0

№113

Мигдаль Times №113

Эмигрантские истории

Natasha K:
Мы жили в Израиле. Я пошла работать в детский сад, в младшую группу. Начальница – лицемерка. Перед родителями хвост распускала, а на самом деле до детей дела ей было мало, одна показуха. Норовила там, где положено три человека, поставить двоих…
В общем, сцена. В самый час пик, когда дети покормлены, штаны у них полные и нужно им быстро все поменять, уложить, затем пулей убирать посуду и мыть пол с тем, чтобы к концу тихого часа поиметь хотя бы 10 мин отдышаться и перекусить перед следующим этапом, является начальница с осмотром. А нас двое вместо троих – на 18 малышей от 3-х месяцев до года. Начальница делает мне всякие замечания, которые в теории выглядят нормально, но на практике лишены смысла. И у меня нет времени разговаривать именно сейчас. Каждого малыша надо вымыть как следует, кремами помазать и все такое... При этом успевать за другими присматривать... В общем, начальница меня допекла своими глупостями, и я ей брякнула в сердцах: «Слушай, извини, но ты мне мешаешь работать. Давай ты мне потом все расскажешь...» Она зеленеет, говорит: «Хорошо, уложишь их и зайди ко мне в кабинет». Заканчиваю, иду к ней. Она пытается что-то вякать. А я вся в пене и мыле – мне надо обратно бежать, там один человек с детьми остался... Я вспылила: «Меня показуха не интересует. Дети – не куклы. Ты меня наняла за детьми смотреть. Вот ими я и буду заниматься настолько хорошо, насколько могу, и ни на йоту меньше. И путаться у себя под ногами я не позволю никому, даже тебе. Не нравится, как я работаю? Ты всегда можешь меня уволить». Вышла и хлопнула дверью. Иду обратно и думаю: «Все, уволят на фиг... А мне нельзя терять работу...»
Прихожу. Там уже сменщица пришла, моя напарница ей про мою выходку рассказала, так что меня двое ждут в трепетном нетерпении. Начинаю им пересказывать. В лицах. «А она сказала, а я ей ответила...». Я вся киплю... Я говорю довольно долго... И вдруг замечаю, что у моих слушательниц какие-то странные выражения лиц. Они смотрят на меня с состраданием... с испугом... с тревогой... Но я не понимаю, в чем дело. Я думаю, что это они переживают, что теперь меня уволят... И тут одна из них подходит ко мне, обнимает, гладит по голове и мягким-мягким голосом говорит: «Натали, мы не понимаем по-русски...» Немая сцена. У меня начинают гореть щеки. Мне хочется провалиться под землю. Нет, ну вы только прикиньте, я минут десять страстно толкала речь перед выходцами из Ирана и Германии на чистом русском языке, пребывая в полной уверенности, что поливаю на иврите. А они перепугались, что я сошла с ума, они меня обе баюкают и приговаривают: «Это ничего... Тебе совсем плохо, да? Ну, ты успокойся. На вот, попей водички...» В общем, пришлось мне перевести дух и рассказывать все сначала... Поскольку никто меня не уволил, этот мой выход на белом коне еще долго служил поводом для подтруниваний. То одна, то другая говорила: «А помните, как Натали перед нами по-русски речь толкала?» И начинался коллективный хохот...

Кате:
В Канаде моим первым местом работы была маленькая аптека, которая состояла из зала с товарами, которые покупают без рецепта, и прилавка, за которым находится фармацевт с ассистентом. Они продают то, что по рецепту. Я была полной хозяйкой зала: и разложить, и объяснить клиентам, и на кассе. Английский... ну не очень, а названия лекарств совсем другие, их много и не запомнишь сразу, что от чего, но они стоят на полках группами по применению (от боли, при простуде и т.п.). Клиент заходит и спрашивает: «Где я могу найти такое-то лекарство?» Ну, я и придумала ответный вопрос: «What do you need it for?» (то есть, а для чего тебе это надо?). И, когда мне объясняют – веду к нужной полочке. А теперь сама история. Только тут важен акцент, попробуйте прочитать именно так, как я объясню. Заходит в аптеку здоровенный молодой негр и скороговоркой как-то в нос спрашивает: «Где у вас (дальше с ударением на первом слоге) кондомс?» Я, конечно, решила, что это название лекарства и выдала: «What do you need it for?» Видели бы вы его удивленные глаза! А фармацевт чуть не перепрыгнула прилавок, так спешила мне на помощь, загладить неловкость. Только потом мне объяснили, что на английском «кондом» – это презерватив.

Кате:
Господин Х, прожив в Торонто 3 месяца, решил, что пора бы начать путешествовать по стране. Ну, как же так, в России каждая тропка исхожена, каждая достопримечательность осмотрена, а здесь дальше курсов английского языка и супермаркета не бывал. Машины у мистера Х не было, большого количества денег тоже, да и язык на совершенно зачаточном уровне. И тут его осенило. У него есть старый институтский друг, проживающий в Монреале! Ну, как водится, созвонились, повспоминали: шпаргалки на экзаменах, пьянки в общаге и суперножки некой Любаши. В общем, наш герой добился-таки приглашения погостить. Как же бедному эмигранту добраться до заветного города? Общественный транспорт очень дорогой, но, говорят, что разные общины устраиваются с подвозкой как-то подешевле. И мистер Х, сравнив цены, выбрал некую фирму восточного происхождения. Наступил долгожданный день, и наш герой пришел на место встречи, где его ждал вэн на 10 пассажиров. Пассажиры были в странных одеждах, с дикими головными уборами, все на одно лицо и лопотали на каком-то птичьем языке.
Но, слава Б-гу, водитель, хоть и был одет так же, имел отличительную черту. У него была огромная родинка на верхней губе. «Ну и прекрасно, – решил мистер Х. – Будем ориентироваться на него». От Торонто до Монреаля 6 часов езды. Вэн мчится, пассажиры дремлют, за окном красоты Канадщины, в общем – жизнь прекрасна. Через 3 часа вэн останавливается на автозаправке – на предмет освежиться и перекусить.
Водитель что-то объясняет на непонятном языке пассажирам, мистер Х из всего сказанного понимает, что отъезд через 1/2 часа. Путешественник быстро бежит в туалет, возвращается, ищет свой вэн, находит, на всякий случай присматривается к водителю, тот же самый, с огромной родинкой – не перепутаешь. Садится он на свое место, ест свой бутерброд, постепенно подтягиваются попутчики в их странных нарядах, усаживаются, и путешествие продолжается. Мистер Х засыпает, и снятся ему будущие путешествия по просторам его новой родины: тут тебе и дремучие леса, и северное сияние, и непроходимые горы. Он открывает глаза и видит, что уже почти приехал, вэн едет по большому городу. Давай посмотрим, какой он – Монреаль, все-таки другая часть Канады, французская.
Так. Говорили же люди, что в Северной Америке все города одинаковые, за исключением немногих. Ну и что все поднимают шум с отделением Квебека от Канады? Все вывески большими буквами на английском и маленькими на французском, а говорили, что в провинции Квебек наоборот. А может, он перепутал провинцию Квебек и город Квебек? Да ладно, вот скоро с другом встретится – тот все объяснит. «Да, похожи города, даже очень, и названия улиц одинаковые, и супермаркет точно такой же, как тот, в котором я закупаюсь. Да это же он и есть!! Вот моя соседка коляску толкает!!! Что за чертовщина?»
Оказалось, что этот подвозочный бизнес устроен таким образом. Чтобы водитель не сидел за рулем 12 часов (туда и обратно) или не тратился на гостиницу, ожидая пассажиров в обратную сторону, был придуман такой трюк. Из двух городов навстречу друг другу одновременно выезжают 2 вэна. Встречаются они на полпути и, пока пассажиры отдыхают в «Макдональдсе», перегружают багаж из машины в машину, меняются пассажирами, и каждый возвращается к себе домой – к жене и детям. Вот так прошло первое путешествие мистера Х. Багаж он получил через несколько дней. Зато сейчас грызет английский, как зверь.

Еlena NY:
Ну, приехали, я ошалела от этих гор фруктов на улице. И вот моя сестра подходит к персикам или нектаринам и начинает тщательно рассматривать. Я ничего не понимаю: «А что ты делаешь?» «Как что? Выбираю». «Как это?» «А что же, я должна все подряд брать?». У меня был легкий шок. Я в тот момент не могла себе представить, что можно рыться в отборных фруктах.

Natasha K:
Надеюсь, потом ты поняла, что они не такие уж отборные, как кажутся...

Еlena NY:
Почему кажутся? Меня они устраивают. Особенно в сравнении с теми, которых не было 11 месяцев в году.

Natasha K:
А по-моему, гораздо лучше, когда все созревает на ветках, а не на складах и имеет настоящий аромат и вкус. Когда первая клубника – пьянящее, душистое событие! Когда арбузы пропитаны августовским солнцем! Когда в срок наступает сезон вишни, и эти ведра с вызывающими вожделение, рубиновыми, почти черными ягодами ты тащишь домой с базара, чтобы закатать, закрутить и сохранить для зимы. Когда все в срок – в этом есть не только вкус, аромат и витамины, в этом есть поэзия. Когда все яркое, но безвкусное, есть круглый год – остается просто жрать... и не жаловаться. Скучно.

Kate:
Да, я тоже помню эту радость первой черешни и первой клубники. Помню недели тяжелого труда, когда надо было закрутить огромное количество банок. И я выбираю сегодняшний день, ведь я могу посадить у себя в саду деревья и так же бороться с червяками, как это делала моя бабушка, а могу плюнуть на все и посидеть в саду с книгой. А все-таки это кайф – малина и арбуз круглый год.

Natasha K:
Знаешь, это был тяжелый труд, но он что-то давал важное психологически. И это была гордость – когда красивые рядочки банок выстраивались на полках. В этом был смысл...

Кате:
Я в Израиль приехала в 79-м году с 4-летней дочкой, муж был в отказе, и я его 3 года вытаскивала. Кто не знает, Израиль – страна детей. Семьи с одним ребенком вызывают большое недоумение. У всех детей полно братьев и сестер. Видно, достали мою дочь, и она мне говорит: «Мама, давай родим маленького. Папа приедет, так обрадуется!»

Еlena NY:
Ой, Кать, я бы этого вообще не выдержала. Я вообще разлуки даже кратковременные не переношу. А тогда... Ты же девчонкой была. Откуда столько мужества взялось?

Кате:
Это не мужество, это глупость. Я ведь не в Израиль ехала, а к маме. Брат эмигрировал еще в 73-м году, родители уехали к нему в 78-м, а я не выдержала и вместе с дочкой в 79-м вслед за ними. Тогда было много случаев, когда половина семьи уезжала, поднимался мировой крик, и вторую половину отпускали. Мы вроде все продумали, но нам не повезло. Как раз русские вошли в Афганистан, американцы забойкотировали олимпиаду в Москве, и границу заколотили окончательно.
Но мы боролись. Когда некуда деться – приходится идти вперед. Знаешь, мне мама (а она была врачом) рассказывала, что во время войны не было простуд, гриппов, ОРЗ и прочих мелочей. ...если уж болели, так тифом или пневмонией. Так и в моем случае, у меня не было права жаловаться на насморк, надо было жить и бороться за его приезд. И муж приехал тогда, когда уже (или еще) никто не приезжал. Единственный эмигрант на целый самолет.

Елена NY:
Уезжали мы в первых «эшелонах» по прямым вызовам в Америку. Для этого было необходимо прямое родство, которое у нас имелось в наличии. И вот мы должны ехать в Москву на собеседование. У нас был 13 вагон, и одно из мест тоже было 13. Помню, как тетя Лиза, мамина двоюродная сестра, уговаривала нас, что у евреев «13» счастливое число, что у мальчиков бар-мицва в 13 лет... Как показала дальнейшая практика, «13» число для нашей семьи таки счастливое, но не в тот раз.
И вот мы приехали в Москву. Я, муж, дочь и наши родители. Сразу едем в посольство. Огромная очередь на улице, чтобы зайти.
Измученные и голодные, мы только вечером попали на прием. Посол задает какие-то стандартные вопросы, и среди них «есть ли коммунисты?». И тут мой свекор сообщает, что да, есть. Я никогда не думала, что американцы в то время так боялись этого слова. Посол изменился в лице и стал белым, как стена. Все наши уговоры, что вся его принадлежность к партии заключается в уплате членских взносов и рассказов, что в партию его вступить заставили, не возымела успеха. На приеме было много людей, которые были «бывшими» коммунистами, но мой свекор работал, и просто уйти из партии было невозможно. Посол несколько раз переспросил, или он и сейчас «коммунист», вскочил, схватил наши бумаги и куда-то убежал. Нам было отказано.
Слегка очухавшись, мы написали петицию с просьбой пересмотреть наше дело и отвезли ее в посольство. В петиции указали, что свекор со свекровью от въезда отказываются. Мы собирались их вызвать потом. Свекор бы за это время перестал быть коммунистом, и все было бы хорошо.
А в то время подобные петиции рассматривались в Вене. После определенного срока мы начинаем звонить в посольство. Муж часами простаивал на почте в автомате. Но, дозвонившись, получал ответ, что результата нет. Но, в конце концов, нам ответили, что наше заявление утеряно и чтобы мы подали новое. Опять Москва, очередь в посольство... И вы не поверите, наши документы теряются во второй раз. Но нет худа без добра. Нам неслыханно повезло. Ответившая в этот раз девушка пообещала помочь и попросила перезвонить через несколько дней. Когда дозвонились, она сказала, что нашла наши документы и попросит посла сделать исключение и рассмотреть наше дело в Москве. Звали ее Виктория. Никогда не забуду.
Через неделю она сообщила, что нам дали разрешение. Мой муж дрожащим голосом спросил: «Всем?» «Конечно, всем», – ответила она удивленно. Он переспрашивал еще раза три, а она все удивлялась, почему он спрашивает.
Кажется, в тот момент я как-то по-особому остро ощутила, что от нас ничего не зависит. Все предрешено сверху. Кто-то назовет это судьбой, кто-то стечением обстоятельств, а кто-то скажет, что все от Б-га.

Kate:
Ой, вспомнила историю, которой около 100 лет. Тогда ведь тоже были эмигранты. Моя бабушка осталась сиротой в 5 лет. Ее мать умерла и оставила троих детей, 5-летнюю дочь, 4-летнего сына и 8-месячную грудную малышку. Это был где-то 1890 год. Ее отец совершенно не знал, что делать с детьми, и их разобрали родственники, хотя и своих голодных ртов хватало. Бабушка с братом иногда виделись, а их младшую сестричку какая-то семья дальних родственников увезла в Америку. Все годы бабушка и ее брат тосковали по потерянной малышке. В 20-е годы то ли через Джойнт, то ли через Красный крест они нашли ее адрес и написали восторженное письмо, рассказывая ей о покойных родителях, о себе, о своих семьях. Получили ответ, она очень благодарила, что ее разыскали, рассказывала о себе, о муже, о троих или четверых детях, о том, что им приходится несладко, она не работает, а зарплаты мужа едва хватает. Одесситы, получив такое письмо от любимой младшей сестренки, обливаются слезами и решают помочь. Бабушка моя была практически нищая, но ее брат, который ей всю жизнь помогал, был директором шоколадной фабрики. Они через Джойнт посылают американке 5 золотых пятирублевых царских монет. Это было очень много, и они радовались, что смогли действительно ей помочь. Через какое-то время получают они письмо: «Вы меня опозорили на всю Америку!!! В то время, как все посылают помощь в Россию, мои родственники помогают мне!!! Ни один человек из общины не хочет со мной разговаривать!!! Из-за вас нам, вероятно, придется переехать в другой город, и то, неизвестно, не дойдут ли туда слухи. Не пишите мне больше никогда». Вот так и прервались родственные связи. Видимо, получив письмо, американка испугалась, что нищая родня из России попросит поддержки, и написала, что они сами бедны, чтоб сразу было понятно, что помочь она не сможет. А оно вот как обернулось.
У этой истории есть небольшое продолжение уже в наше время. 10 лет тому назад мы с мужем путешествовали по Италии и из Флоренции ехали автобусом в Сиену. Автобус был почти полон. Ехали сплошные итальянцы, из иностранцев были только мы с мужем и пара американцев, мать лет 70 и сын лет 40. Американцы сидели за нами и всю дорогу перешептывались. Когда мы доехали, женщина подошла ко мне и спросила, не из России ли мы.
Мы ответили, что сейчас мы из Израиля, но родились и выросли в СССР. Она спросила, знаем ли мы такой город – Одесса. Ну, я, конечно, обрадовалась и рассказала, что моя мама одесситка. Она обрадовалась еще больше и говорит: «Вы мне безумно напоминаете мою бабушку. И внешностью, и движениями, и голосом. Может, мы какие-то родственники?»
К моему стыду, я совершенно забыла бабушкину историю о сестричке. Я попыталась вспомнить хоть кого-то из маминых родных, кто эмигрировал давным-давно в Америку – не вспомнила. Называла ей имена и фамилии, она мне тоже назвала, но ни одной из нас они ни о чем не говорили. Так мы и разошлись.

Взяточник:
Дамы и господа! Ответьте мне с высоты прожитых на чужбине лет: сколько времени требуется человеку из России для интеграции в канадское, американское, немецкое, швейцарское, норвежское – ненужное исключить, общество? Через какое время после приезда у вас наступило чувство некой «успокоенности», «гармонии с окружающим миром», «спокойствия», которые описываются в рассказах многих иммигрантов?
Через сколько лет иммигрант начинает думать не только о том, как купить дом и найти хорошую работу, но и об общественно-политической жизни новой родины?

Elena NY:
А те, кто родились в России, все живут общественно-политической жизнью? Нет, это кому как хочется.

Katia:
Чувство спокойствия (для меня) очень сильно зависит от моего статуса в стране. Пока я имею только временное разрешение на жительство, о чувстве защищенности не может быть и речи. Пока рядом есть друзья, на которых можно положиться, пока есть заначка, которая поможет, если что, не помереть с голоду, то можно спать спокойно. В России я вообще о политике никогда не думала, может, не тот был возраст, другие глупости были в голове, а здесь мне пришлось разбираться что к чему из-за моего юридического факультета. И еще – очень важно не оставаться в стороне, а интегрироваться в общество, общаться с соседями, в магазине, у дантиста – так и складываются первые знакомства, и иногда даже появляются друзья.
И еще: как вам будет житься в эмиграции, вы никогда до конца не поймете дома. Представляя для себя шкалу трудностей, прибавьте к ней еще половину. И представьте себе жизнь без всего, что вас сейчас окружает, и что все надо строить заново. Я говорю не о материальной стороне жизни, а о ваших друзьях, семьях, работе, соседях, первой учительнице, магазине за углом, любимой кафешке, красивой набережной, по которой вы так любите прогуляться летним вечером.
Все пройдет гладко, если вы запасетесь оптимизмом.

Kate:
В Израиле я проводила как бы статистику, только для себя.
Первые полгода – эйфория. Все нравится и от всего в восторге.
Потом приходят мысли, что все не так, как надо. Люди ведут себя неправильно, законы дебильные, продукты невкусные, аборигены глупы. Эта стадия длится около 2-х лет.
К трем годам в эмиграции возникает чувство причастности, начинаешь разбираться в том, почему так, а не иначе все происходит в этой стране. Что повлияло в историческом плане на возникновение определенных правил и законов. И тогда они уже не кажутся идиотскими.
В Израиле люди через 3 года уже как-то вписывались в страну, а через 5 во всем разбирались не хуже старожилов. Но это только в том случае, если хотели. Если смотрели местное телевидение, а не закрывались только на русских каналах. Если на работе общались с местными жителями, если почитывали литературу (на русском) об истории страны.

Источник: www.russianstate.com/forums

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста