№110

Мигдаль Times №110

Сохранить в себе лоха

Интервью вела Инна Найдис

Анатолий, вас не раздражает интерес публики­ к вашему прошлому?

Уже да. Одно и то же повторять – про пластическую операцию, про то, что был картежником, – действительно достает. С некоторых пор я перестал в этом участвовать. Москва, например, звонит – мы вас хотим пригласить, тема карт… Но у меня есть хорошая «отмазка»: друг – знаменитый российский фокусник Сергей Солоницын, кстати – «Золотые руки России». И я им рекомендую Сережу. Тем более, что трюки он показывает куда зрелищнее меня. К тому же, он коллекционирует именно шулерские трюки и про сами игры понимает.

Но нам придется говорить о шулерстве, потому что такова тема этого номера журнала.

Я не против. Я все равно продолжаю на эту тему думать, но немножко на другом уровне – анализирую, что-то пытаюсь понять.

Шулер и катала¹ – одно и то же?

Слова «шулер» у нас вообще не было. Были «исполнитель», «катала», «игровой»… Катала – это человек, который плотно, профессионально занимается картами, он «выкатывает», в смысле «выигрывает».

Расскажите немного про шулерский «арсенал».

Когда-то у меня была мысль сделать проект об арсенале. Я от этого ушел, и книги, которые пишу, – это просто ностальгические зарисовки, слепки времени, людей, ощущений... У Сережи Солоницына сейчас выходят книжки о технических приемах. Их много сейчас, в наше время их и близко не было. Такие бы возможности – тогда! Арсенал есть и в Интернете, и на дисках, и специалисты импортные…
У нас с Сережей была мысль сделать диск – игровые дела в нашем понимании, причем, с нашей ментальностью, бывшей советской. Потому что, когда смотришь все эти импортные кассеты, мне, например, смешно. Практически ничего из этого у нас неприменимо, особенно касательно антуража. Если ты дилер в казино, то эти трюки можешь показывать – как фокус. А в игре прием должен быть эффективным, а не эффектным. Представляете, мы с вами играем, и я начинаю вести на трюк – фыррр-пыррр руками– и видно, что у меня руки заточены под карты? Да вы со мной играть не станете.
А у нас – топчан, диван, сидение автомобиля, сидение в аэропорту в зале ожидания… – такой у нас антураж. У тебя карты должны валиться из рук, чтобы с тобой согласились играть.

По большому счету, арсенал шулера – это не технические приемы сдачи карт, выдуривания – то, что мы называем мошенничеством в самой игре. В арсенал входит, как найти клиента, как понять, сколько у него можно вы­играть, затем выиграть у него – не технически, а психологически... Например, дать ему возможность «обманывать» себя. Он думает, что обманывает тебя, и не понимает, почему проигрывает… Потом надо думать, как правильно с него получить, как правильно расстаться, чтобы встретиться опять.

То есть – ловкость рук и психология?

Ловкость рук освоить гораздо проще, а вот психологическое манипулирование людьми…

А просчет карт в игре?

Это вопрос везения. Я больше всего денег в свое время выиграл в преферанс... Если катала попадает на человека, который тоже исполнитель (там своя технология, как друг друга вычисляют), то… пободались, пободались и выяснили, что практически ничего не проходит. Тогда либо в лоб говорят, что закончили игру, либо играют в лоб. Лобовая игра – это без всяких примочек. И тут уже все решает везение и анализ.

В таких играх, как преферанс, анализ играет бόльшую роль, чем в других играх. Поэтому, если так сложилось, что человек стал игроком раньше, чем шулером, то у него с уровнем игры и способностью к просчету все в порядке. А если его шулерские возможности обогнали его развитие по самой игре, то тут уже большая опасность. Прогрессировать, как игрок, по анализу он уже не будет – нет смысла. Мне повезло – я сначала научился играть, а уже затем научился профессиональным трюкам.

Существует ли картежная этика?

Между собой.

В одном из интервью вы говорили, что нельзя выигрывать больше, чем человек может проиграть.

Это не этика, это чисто практический ход, вернее, коммерческий. Если у человека есть тысяча, не выигрывай десять тысяч. Тогда ты и тысячу с него не получишь. Выиграй две тысячи. Половину ему прости. Он будет тебе благодарен, будет считать, что ему повезло. И ты сохранил добрые отношения на будущее. Есть хороший афоризм, что стричь овцу можно много раз, а содрать шкуру – только один.

В воровском мире есть своя иерархия, есть воры в законе, есть какие-то обязанности… В мире шулеров есть иерархия?

Я могу говорить только о том, что было в наше время – в 70-80-е годы. Есть вольная игра и игра на зоне – она жестче, «кляузнее»… Это так и называется – «играют на кляузах». Это когда ищешь поведенческую ошибку, ловишь на этой кляузе партнера, и он уже виноват по игре: не ту карту бросил, не так сказал…

А в свободной жизни есть места, где играют более уважаемые игроки. Это не значит, что тот, кто там играет, лучший игрок – в смысле исполнения, просто у него очень хорошо развита такая составляющая, как техника проникновения в нужные места с нужными людьми. Он может гораздо слабее быть по рукам, по другим вещам, но его имидж, повадки, умение манипулировать – на таком уровне, он производит такое впечатление породы, что может попасть в тесный круг денежных лоховитых игроков.

Я слышала историю про то, что Леня де Голль (у вас в книге – Леня Ришелье) часто играл с какой-то состоятельной дамой на Французском бульваре, и, видимо, она была хорошим игроком. Были ли такие игроки, которые понимали, что имеют дело с шулерами, и продолжали играть?

К Лене де Голлю я отношусь очень уважительно. И могу на 100% сказать, что Леня – лобовой игрок. Он не шулер и не исполнитель. То есть, он играет без всяких примочек. И ему не сильно что-то впихнешь – у меня было пару эпизодов – кое-что удалось… мы до сих пор смеемся, когда встречаемся. Он очень харизматичный игрок, играет по-своему, ему по фиг, как там и что, он индивидуал.

Я догадываюсь, о ком вы говорите. Его очень любила и уважала Эмма Александровна, генеральша. С ним ей было психологически комфортно: она понимала, что Леня ничего не исполняет и что он сильнее по игре… Кстати, это было не на Французском бульваре, а на Каманина… А меня она «потеряла» – я тоже пытался, но моя репутация и прочее... в общем, я был наглый и бестолковый.

C лобовиками играют даже те, кто слабее. Потому что тут все в твоих руках. А Леня де Голль – он действительно приятный игрок. И с Эммой у него просто были теплые отношения.

Насколько высок был уровень, на который выходили одесские мастера?

Выходили – и по уровню компаний, куда могли попасть, и по уровню уважения в Союзе, и по уровню мастерства... В аристократические круги Москвы, Питера и так далее наши люди попадали…

На какой уровень попадали вы?

Невысоко. У меня был босяцкий имидж, я отдаю себе отчет. Пляжное – это мое. Были у меня отдельные люди, цеховики, штучные. Но так называемые «заказники», игровые квартиры, где собирались цеховики, туда сложно попасть шулерам. Придумываются схемы, как туда попасть… У меня было несколько таких эпизодов. Но я был дурно воспитан, у меня руки и прочее обогнало все остальные грани настоящего профессионала. Да я еще и несколько борзо вел себя по отношению к уважаемым людям, только потому, что я мог больше руками. Я мог в одной игре больше выиграть, но они годами имеют хорошие отношения с людьми и по итогам зарабатывают гораздо больше – вот в чем они класснее. Но эта моя некоторая борзость, юная бестолковость в сочетании со спортивной нахрапистостью, ненужная понтовидная дерзость – это не способствовало...

Во всей этой системе были и кустари-одиночки, и были люди, которые сами даже не играли, они прибирали к рукам хороших игроков, обеспечивали их деньгами, игрой, тылом. То есть, если с тобой играют, то знаешь, что точно получишь – клиенту придется платить. Были такие люди, очень уважаемые, и я был тоже под таким человеком. Некто Павлик, уже покойный, контролировал игру во многих точках Советского Союза. Когда-то меня к нему привели на смотрины… Приятно, потому что под ним уважаемые игроки были. Некоторые потом от него терялись, он огорчался, но ничего сверхтакого не было. Вот если кто-то выиграл и не заплатил долю, то с него получат. А если просто потерялся – то ничего, по-человечески понятно. Это не мафия, которая жестко держит…

То есть, вам было легко выйти?

Да. В воровских делах – там жестче, там строго с выходом. А у нас – завязал и завязал.
Тут другое: кто-то бурчит, у кого-то не так в жизни, а ты себе позволил другую, вольную жизнь, это раздражает некоторых. Тем более своими книгами я дал повод бурчать. Как ни странно, те, кого я описал в книгах, с теми у меня все классно, потому что все там больше не про карты, а про человеческое, про то, как мы жили. А о ком не написано в книге, те раздражаются, что пишу…

У Бабеля есть некая романтизация бандитского мира…

Нормальное свойство лоховитого человека. Так это выглядит со стороны.

А в вашей книге?

У меня в эпиграфе книги есть фраза: «Люди склонны идеализировать свое прошлое». Есть афоризм: «Если ты написал обо всем, что хотел сотворить в жизни, и умолчал о том, что сотворил, это – мемуары».

Иногда смотришь фильмы, читаешь книги, где герой – вор, или бандит, или аферист, и ты ему сочувствуешь или даже восхищаешься. Но вы, наверное, в любой момент той своей жизни отдавали себе отчет в жесткости и циничности происходящего?

Когда я начинал, это все казалось романтичным. Ты небрежнее относишься к деньгам, когда смотришь на человека, понимаешь про него больше, чем он хочет тебе показать… Впереди виделась некая романтическая жизнь. Еще и потому, что это была юность. Вот во время войны страшно, омерзительно жить. А когда спрашивают тех, кто был тогда молодым, – какие лучшие годы вашей жизни? – они отвечают – война. Потому что – молодость, кураж… А когда ты внутри системы, это уже будни, это совершенно другое. Нам с другом тогда было по 24-26 лет, а тем, с кем мы общались, – по 45, они были взрослыми – что бандиты, что игроки.

Они соприкасаются, эти два мира – бандиты и шулеры?

Конечно, особенно в то время. А кто будет получать с должника? Бандиты. Отношения были уважительными. Они нас уважали за то, что мы тонко это все исполняем, их методы грубее. Но и у нас в них есть необходимость время от времени. Пусть они ничего не делают, но сознание, что за тобой кто-то есть, – это важно.

Была такая фраза в наше время: «проповедники порядочности» – это бандиты любили так себя называть. Полная фигня! С кого можно, с того получали. Особенно когда эти все цеховые дела пошли во время перестройки, – к бандитам обращались за помощью, а они старались получить и с того, и с другого. Святого было мало, честно скажу.

Вы начали играть мальчишкой – 19-20 лет. Судя по всему, особого интеллектуального багажа у вас не было.

Не уверен, что и сейчас он есть…

Как вы овладели психологическими приемами? Были люди, которые вас обучали?

Люди, конечно, были. Другое дело, что они не всегда меня обучали. Я просто правильно подсматривал за ними, впитывал. Они могли не скрывать своего умения. Учитель не тот, кто тебя учит, а тот, кто позволяет у себя учиться. Я действительно был совершенно непутевый, но я обучаемый, и до сих пор учусь.

В любом деле ты добиваешься успеха не потому, что тебя отправили в учебное заведение, а потому, что у тебя есть кураж, мотивация. Тогда ты будешь черпать информацию из ничего – из отдельных фраз в газетах, у людей ловить, ты будешь напитываться этим. Ты губка, ждущая: только дайте – я все впитаю.

Вы манипулируете человеком – лохом…

Это раньше было. Хотя, наверное, и сейчас манипулирую, как и мной манипулируют. Потому что лохи мы все.

Это ведь достаточно тонкое умение. Это дар?

По-видимому, я был под это заточен. У меня есть ощущение, что научить этому невозможно.

Ты ловишь людей энергетически. Вот перед тобой человек, и ты что-то про него пытаешься понять – по рукам, по повадкам, по невербалике… Ты заметишь или кто-то тебе подскажет какую-то мелочь. Сейчас уже книжки есть, а тогда ничего из этого не было. Не было ничего по графологии, а это был один из очень сильных методов понимания человека. Особенно в преферансе – пишут пулю, и ты видишь манеру человека – понимаешь про его щедрость, предприимчивость, про его оторванность от жизни, эмоциональность… Но вот читаешь книжки по графологии – такой-то нажим, то и то… Выучи это все – и это будет полная фигня. Пока через почерк у тебя не начнет в ощущениях вырисовываться этот человек. Ты входишь в него, ловишь его черты и начинаешь чувствовать, какой он…

То есть, это скорее интуитивное ощущение?

Интуиция может ошибаться. Это некая проекция – эмоциональная, психическая проекция этого человека на тебя, и ты должен ее поймать. Есть вещи, в которых я уверен, и это не вопрос интуиции.

С какого-то времени я уже сам себе раскладываю по полочкам понимание, у меня есть некие свои формулы: опа! – я себе застолбил какую-то мысль и понимаю, что она универсальна применительно к человеку, к его восприятию мира, его пониманию мира, мотивации. Иногда это подтверждается в книжках, иногда там совсем иначе. Но мой опыт показывает, что мое – вернее. Так что с психологией все очень непросто.

Почему вы решили завязать? Тюрьма?

Нет, не тюрьма. Я думаю, это свойство возраста. У меня есть ученик. (Есть люди, которые считают себя моими учениками, и есть пару человек, которых я согласен считать учениками.) Вы прочли, что его зовут Миша, на самом деле его зовут Давид. Ему 35, он играет, но хочет уйти от этого, и я его понимаю. Потому что некоторые вещи, позволительные в юности, с возрастом становятся непозволительными для ощущения твоей внутренней гармонии.

Вот Володя Фриц, бильярдист, который за Высоцкого в фильме удары кием исполнял, – пришло время, и он завязал. У него возник вопрос: неужели я, взрослый мужик, ничем, кроме игры, не могу зарабатывать? И все – и стоп.

Вот вы – взрослый мужик, 31 год, вышли из тюрьмы…

…ничего, кроме карт, в руках не держал…

…и как начинать новую жизнь?

Я в какой-то момент себе сформулировал такой подход: любую жизненную проблему – даже беду, даже трагедию – воспринимать всего лишь как задачу, которую надо решить, и она становится вполне увлекательной. Почти все задачи в этой жизни имеют решение. Может быть – задача сложная, но это безысходность решения задачи, а не мироздания и гармонии.

Я всегда прислушивался к себе. У меня было одно из главных правил: всегда делай в жизни только то, что хочешь. Потом родилось другое: возможно, так жизнь сложилась, что ты не можешь делать то, что хочешь, главное – не делай того, что не хочешь. Это первое, к чему я прислушался, это было важно для той самой гармонии.

Во-вторых, в жизни возможно все, я точно могу это сказать. Ты только делай шаги в эту сторону. Вот, например, сидим на пляже, глянул на горизонт – стоят суда на рейде, не двигаются. А минут через 15 поднял голову – они уже в другом месте стоят. Вот так, чем бы ты ни занимался – ты не чувствуешь, что что-то происходит. Но ты занимайся, и рано или поздно куда-то придешь.

И какие конкретные шаги вы предприняли?

Мне повезло с телевидением, повезло с песнями. Когда я на «химии» был, я начал петь, а когда освободился, мне в обществе «Знание» предложили ездить с концертами. Мне вообще очень повезло со временем: как раз произошла ломка строя, который мне мешал быть свободным. Это один из ответов на вопрос «почему вы играли?»: это давало возможность быть свободным.

Потом – пересечение с телевидением, с Игорем Покровским. Сначала там и Ким Каневский был, с Покровским. Мы до сих пор дружим, не потому что я работаю в телекомпании, мы просто сообщники…
У меня есть противная черта. Недавно смотрел «В мире животных». Поймали волка. Диктор говорит: по нему видно, что он умеет слушаться. Так вот, я не умею слушаться. Это плохо, в этом есть гордыня. Я привык жить вольно и по-своему…

Какие были шаги? Были коммерческие попытки, чисто авантюрные. В Одессе делали офигенные «итальянские» сапоги. И я случайно выясняю, что у меня там какие-то друзья в этом бизнесе… Есть друзья в другом городе, которые берут эти сапоги. Мы поставляем им партию, потом вторую – бόльшую, все увеличиваем. Причем деньги – кредитные. (Я, кстати, вышел пустой, без денег.) И вот в очередной раз мы приезжаем… А я еще друга детства втянул в эту историю. Он был инженером на заводе, а тут пришли времена, когда зарплату не дают, и он растерян, жить не умеет. А я – выживающий.

И вот мы привозим сапоги, а фирма лопнула. Что делать? Делаем комбинацию. Мы идем в местную комиссионку. Идем к директору: «Если вы у нас все сразу купите, мы с вами поделимся». Тогда мы думали, что это наше открытие – «откат». Это сейчас мы все про откаты знаем, а тогда это было такое ноу-хау… Она говорит: «Я не могу такую партию взять, вы оставьте 5 пар, через несколько дней придите. Если это будет продаваться, я смогу взять». Приходим через 3 дня, она говорит: «Где вы ходите?! Все купили». Ну, вы понимаете, что мы подослали людей, и они покупали эту обувь. У нас выкупили всю партию, и я через год приезжал в эту комиссионку – сапоги там еще были.

На том практически коммерция и закончилась. Я понял, чего не буду делать. Дальше – творчество. Покровский правильно меня принял: ему понравилось то мое прошлое, и он меня подал под особым проектом.

Можно сказать, что ваше прошлое – это был пиаровский ход?

Пиаровский? Гм… У меня впереди было полное дно. Время было – 84-85-й год. Я точно знал: или посадят, или убьют. И перспектив никаких. В юности не задумываешься о приоритетах – начхать. Ты просто не делаешь того, чего не хочешь делать: стоять в этом стойле, ходить на никчемную работу…

Вы сидели в тюрьме как тунеядец?

Я сидел и как не служивший в армии, и как тунеядец, и как без определенного места жительства… Даже статью за двоеженство пытались добавить.

А убьют – почему?

Я 5 лет был в бегах, 5 лет не появлялся у матери, чтобы ее не подставлять. Она до сих пор вспоминает, как к ней врывались ночью, искали… Тогда, правда, реже на фиг посылали, чем сейчас убивают. Но по большому счету – кто-то даст по башке, и никто не хватится. И я был в таких ситуациях, когда ножи были, и топор был, все было.

Был такой фильм «Мужчины в ее жизни». А евреи – в вашей жизни?

Ну… жалко мне. Себя жалко мне – что я не еврей (смеется). Я не потому говорю, чтобы сделать вам приятно. Так сложилось, что практически всегда вся тонкость, все человеческое в моей жизни исходило от евреев. Во-первых, наша компания, с кем мы вместе играли, – все, кроме меня, были евреи. Все четверо сейчас разъехались. Во-вторых, что я вынес из детства – мой любимый учитель (в Бендерах, в интернате) Борис Аронович Цикель, учитель физики, он для меня – вся человечность. Он тоже потом уехал. Передо мной – его глаза, его удивительная харизматичность, тонкость, толковость… Я не видел ни одного еврея, неадекватного в смысле логики.

Второе – в смысле тонкости. Я практически не видел нетонких евреев. Чтобы было понятно – всякие национальные вещи мне вообще по фиг. Но так сложилось, что тонкое и теплое у меня связано с евреями. Даже бандиты они были какие-то другие… в них была некая тонкость, я бы даже сказал, интеллигентность…

У вас есть песня «Партизан Даня Шац». Что вас связывало?

Мне трудно сказать, что он во мне увидел. Даня Шац был организатором фестиваля авторской песни. Я – вроде как бард, недавно освободившийся. Не вписываюсь ни в какие рамки этих наших КСП: какой-то «сбоку», гражданин с сомнительной физиономией и не совсем туристскими песнями, причем занимаю на фестивалях места…

И вот Даня случайно выясняет, что я живу непонятно где, снимаю то там, то там… И он запросто дает мне ключи. Я у него два года жил в коммуналке на Пушкинской, напротив «Вечерней Одессы». И это была действительно классная, офигенная дружба. Не очень понятная. Я иногда его подкалывал: Даня, зачем я вам был нужен? Он отшучивался: «Я в тебя инвестировал. Душевно». Он считал, что угадал со мной по-человечески. Вот как это объяснить? Может, это какая-то тонкость, можно назвать это расчетом, но ничего Даня с меня не поимел, кроме моего классного отношения, я был всегда за него. Ничего в смысле денег – более того, он меня еще поддерживал.

У вас в книге есть Сема Бухенвальд…

На самом деле он Вася – Вася Освенцим.

У него действительно был лагерный номер на руке?

Номер был, это все правда: он в детстве прошел через Освенцим. Я очень тепло к Васе отношусь. Он лобовик, из тех, кто просто любил игру. И я – гад, молодой – обыгрывал человека, который намного меня старше, да еще с такой судьбой. Был как-то эпизод. Не помню, в покер или в клабор мы играли. Очередной раз я делаю вольт (некий трюк), он говорит: «Ну-ка, ну-ка, дай я перетасую, чтоб не было “Вальт­майстера”». «Вальтмайстер» – это немецкий аккордеон. Вася всю игру «кушал» этот трюк, и вдруг ему что-то померещилось. Я потом, когда задумывался о том, как я работал, кого и как обыгрывал, мне становилось как-то погано.

По вашим песням и книгам создается ощущение, что вы родились в Одессе. А ведь вы попали в Одессу… в каком возрасте?

В 16 лет.

Откуда такое вживание в этот город?

Это то же самое жадное впитывание. Когда-то мы были в одной программе с Олегом Школьником, говорили «за Одессу», пели какие-то песни… И ко мне по этому поводу обратились, я говорю: «Понимаете, ребята, вы все – дети Одессы-мамы, а я – подкидыш». Подкидыш, приемный ребенок, он немного иначе относится, он благодарен судьбе за родителей, а родные дети принимают все, как должное.

Во-вторых, так сложилось, что сначала как волейболист, потом как картежник я достаточно хорошо знал Одессу. С волейбольной командой Политеха я ездил по Союзу. И всегда понимал, что Одесса – это ответственность. От одесситов большего ждут, причем чего-то такого… тебе могут забить мяч, могут обыграть, вопрос – как ты это примешь. Тебя обыгрывают, но у тебя – исподлобный ироничный взгляд… и это точно не злоба.

Одесса чем отличается? В Одессе в отношении к лоху – ничего личного. Я играю, обыгрываю – ничего личного здесь нет. Полноценный одесский менталитет подразумевает это. Поэтому – я «разведу» тебя, оставлю без денег, но с хорошим настроением... Эта интонация, я думаю, родная и моей собственной ментальности – отсутствие злобы.

У Бабеля есть ошибка, за которую его кто только не клевал – что Тираспольская улица выходит к морю. А вы в книге «Я – шулер» пишете – Шалашный переулок, угол Советской Армии. Они вообще-то параллельны. Вы этот район должны знать.

Я его не просто знал, я там реально жил. Я себе отдавал отчет… Как написать – угол Куйбышева? В другом месте у меня – Большая Арнаутская, угол Французского бульвара, а там уже Белинского начиналась. Но написать Белинского – ну, некрасиво. Кроме того, я людей сбивал с толку, не хотел указывать точно место.

В аннотации к вашей книге «Одесса-мама» есть такой текст: «Крестного отца одесских “кидал”, которого ласково называли Папой, знала не только Одесса. Саша-фантаст партиями сбывал простые кукольные тряпки вместо ползунков. Скромный сапожник Сема, ни разу в жизни не зарезавший даже курицы, держал в страхе самых крутых городских мафиози». Вы можете приподнять завесу, «снять маски» с одесских аферистов?

Все персонажи абсолютно реальны. Практически без вкраплений художественного вымысла. Да таким персонажам он, вымысел, и ни к чему. Но полноценно снять маску могу только с одного. Саша Фантаст – это Александр Бирюк. И все, что написано о нем, – правда. Да он и сам давал мне материалы для книги. Собственные мемуары и ползунки собственного изготовления. Кстати, позже у Сани вышла-таки книга в жанре фантастики, и он принес и подарил мне экземпляр. Честно скажу, я был рад за него и горд.

«Папу» полноценно открывать не имею права, человек уважаем мной и до сих пор в городе, хоть со здоровьем у него неважнецки. Фамилии Семы не знаю, но если бы даже и знал… Я сильно сомневаюсь, что он в добром здравии, хотя… тьфу-тьфу, дай ему Б-г здоровья. Но знаком с ним лично. И помню, как он на вопрос, могу ли я назвать в книге точнее, кто он, или хотя бы указать более или менее точно адрес мастерской, Сема (он таки Сема) удивился: «Зачем? Оно мине не надо».

Как с вашей идеей ресторана «Лох»?

Она сейчас на паузе. Только потому, что ресторанный бизнес очень хлопотный. Мне хорошо в жизни, я не хочу добавлять суеты. Нет человека, которому бы я полностью доверил организационную сторону. Те, кому я доверяю, не понимают в ресторанах, а тем, кто знает ресторанный бизнес, я не полностью доверяю. В этом бизнесе должно быть высочайшее доверие.

Вообще я некоторые проекты делаю под людей. Сейчас у меня идет психологический проект, в клубе «Маска» – «Агентство по пере­мене судеб». Берется человек, и ты его ведешь, как ангел-хранитель, а он об этом не знает. Проблемы есть у всех: у одних щи редкие, у других жемчуг мелкий. Меня интересуют те, у кого редкие щи. На самом деле не много денег надо, чтобы вести человека. Причем я его веду какое-то время, а потом либо он пустится в самостоятельный полет, либо нет.

У меня была мысль сделать телевизионный проект – аналог «Квартирного вопроса»: была квартира такая себе – а из нее делают конфетку. Мне всегда было удивительно, почему этого не делают с людьми. Не вопрос – переодеть. Ты возьми человека, дай ему психолога, подойди профессионально к его проблемам и начинай им заниматься. Он попадает к фее, волшебнику. Мы его слушаем и дальше решаем его образ…

Мы думаем это сделать сначала бесплатно, но затем к нам будут обращаться… Я думаю, это будет телевизионный проект.

Ваши советы лохам?

Лохи – мы все. Поэтому советы нам всем. Самый верный способ не быть обманутым – это никому не верить. Но это слишком большая цена в этой жизни. И я никогда этого не буду советовать. Всякие банальные советы, которые обычно даются в СМИ, обращаются к мозгам, а попадают люди в ситуацию, где руководит ими эмоциональная составляющая. Поэтому совет странный: оставайтесь лохами. Я сейчас и сам говорю, как лох. Потому что самое человеческое в человеке – это лоховское: доверие, способность помочь. Это все лоховские черты, на которые нас ловят.

Итак, во-первых, сохраните в себе лоха. Человека. Это сомнительный, но искренний совет.

И во-вторых, совет, который таки может принести пользу: в любой ситуации старайтесь видеть больше, чем вам покажут. Не от недоверия – из любопытства. Из некоего игрового восприятия мира. Постоянно задействованное любопытство – это вообще в жизни очень увлекательно и полезно.
И напоследок хочу сказать: никакой я не лучший шулер. Мое отличие от других тружеников-шулеров только в том, что я написал об этом книги и что позволил себе в то время жить только с карт… Я не обольщаюсь на свой счет. И все эти разговоры – проворачивал невероятные аферы, не проворачивал, крутой я шулер, не самый крутой – это все несущественно.
Самое существенное – то, что я до сих пор остался лохом.

—————————————————

Из воспоминаний легендарного советского карточного шулера Анатолия Барбакару

Вставить картинку

«Я учился в Одесском технологическом институте холодильной промышленности, играл в волейбол в команде мастеров. И в какой-то момент мне стало тесно. Все вокруг показалось инкубатором. Получаешь свои сто рублей, прыгаешь, бьешь по мячу, ходишь на лекции. Пустота, скука... А настоящая жизнь представлялась мне приключенческим фильмом.

Вставить картинку

У нас в институте учился хлопец-шулер. Как-то раз он один вышел драться против человек двадцати студентов. И победил. Не физической силой, а каким-то внутренним духом. Построил их, как щенков. Тогда я проникся уважением к людям из криминального мира... Шулерское дело я освоил довольно быстро. Дошел до того, что мог левой рукой трогая снизу карту, назвать ее. Просто в голове всплывал ее рисунок.

Вставить картинку

У нас в Одессе на пляже, когда не было лохов, шулера играли между собой. И один раз резались мы с одним шулерком в деберц. Смотрю, он играет на одной лишней карте, у нас говорят – "на лишаке".

Вставить картинку

Шулер может закуривать, рюмку держать, чай пить и в то же время прятать в ладони карту. Бороться с "лишаками" можно лишь одним способом – пересчитать колоду. Естественно, мой шулерок в этом не заинтересован. Поэтому я тихонько беру себе еще три лишние карты. Шулерок играет и не понимает, почему он проигрывает. Но карты были новые, лакированные, и они вдруг – бах! – выстрелили прямо на стол. "Ну ты гад", – говорит шулерок. А я отвечаю, мол, ты тоже свой "лишак" доставай! Вот и все... А вообще, на игру шулеров между собой противно смотреть: ты потасовал, я взял – перетасовал за тобой. Я срезал, тебе не понравилось, ты опять перетасовал. Я пересчитал карты. На саму игру уходит процентов десять времени.

Вставить картинку

Я был свидетелем, как Маэстро – мой учитель играл с очень авторитетным азербайджанцем. У каждого, естественно, куча секундантов. Ставки огромные, и мой Маэстро играет на "лишаке". Помощник азербайджанца, видимо, это заметил и что-то ему сказал. Маэстро все понял и аккуратно, проводя рукой мимо колоды, сбросил в нее карту. А руку продолжает держать, словно в ней еще остался "лишак". А есть правило – если засекли, что у тебя лишняя карта, весь банк достается сопернику. И азербайджанец начинает поднимать ставки. Дошли до астрономических сумм. В конце азербайджанец говорит Маэстро: "Ну что, брат, доставай свою карту". Маэстро кивает на колоду, мол, если хочешь меня уличить, пересчитай. Проверяют колоду – все карты на месте. Азербайджанец вытаскивает нож и бьет своего помощника в грудь.

Вставить картинку

Проиграть может любой. Один наш очень сильный шулер поехал на гастроли, проиграл 125 тысяч рублей. Говорит, хлопнули его на изотопных картах. Надеваешь специальные очки и видишь, что за карта. Конечно, традиционно сильно играли в Москве. А одесские жулики славились тем, что виртуозно влезали человеку в душу. Я, к примеру, косил под олуха, волейболиста-идиота.

Вставить картинку

Работали так: ловили два наших человека заезжего лоха. Предлагали сыграть – правда, нужен был еще четвертый человек. "Давайте возьмем волейболиста", – говорили двое наших. Лох соглашался. Начинаем играть. Постепенно лох замечает, что здесь что-то нечисто. Он отзывает меня в сторону и говорит: "Слушай, друг, по-моему, они шулера". Я отвечаю: "Ты знаешь, друг, мне тоже так кажется". И дальше мы вместе гуляем, выпиваем, ходим по подругам, и я его в итоге таки обыгрываю на крупную сумму, а выигрышем делюсь с теми двумя мужиками, которые его зацепили.

Вставить картинку

Ростовские долго нас обыгрывали. Мы никак не могли понять, в чем тут дело. Оказалось, причина в перстнях. Снаружи это перстень как перстень, а на внутренней, особым образом отшлифованной стороне отражается карта, которую ты сейчас сдаешь. Второй случай был и вовсе непонятный. Снова, кстати, с ростовскими. На карты они не смот­рят – значит, не крапленые... Что за черт? Вскрылось все случайно. Ростовские пошли купаться. Кто-то из них оставил на подстилке очки. Наши надевают очки – а через них видно карты! Дело в том, что у очков этих снизу черная полоска. Глянешь в нее – и карты светятся. Тут наши вспомнили, что ростовские перед сдачей пальцы в губке смачивали. А губка, видно, непростая – фосфором пропитанная».

krap.ru

---

¹Катала – игрок, зарабатывающий деньги игрой (в том числе, в бильярд). Как правило, каталы стараются «не светиться» в спортивных турнирах, чтобы их не знали в лицо. Для успешной «работы» катале важно не столько очень хорошо играть, сколько уметь заставить играть на деньги более слабого игрока (12futov.com/slang)

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста