленным принципам и регулярными собраниями. Со временем связи стали ослабевать. В 1924-м умер Лунц.
А потом людей стало корежить славой, должностями, страхом.

«Когда в шестидесятых годах я стремился напечатать статью “Белые пятна”, где попытался выступить в защиту бывших “братьев”, – писал в “Эпилоге” В. Каверин, – А. Де­ментьев принес в редакцию и показал мне десять отречений, в которых все “серапионы” (кроме Зощенко и меня) порочили свою вольнолюбивую юность». В такой ситуации о том, чтобы поставить пьесу Лунца, не могло быть и речи, даже если бы нашелся желающий, знакомый с текстом.

Только в 2004 г. вышла (хоть и ничтожным тиражом) книга, в которой собраны все сочинения Льва Лунца. Это дает надежду, что сбудутся, наконец, слова Федина: «Театр еще примет Лунца и остановится на его трагедиях. Пока же судьба их странна и жестока, как его смерть: обе трагедии напечатаны, что почти никому не нужно, и обе трагедии не поставлены на сцене, что нужно почти всем. Во всяком случае, тем, кто смотрит на театр, как на искусство».

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста