БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №109 > До конца любви
В номере №109

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
-1
Интересно, хорошо написано

До конца любви
Инна Найдис

Я пытаюсь наверстать упущенное – слушаю, читаю… Я отказываюсь от этой идеи, мне не справиться с поставленной задачей – представить его полно и всесторонне, так, чтобы с первого знакомства, еще даже не услышав его голос, вы прикоснулись к этому явлению. Сколько еще ночей потребуется для того, чтобы перечитать (и перевести) все написанное о нем, а главное – написанное им? Вероятно, этой радости и этого труда мне хватит на много лет. Но я поведу вас к нему – через рассказы тех, кто знал и слышал, кто знает и любит. У каждого он свой. И у меня он уже тоже есть.

В своих блужданиях по Интернету я наткнулась на слова «незабвенный Леонард Коэн». «Незабвенный» в нынешней коннотации звучит, как «покойный». Кто же он такой, этот Леонард Коэн, о котором не могут забыть? – заинтересовалась я. Google откликнулся на мой вопрос: 154000 ответов.

В 60-е говорили, что если у француженки есть всего одна запись, то это запись Леонарда Коэна.
(С. Кузнецов, «Олимпия», Париж).
Первый заголовок гласил: «Леонард Коэн отложил концерт в Москве на полгода». И далее по тексту: «75-летний исполнитель повредил спину во время физических упражнений, врачи советуют ему соблюдать покой и проходить физиотерапию на протяжении четырех-шести месяцев».

Значит, он жив? Почему же «незабвенный»?

ИзменитьУбрать
(0)

Вторая интернет-ссылка одарила следующей информацией – из ЖЖ Натальи Цымбаловой:

«Леонард Коэн – Dance Me To The End Of Love». Эта песня – моя любимая у него и которая мне всегда казалась только грустной любовной лирикой (я плохо знаю английский и поэтому всех деталей не слышу, хотя burning violin и вызывала подсознательные ассоциации, покопаться в тексте мне в голову до сих пор не приходило), оказывается, имеет куда более трагический источник вдохновения.

<…> В концлагерях струнные квартеты заставляли играть, пока людей убивали. И вот Коэн от этого отталкивался, но в процессе работы над песней все немножко изменилось, и он понял, что вышла любовная или свадебная песня. Или даже молитва. "Если песня приходит из глубины, – сказал он, – то она получается о многом".<…> В 1995 году Коэн писал об этой песне: "Я бы поставил ее во главу списка собственных любимых песен. У этой песни – десятки и десятки куплетов, которые я писал на протяжении многих лет"».

Дальше автор поста дает ссылку на один из англоязычных сайтов, где описывается история песни «Dance Me To The End Of Love»:

«Песня, которую вы процитировали, на самом деле была написана про лагерь Терезиенштадт во времена Холокоста. Вот цитата из интервью Леонарда Коэна:

“Dance Me To The End Of Love”… Это странно – как зарождается песня, потому что изначально песня, каждая песня, прорастает из некоторого зерна или семени, которое тебе вручает кто-то, или мир тебе его вручает, поэто­му процесс написания песни – это таинство. Эта песня пришла из того, что я где-то прочитал, или услышал, или просто знал, что в лагерях смерти, определенных лагерях смерти, перед крематорием заставляли играть струнный квартет, пока весь этот ужас происходил. И такая же судьба ожидала этих музыкантов. И они играли классическую музыку, пока их собратьев убивали и сжигали. Поэтому в словах “Скрипкою пылающей веди меня в танце к своей красоте” подразумевается красота консумации (завершения брачного договора) с жизнью, окончание этого существования, и есть некий чувственный элемент в этой консумации. Но это тот же язык, который мы используем, отдаваясь возлюбленным. Таким образом, эта песня – совсем не важно, чтобы ее происхождение было известно кому-нибудь, – потому что, если этот язык пришел из словаря влюбленных, он будет пробуждать чувственность». (Перевод мой – И. Н.)

В своем ЖЖ Наталья Цымбалова выдает потрясающую по ассоциативности трактовку строк песни «Oh let me see your beauty when the witnesses are gone/ Let me feel you moving like they do in Babylon» («О, позволь мне увидеть твою красоту, когда уйдут все свидетели, / Дай почувствовать тебя такой волнующей, как они чувствовали в Вавилоне» – И.Н.). Она пишет: «Ассоциация: "У рек Вавилона, там сидели мы и плакали, вспоминая Сион. На ивах, посреди него, повесили мы наши арфы. Ибо там пленившие нас требовали от нас песнопений, а издевавшиеся над нами – веселья: “Спойте нам из песен Сиона!” Как нам петь песнь Б-га на земле чужой?.." (псалом 137)»

Наталья приводит английский текст песни и один из самых удачных, на ее взгляд, переводов М. Немцова. Вероятно, М. Немцов не знал о «генезисе песни», поэтому перевод его хорош, но, что называется, «по пшату»1.

Надо ли говорить, что следующие ночи я посвятила переводу? И днем, среди разно­образных дел, песня не отпускала меня. Уже прошло несколько месяцев, но процесс продолжается – английский язык более емкий, и мне не удается уложить перевод в музыкальное звучание – ведь, конечно же, я сразу разы­скала в Интернете запись в исполнении Леонарда Коэна.

И все-таки смею предложить вам свой вариант. Мне также важно было сохранить повторяющееся у Коэна звучание «dance me».

В танце проведи меня под скрипку сквозь огонь,
В танце к сокровенному от ужаса укрой.
Белою голубкой меня к дому отнеси
В танце – до конца любви,
В танце – до конца любви.

О, дай налюбоваться мне тобой наедине.
Реки Вавилона нас качают на струне.
Медленно до края, до предела доведи
В танце – до конца любви,
В танце – до конца любви.

К свадебному танцу ты кружи меня, кружи.
В танце своей нежностью меня обворожи.
Мы вместе вниз летим,
И вверх взмываем вместе мы
В танце – до конца любви,
В танце – до конца любви.

В танце к нашим детям, что еще не рождены,
В танце сквозь покровы, что губами сожжены,
Возведи шатер, когда прервалась нить судьбы
В танце – до конца любви.

В танце проведи меня под скрипку сквозь огонь,
В танце к сокровенному от ужаса укрой.
Прикоснись рукою иль перчаткой обожги
В танце – до конца любви,
В танце – до конца любви,
В танце – до конца любви.

ИзменитьУбрать
(0)

Я стала приставать к знакомым с вопросом, слышали ли они о Леонарде Коэне, – оказалось, что нет. Постепенно все-таки мне удалось отыскать тех, кто знает о нем. Как правило, это люди на несколько лет старше меня или жившие в Москве, Прибалтике, за границей.

А недавно я рассказала своему приятелю Сереже (который, как выяснилось, знал о нем) следующую историю.

Несколько лет тому назад под моим окном находилось кафе, где в первом часу ночи выставляли на улицу колонки и врубали музыку, чтобы привлечь посетителей. Меня это раздражало – не то чтобы я спала (хотя случалось и такое), но работать музыка мешала. Но однажды зазвучал настоящий мужской голос. Песня была похожа на балладу. О чем она, понять я не могла, но ясно было, что о чем-то кровном, непоправимом, фатальном, что может происходить между мужчиной и женщиной. Когда я впервые услышала Коэна, я поняла, что та баллада принадлежала ему. Я прослушивала в Интернете ролик за роликом, но песню не находила.

Как же я удивилась, когда Сережа сообщил, что может скинуть со своей флэшки на мой компьютер все диски Коэна – до такой степени он его знал и носил с собой! Мы тут же стали обсуждать потаенный смысл строк из «Dance Me To The End Of Love», Сережа цитировал наизусть. Мы сравнивали Коэна с Высоцким, Бобом Диланом, Окуджавой, спорили о новизне мелодий, говорили о необыкновенной харизме. Сошлись на том, что, вне всяких сомнений, Леонард Коэн во всех его проявлениях – это высокая поэзия.

«"Познакомлюсь с мужчиной с голосом и манерами Леонарда Коэна и энергией Игги Попа". Это газетное объявление Коэн, смеясь, показал Игги Попу во время совместного распития кофе: "Смотри, у нас мог бы получиться замечательный менаж а труа". Как и во всякой шутке, в этой есть доля правды: интеллигентного Коэна, как и его диковатого визави Игги Попа, любят за их мужские добродетели даже больше, чем за собственно музыкальные достоинства. В случае Коэна – за низкий бархатный голос, изящную меланхолию песен, цепкий и печальный взгляд. Но, как и всякое большое явление, Коэн куда больше себя самого. Точнее, куда больше того, каким рисуют его себе слушательницы» (ozon.ru).

У меня гостила подруга из Америки, и я спросила ее о Коэне – в результате мы до пяти утра слушали в Интернете его песни. «Послушай эту. И вот еще эту. И эту…» – не унималась она. На одной из записей, с недавнего концерта, он совсем старый. «Посмотри, – говорю я, – он здесь совсем старик, дедушка». «За этого дедушку я отдала бы всех мужчин, – ответила она – Это мой невстреченный мужчина!»

ИзменитьУбрать
(0)

«I’m Your Man» («Я твой мужчина») – так назывался диск, выпущенный Коэном в 1988 г. Этот альбом стал одним из самых продаваемых в его карьере. В ряде стран Европы песня «I'm Your Man» становится хитом номер один в чартах. Леонард Коэн удостоился награды Crystal Globe за 5-миллионный тираж альбома за пределами США. В 1991 г. на церемонии Juno Awards в Канаде его называют лучшим композитором года, а его имя появляется в Зале славы Juno.

В чем же загадка его популярности?

Первое, что смутило меня в песне «Dance Me To The End Of Love», – то, что он просит женщину вести его в танце, укрыть в шатре от страха. Ведь принято наоборот: в такой ситуации мужчина должен быть мужественным. Вспомнился Маяковский – «Облако в штанах»:

Меня сейчас узнать не могли бы:
жилистая громадина
стонет,
корчится.
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!

Ведь для себя не важно
и то, что бронзовый,
и то, что сердце – холодной железкою.
Ночью хочется звон свой
спрятать в мягкое,
в женское.

В русском языке есть слово «мужественность», недавно появилось жуткое слово «маскулинность» и одобрительное «мачо», но мне больше нравится английское слово «manhood», по аналогии со словом «childhood» (детство), – мирообитание мужчины. Это тот скрытый от женских глаз мир, где мужчина может оказаться слабым, сентиментальным, уязвимым и, конечно же, чувственным. Мы, женщины, так хотим видеть их сильными и непобедимыми, но одновременно чуткими и нежными. Поэтому «настоящие мужчины» прячут или изживают в себе этот свой «manhood».

Коэн не боится быть сентиментальным, коленопреклоненным – и в этом секрет его успеха. В этой же обнаженности чувств и секрет успеха Леонарда Коэна у мужчин.

Сергей Кузнецов:

«Вы приехали на Ленни Коэна? – смеется Роберт, новозеландский журналист… – Это из 60-х, да? – И хрипло напевает: – Like a bird on the wire…

– Скорее, из 70-х, – говорю я. – Впрочем, неважно.

ИзменитьУбрать
(0)

Я смутно представляю, как воспринимали Коэна в 60-е и 70-е. Канадец, 6 лет проживший на греческих островах. Автор поэтических сборников и двух романов. Создатель "Сюзанны", ставшей хитом в исполнении Джуди Коллинз, и еще нескольких песен, которые пели Джоан Баэз, Джонни Кэш и прочие великие. Любитель красного вина, кислоты и амфетаминов. Любовник Дженис Джоплин, Нико и множества других. The Ladies' Man. Принц меланхолии, певец отчаяния, крестный отец депрессии.

Очень интересно – но почему ради этого героического прошлого надо лететь на концерт в Париж? Не поехал же я в Питер на Боба Дилана, даже и не думал.

Неудивительно, что не один Роберт – все мои парижские друзья недоумевают. В Москве это казалось в порядке вещей: всю осень только и было разговоров о том, кто куда едет на Коэна. Говорят, стадион в Праге был заполнен русскими едва ли не на четверть. Кто предпочел Оберхаузен, кто – Вену или Берлин.

Мы выбрали Париж, последний пункт европейского тура. И вот седой человек в старомодной шляпе выходит на сцену… – и зал парижской "Олимпии" взрывается аплодисментами… Я сижу в десятом ряду партера, с женой и 12-летней дочкой, которая попросила взять ее с собой вместо подарка на Новый год. Не уверен, что Леонард Коэн – подходящий подарок для девочек этого возраста, но что поделать: она слушает его песни всю жизнь, из пяти дисков в автомобильном чейнджере как минимум один – Коэна.

Лет восемь назад девушка, уехавшая из России в конце 80-х, сказала при нашей встрече: – Слушай, я хочу сделать тебе подарок. Я тут узнала одного чудесного певца, в России, он, конечно, неизвестен… – и протянула мне диск “I'm Your Man”.

– Неизвестен в России? – сказал я. – Да мы только его и слушаем! "Мы", конечно, дурацкое­ слово. Но для меня оно в самом деле означает некий круг людей, объединенных общим чувствованием – сочетанием иронии и сентиментальности, жестокости и нежности, искренности и пафоса. Плюс схожими взглядами на религию и секс, политику и любовь.

Разумеется, это “мы” распространяется далеко за пределы России и русской диаспоры: поклонников Коэна я встречал по всему миру. Это история любви моего поколения к 70-летнему канадско-калифорнийскому еврею – не то отцу, не то дедушке. История о том, как английский язык его стихов прорастает сквозь танцевальную музыку, пробивается сквозь российскую реальность. История услышанных песен, заученных слов, пролитых слез, исполненных просьб» (С. Кузнецов, «Олимпия». Париж).

ИзменитьУбрать
Леонард Коэн и композитор Филип Гласс
(0)

Этот концерт в «Олимпии» мы могли бы пережить вместе с С. Кузнецовым: к каждой песне из программы он написал небольшое эссе – ощущения, реминисценции, воспоминания. Но я отсылаю вас за этим на сайт booknik.ru, а здесь – лишь фрагмент:

«4. Bird On The Wire
Ah, don't cry, don't cry, don't, don't cry, don't cry no more
It's over, baby, don't cry no more.

(«Ах, не плачь, не плачь, не плачь, не плачь, не надо больше плакать,
Это закончилось, детка, не надо больше плакать». – И.Н.)

Коэн любит рассказывать, что однажды они в Париже пили кофе с Бобом Диланом, и Дилан спросил, как долго Коэн писал «Аллилуйя». «Три года», – ответил Коэн. «Так долго?» – удивился Дилан. «А ты сколько писал “I and I”?» – «Мне неловко тебе сказать, – ответил Дилан, – но всего 15 минут».
«Если честно, я тогда соврал, – вспоминает Коэн. – На самом деле я писал “Аллилуйя” пять лет. Ну, и Дилан, я думаю, соврал тоже – ему, наверное, и десяти минут хватило.
Впрочем, пять лет – это не рекорд. «In My Secret Life» Коэн писал 13 лет.
(С. Кузнецов, «Олимпия», Париж)
Те, кто любит Коэна так, как любим его мы, иногда рассказывают друг другу правду о том, что случилось с ними на концерте.

– Когда Коэн запел “Сюзанну”, я заплакал и плакал до самого конца.
– А я заплакала на “Le Partisan”.

Понимаете, мы вообще-то нечасто плачем. И уж тем более – публично и на концерте.
Мне и самому было интересно – я-то заплачу?

А если заплачу – буду рассказывать?

...Восемь лет назад я проснулся в доме своих калифорнийских друзей. Почему-то я был там один, почему-то решил послушать музыку. …я сидел на кухне, пил кофе, смотрел на далекие горы и вполуха слушал Коэна – может, даже подпевал немного, благо никого дома не было.

И тут я услышал.

Тихим калифорнийским утром строчка "dance me to the children who are asking to be born" ("Поведи меня в танце к детям, которые просят быть рожденными". – И.Н.) прикоснулась ко мне, словно чье-то сознание дотронулось до моего тела. И я в самом деле услышал этот зов, эту просьбу, эту мольбу.

Возможно, в этот день ангелы не забыли обо мне помолиться.

Моя жена была в Москве. Я снял трубку и позвонил ей, не задумываясь о разнице во времени. Не помню, о чем мы говорили, но, кажется, мы поняли друг друга.

Наш сын появился на свет почти через год и почти в том же самом месте.
Плюс-минус неделю и плюс-минус десять миль...

"Dance me to the children who are asking to be born…"

Вот на этой строчке я и заплакал – на самой первой песне, как дурак».

Наш журнал позиционирует себя, как «журнал для всех», т.е. для религиозных людей и для детей в том числе. Поэтому мы, за редким исключением, не пишем о сексе. Но, говоря о Леонарде Коэне, этого не избежать – его тексты резко откровенны и потому шокируют.

«В “Прекрасных неудачниках”, – рассказывал Коэн много лет спустя после публикации романа, – есть моменты, когда лиризм, спонтанность и отвага дозволяют выражение без чувства собственного достоинства, без смущения, и когда это случается, когда наступает такой момент, приятие абсолютно: принимается все, ничто не упущено! Если что-то упускаешь, все становится, с одной стороны, лицемерием, с другой – вульгарностью или порнографией. Когда в сексе нет Б-га, секс – порнография; когда в Б-ге нет секса, Б-г – ханжество и фарисейство» (booknik.ru).

В возрасте 50 лет Леонард Коэн опубликовал «Книгу Милосердия» – краткие, но очень насыщенные монологи, псалмы, разговор с Б-гом:

39

«От одного тебя к тебе одному, от вековечного к вековечному, все, что не ты, страдает, все, что не ты, есть уединение, репетирующее доводы утраты. Все, что не ты, – се человек, рухнувший на собственное чело, и чело это сокрушает его. Все, что не ты, выходит вон и прочь, сбирая голоса отмщенья, пожиная утраченные победы вдалеке от истинного и необходимого пораженья.

Это я говорю с тобою, уединение с единством, неудача с милосердием, и утрата со светом. Это тебя я привечаю здесь, тебя, кто приходит сквозь грубую славу моего воображенья, к этой самой ночи, к этой самой тахте, к этой самой тьме. Подари мне прощающий сон и дай отдохнуть врагу моему».
(Перевод М. Немцова)

76-летний Леонард Коэн после 15-летнего отсутствия на эстраде завершает мировое турне – Канада, Америка, Португалия, Восточная Европа – 220 концертов, в том числе и в Израиле.

«Коэн попытался было уйти со сцены после магического “Take This Walts” (“Возьми этот вальс”), венского танца о последней любви, но сошедший с ума зал (в том числе и солидные господа из вип-партера) дружно встал, вернул волшебный бэнд на сцену, и мы станцевали последний вальс этого вечера – “So Long, Marianne” (“Прощай, Марианна”)»
(А. Васянин, 11 октября 2010 г.).
«Леонард Коэн, выступавший в Государственном Кремлевском дворце в четверг вечером, продемонстрировал московской публике, что 76-летний человек в надвинутой на глаза шляпе способен удерживать зал в трансе в течение трех часов с антрактом, – передает корреспондент РИА Новости.
…насколько точно глубокий голос Коэна входит в резонанс с каждым слушателем, и насколько прекрасным может быть 70-летнее лицо: в отличие от прочих видавших виды знаменитостей, попадавших в последние годы на сцену ГКД, состарившийся Коэн выглядел абсолютно органично, будто он специально создан для этого возраста».
7 октября состоялся его концерт в Москве, в Кремлевском Дворце. «…И всем стало окончательно ясно, что после того, как он взял Манхэттен2, а потом Берлин, он взял теперь и Москву...» (А. Васянин).

Как жаль, что он не взял Одессу…

22 декабря заканчивается мировое турне Леонарда Коэна, и на сайте groupcard.com можно написать ему письмо с благодарностью и впечатлениями от его концертов. Я написала, что Одесса – великий город, еврейский город, и у нас никогда не было возможности увидеть и услышать великого Леонарда Коэна.

—————————--

«Его пытались представить воплощением 60-х еще лет 20 после завершения десятилетия, пока не пришли 80-е, и не стало ясно, что Коэн вечен» – это из подборки «20 случайных фактов и никакой музыки» на booknik.ru.
Вот она, выборочно:
1. Леонард Коэн (р. 1934) – автор 11 стихотворных сборников и двух романов. Его первый сборник стихов «Давай сравним мифологии» вышел в 1956 г., последний на сегодняшний день – «Книга томления» – спустя ровно полвека. Оба его романа – «Любимая игра» и «Прекрасные неудачники» – были опубликованы в 1960-х, и в дальнейшем Коэн к большой прозе не возвращался.
В 1966 г. Леонард Коэн принял решение зарабатывать не писательством, а песнями. Потому что, решил он, песни лучше окупаются. «Вы не староваты для таких игр?» – спрашивали агенты в Нью-Йорке.
2. Дед Леонарда Коэна рабби Соломон Клиницкий-Кляйн был главой ешивы в Ковно; его семейство бежало от погромов и в итоге переехало в Канаду в 1923 г. Рабби Клиницкий-Кляйн – автор двух работ по лингвистике: энциклопедического путеводителя «Сокровищница равинистических толкований» и «Словаря древнееврейских омонимов». Другой дед Коэна, успешный бизнесмен, светский лев и денди Лион Коэн, был одним из со-основателей первой канадской еврейской газеты «The Jewish Times» и вообще человеком весьма влиятельным: помимо прочего, возглавлял совет монреальской еврейской общины и председательствовал в Национальном исполнительном комитете канадского Еврейского конгресса.
4. Отец умер, когда Леонарду было девять. Впоследствии Коэн рассказывал, что эта смерть впервые подвигла его записывать слова на бумаге: он распорол отцовский галстук-бабочку, вложил в него записку и закопал в саду. «Если бы я в тот момент почувствовал, что нужно взобраться на гору, – говорил он позже, – я стал бы альпинистом, а не поэтом и автором песен». «Да просто жест, – отмахивался он еще позже. – Я не знаю, зачем это сделал». Так или иначе, «Давайте сравним мифологии» Коэн посвятил отцу.
5. В выпускном ежегоднике Вестмаунтской средней школы под фотографией Леонарда Коэна в графе «жизненные устремления» значится «стать знаменитым оратором». И нельзя сказать, что эта цель не достигнута.
6. Летом 1955 г. Коэн и его тогдашняя подруга, художница Фрида Гуттман, устроились работать в летний лагерь «Бней-Брит» под Оттавой – а для еврейского лагеря посреди Канады в середине 1950-х они были парой довольно экзотической. Кроме того, по воспоминаниям очевидцев, Коэн имел привычку, катая отдыхающих по реке, во время гребли громко декламировать Уильяма Йейтса.
7. «Корки Смит, он же Корлиз М. Смит, мой первый редактор в “Viking Press”, читал “Любимую игру” вместе со мной, страница за страницей, совершенствуя стиль и структуру, – говорил Коэн в интервью в 1963-м. – Он всегда подбрасывал провокации, и когда, к примеру, попросил включить в “Игру” эпиграмму Йейтса, помню, я написал: “Йейтс не дождется цитаты в моей книге. Он уже достаточно совершил – а я что? Вы что, видите мои стихи на первой странице каждой книги? …Никакого Йейтса, никакого Уайлда, никакого Биэна. Книга будет голая”».
Нелишне отметить, что Корлиз (Корк) Смит (1929-2004) был одной из крупнейших фигур американского книгоиздания, из тех редакторов, о которых слагают легенды.
8. Несколько лет Коэн внушал интервьюерам, что все события, происходящие с героем «Любимой игры» Лоренсом Бривманом, – плод авторского воображения, однако эмоции и видение мира – а также, собственно, Монреаль – подлинны. Так или иначе, вот что мы узнаем о семействе Бривмана, которого так легко спутать с Коэном.
Бривманы основали и возглавили бoльшую часть организаций, которые сделали монреальских евреев одной из самых могущественных еврейских общин современного мира.
В городе ходит шуточка: евреи – совесть мира, а Бривманы – совесть евреев. «А я – совесть Бривманов», – добавляет Лоренс Бривман.
Есть мнение, – если дать себе труд его сформулировать, – что Бривманы в упадке. «Осторожнее, – предупреждает Лоренс Бривман своих кузенов-управленцев, – или ваши дети заговорят с акцентом».
Десять лет назад Бривман составил Кодекс Бривмана:
Мы – викторианские джентльмены иудейского вероисповедания.
Точно сказать нельзя, но мы почти уверены, что любые другие богатые евреи добыли деньги на черном рынке.
Мы не желаем присоединяться к христианским группам или разжижать свою кровь межнациональными браками. Мы хотим, чтобы нас считали равными, – нас объединяют класс, образование, сила, а разделяют домашние ритуалы.
Мы отказываемся пересечь черту обрезания».
11. О «Прекрасных неудачниках» существует не раз описанная Коэном в интервью история «чуда аистов». Когда Коэн закончил роман (а последние 2 недели он работал по 20 часов в день и сидел на «спидболе»), с ним случились нервный срыв и солнечный удар – две недели без еды, два месяца с температурой под сорок и галлюцинации. А потом прилетели аисты – они каждый год проводили одну ночь на Гидре по пути в Африку и из Африки. С их отлетом Коэн пришел в себя.
12. После выхода «Прекрасных неудачников» критики сравнивали автора с Джеймсом Джойсом, Уильямом Берроузом, Гюнтером Грассом, Томасом Пинчоном, Хьюбертом Селби и Ж.-П. Сартром. И не стоит думать, что тем самым они непременно хотели польстить автору. Роберт Фулфорд в «Toronto Daily Star» написал: «Это, помимо прочего, самая отвратительная книга, написанная в Канаде».
Коэн отмахивался: мол, канадцы просто не способны признать, что нечто прекрасное может произрасти на дворе соседа. Мол, Канада – самая подходящая страна для поэта: огромная, жестокая, все от всех отчуждены, поэт здесь неизбежно одинок и ненавидим, а для обретения перспективы одиночество и ненависть поэту необходимы.
Через 10 лет «Прекрасные неудачники» вошли в обязательную программу изучения современной литературы в некоторых канадских университетах.
13. Помимо «Любимой игры» и «Прекрасных неудачников», Коэн написал и третий (хронологически первый, поскольку был завершен в 1957 г.) роман «Балет прокаженных». Роман открывается словами: «Мой дед переехал ко мне. Больше некуда было податься. Что случилось с его детьми? Смерть, распад, изгнание – откуда мне знать?» Роман был написан под впечатлением от того, что творилось с рабби Клиницким-Кляйном – тот страдал старческим слабоумием. Тому же сюжету Коэн посвятил рассказ «Сто костюмов из России». Ни рассказ, ни роман по сей день не опубликованы. Рукопись «Балета прокаженных» хранится в Университете Торонто, в библиотеке редких книг Томаса Фишера.
14. В октябре 1973 г. Коэн приехал в Иерусалим. Попытался добровольцем вступить в израильскую армию и отправиться на Войну Судного дня, а в итоге оказался в группе музыкантов, укреплявших боевой дух резервистов и солдат на передовой.
15. В 1986 г. Леонард Коэн сыграл негодяя Франсуа Золана в эпизоде «Французский поворот» (1986) американского телесериала «Полиция Майами. Отдел нравов» – уговорили дети, Адам и Лорка.
16. Песня «Take This Waltz» с альбома «I’m Your Man» – вариация на тему стихотворения Федерико Гарсии Лорки «Маленький венский вальс». Коэн перевел его за 150 часов. И еще назвал в честь Лорки дочь: «Она обворожительное существо, очень целеустремленная. Она и вправду заслуживает это имя».
17. В 1996 г. Коэн отправился в дзэн-буддистский монастырь на Лысую гору недалеко от Лос-Анджелеса. Пять лет был шофером учителя Роси, стряпал на всю общину. «Я не ищу новой религии, – говорил он. – Старая, иудаизм, меня вполне устраивает». «[Роси] назвал меня Дзикан… Роси неважно говорил по-английски. Говорил, что “Дзикан” – это “нормальная тишина; обычная тишина”… Мы с Роси в основном пили. Он любил сакэ; я пытался обратить его к французскому вину, но он сильно сопротивлялся. Зато насчет коньяка и скотча у нас разногласий не было».
19. Первые три строки песни «Bird on the Wire» – «Like a bird on the wire, Like a drunk in a midnight choir I have tried in my way to be free» («Как птица, сидящая на проводе, Как пьяница в полночном хоре, Я пытался по-своему быть свободным» – И.Н.) – киноактер, автор песен, поэт и кантри-музыкант Крис Кристофферсон на будущее избрал себе эпитафией.


1Пшат – буквальный (прямой) смысл текста.
2У Коэна есть песня «First We Take Manhattan» («Сначала мы захватим Манхэттен»).

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №109 > До конца любви
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 10:45:06
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еврейский педсовет Еженедельник "Секрет" Dr. NONA