-2

№119

Мигдаль Times №119

«Любовь, любовь, – гласит преданье...»

О странностях любви Елену Каракину расспрашивала Инна Найдис

– Телепередача была придумана к тридцатилетию Одесского литературного музея. В этом году музей отметил свое 35-летие, соответственно программе уже пять лет. После сотой программы на АТВ (а это было два года назад, в сентябре) я перестала вести счет. Просто знаю, что новая программа должна выйти раз в неделю. В этом есть некий вид соревнования с самой собой: получится – не получится, смогу – не смогу? Пока еще могу.

Но количество программ вовсе не означает количества персоналий, о которых идет рассказ. Понятно ведь, что невозможно уложить в пятнадцать-двадцать минут историю любви, вернее, любовей, людей незаурядных, увлеченных и увлекающихся. Поэтому часто, особенно когда есть что рассказать, помимо того, что они любили друг друга, жили долго и счастливо и умерли в один день, мне удается сделать две-три программы. Как, например, об Анне Ахматовой, Борисе Пастернаке, Чарли Чаплине или Казанове.

К сожалению, из-за формата «про любовь» масса интереснейших подробностей остается вне программы, хотя стараюсь, как могу, выходить за рамки любви и только любви.

– Пушкинская строфа, послужившая названием передачи, – из «Гавриилиады» и подразумевает, скорее, влюбленность и любовные утехи. Это ли имелось в виду, когда задумывалась передача?

Елена Каракина
в телепередаче
"Поговорим о странностях
любви"

(0)

– Нет, Инночка, позволь с тобой не согласиться. У Александра Сергеевича, что написано, то написано. Он не «говорит – партия, подразумевает – Ленин». И если он пишет: «Поговорим о странностях любви», то и размышляет именно о них. Любовь, увы, имеет свойство, помимо прочих, еще и проходить. Как раз этому печальному ее качеству и посвящен отрывок из «Гавриилиады», откуда взято название программы. Пушкин написал эту скаб­резную и опасную поэму, вольный перевод из Парни, когда ему было примерно 23 года. К этому возрасту поэт был, как бы помягче выразиться, в курсе самых разных проявлений любви. Ему было что поведать миру из этой области.

Что же до влюбленности, то не стоит к ней относиться с пренебрежением. Человек совсем иного склада и темперамента, но тоже очень большой поэт, Александр Александрович Блок написал о влюбленности так: «О влюбленность, ты строже судьбы, повелительней древних законов отцов, слаще звуков военной трубы». Любовь, влюбленность – эти слова, конечно не синонимы, но, право, недалеко ушли друг от друга. И даже «любовные утехи», при всей шаловливости и некоторой скабрезности этих слов, страшно далеки от пáрной гимнастики нагишом. Потому что подразумевают не только телесное, не только плотское удовольствие.

Конечно, передача задумывалась вовсе не об утехах. В первую очередь – о судьбах незаурядных людей и о той роли, которую любовь сыграла в их жизни, судьбе и творчестве. Мы вместе с Лалой Алескеровой придумывали разные циклы программ – «Музейные тайны», «Музейные анекдоты», «Экспонаты рассказывают»… В результате на одном канале нас обокрали, походя превратив «Музейные тайны» в «Музейни таемныци». Впрочем, программа долго не прожила.

А телеканал АТВ согласился взять программу «про любовь» как наиболее беспроигрышную. Известно же, что фильмы, книги и прочие художественные произведения бывают либо «про войну», либо «про любовь». Вот любовь и взяла свое. Называя программу, очень хотелось уйти от пошлости, банальности, трюизмов. А где стоит искать хорошее название? – у гения, конечно. Тут не промахнешься. «Странности любви» – спасибо Александру Сергеевичу – очень емкое название.

– Как ты находишь своих героев и материал о них?

– Очень просто. Как название известного фильма: «День и вся жизнь». Книги, прочитанные неоднократно. Люди, эти книги написавшие. Я всегда к ним как-то относилась. Они для меня не умерли. Да, да, душа, в заветной лире переживающая прах и убегающая тленья. Я с ними соглашалась, спорила, восхищалась ими, оскорблялась.

А интернет – какое волшебное подспорье! Если бы не интернет, мне бы пришлось неделями не выходить из библиотеки. На все остальное времени бы уже не хватало. А ведь программа выходит, напомню, раз в неделю. Я не совершаю в ней открытий – рассказываю достаточно известные истории об известных людях. Мне думается, интерес к программе, то, что она живет так долго в эпоху неустойчивых связей и необязательных отношений, – как раз в том, что я-то очень серьезно отношусь к людям, о которых рассказываю. Нет, «серьезно» – не то слово. Правильней сказать – «эмоционально». Дышу неровно. В этом неровном дыхании – секрет «Странностей».

И еще – в импровизации. Когда я начинаю говорить, то никогда не знаю, куда, в какие дебри меня может завести мысль, которая рождается непосредственно перед телекамерой. Я вызываю зрителя на соучастие. О любви знают все, хотя бы понаслышке.

– Я тоже пользуюсь материалами интернета для подготовки статей. Зачастую приходится сталкиваться с недостоверной информацией, легендами, разночтениями… Как ты выверяешь информацию?

– Мы же советские люди, умеем читать между строк. C фантазерами, выдумщиками, мистификаторами и просто глупцами сталкиваешься не только во Всемирной сети. К тому же, человеку свойственно ошибаться. Пару лет назад одна дама, очень авторитетный и авторитарный литературовед, чье слово не подвергается сомнению, стыдила меня: я не знаю, что Борис Балтер родился в Одессе. Я-то знаю, что в чудесной повести «До свидания, мальчики» Балтер описал не Одессу, а вовсе даже Евпаторию, значит, скорей всего, и родился в Евпатории. Но даме поверила. Может, она знает то, чего не знаю я. Это очень легко допустить. Потом написала статью, куда вошел наш с ней диалог о Балтере. Отправила ей статью, прежде чем отослать в газету. Дама (все-таки не зря – известный литературовед) сухо заметила, что она ошиблась. Балтер таки да родился вовсе не в Одессе.

Я никогда не пользуюсь одним источником. Всегда ищу по разным параметрам. Если сомневаюсь в достоверности, то и подаю это соответствующим образом. Вот недавно, готовя программу о Кшесинской, нарыла статью о том, что Ахматова родила Льва Гумилева ни больше, ни меньше, как от Николая Второго. Автор ссылается на стихотворение «Сероглазый король», привычку Николая гулять по предместьям Петербурга и пристрастие Ахматовой к таким же прогулкам. Еще на то, что Ахматова не любила, когда при ней упоминали об этом стихотворении.

Бред? Конечно, бред. Хотя бы из-за неверной предпосылки – у Николая Второго, и это подчеркивают все пишущие о нем, были не серые, а голубые глаза. Это если отбросить в сторону темпераменты, глубину ума и прочие характерные черты царя и поэта. И то, что у Романовых, при всем разном отношении к династии, не было принято бросать бастардов на произвол судьбы. Но озвучить эту версию с соответствующим комментарием мне показалось забавным.

Если учесть, что «чужая душа потемки», а присловье «врет, как очевидец» стало неоспоримым, то я понимаю, что практически любой текст, кроме, разве что, энциклопедии Брокгауза и Ефрона, надо делить на восемнадцать. Если текст это деление выдерживает, я его озвучиваю без оговорок.

– Можешь вкратце рассказать нашему читателю несколько историй, демонстрирующих странности любви?

– Вопрос коварный. Мне неоднократно предлагали делать очерки из телепрограмм – я всегда отказывалась. На письме пропадает весь шарм – одно дело импровизационно пересказывать «Трех Дюма» Андре Моруа, и совсем другое – делать из них компиляцию для газеты, журнала или книги. Это уже попахивает плагиатом. Точно так же нелепо на письме, в периодической печати, рассказывать о царе Давиде, Мелхоле и Вирсавии. Соревноваться с сакральным текстом? Такое под силу только большим, великим мастерам, Анне Ахматовой, например:

А царская дочка глядит на певца,
Ей песен не нужно, не нужно венца,
В душе ее скорбь и обида,
Но хочет Мелхола – Давида.

Я, кстати, стараюсь максимально цитировать первоисточники, насколько это возможно. А вкратце рассказать читателю о подвигах, преступлениях, разбитых сердцах, изменах и взлетах человеческого духа… Сложновато.

(0)

Если вкратце, то лучше я расскажу о двух взглядах на любовь – двух, может, неравноценных, но очень известных писателей – Льва Толстого и Лиона Фейхтвангера. Кстати, их взгляды много лет назад определили мое отношение к этим двум авторам. Надо же было мне в 12 лет прочесть «Испанскую балладу», а в 14 – «Крейцерову сонату». Поскольку подростки – самые умные люди на земле, а читающие подростки – вообще мудрецы, я сделала далеко идущие выводы. О любви, возрасте, благодарности.

Выводы же были такими: Лев Николаевич на исходе жизни разочаровался в любви, семье, женщинах. Отравленный ядом ревности, Толстой силой своего ума и таланта изобразил отношения мужчины и женщины как совсем уж нечто лживое, пресное, гибельное и подлое. Невзлюбила я тогда Толстого. Не стоит начинать читать его с «Крейцеровой сонаты», лучше бы «Войну и мир» прочла, да просто книжка оказалась под рукой.

Фейхтвангер же, напротив, пишет свой последний роман как гимн любви. Для него, уже совсем немолодого, прожившего бурную жизнь, прошедшего фашистский лагерь, любовь все равно остается высшим из того, что даровано человеку. Любовь сильней сословных, религиозных, политических, материальных границ.

То есть, получается, что Лев Николаевич, как бы объелся сладкого до диабета, после чего возненавидел сахар. А Фейхтвангер, пусть даже диабетик, все равно благодарен меду и за его сладость, и даже за пчелиные жала.

Повторюсь, это была версия подростка. Но пусть сейчас я иначе отношусь к великому дару Льва Толстого, к писательскому таланту Лиона Фейхтвангера, но осадок, как говорится, остался.

Самое же удивительное из того, что мне попадалось в поисках материала для телепередачи, – это… Нет, не истории любовных треугольников, самый известный из которых связан с именем Маяковского и Бриков, не истории поздних, без преувеличений смертельных взлетов чувств – Николай Заболоцкий, который пережил уход жены к Василию Гроссману, но не пережил ее возвращения, не истории самоотверженной верности или беспримерного коварства, а история дона Хосе Клавихо. Она озадачивает вот уже на протяжении почти двух с половиной веков. О ней Гете создал пьесу, но туман все равно не рассеялся.

Этот самый дон Клавихо пять (пять!!!) раз делал предложение руки и сердца сестре Бомарше Лизетте. Четыре раза получал согласие, но так и не женился. И хотя Пьер Карон Бомарше вначале хотел заставить неверного жениха исполнить свое обещание, но на последнее его письмо на этот счет отозвался так: «Выйти за вас замуж?! Да я лучше задушу ее собственными руками!»

Два раза делать предложение, получить согласие и не жениться – куда ни шло. Мало ли какие бывают обстоятельства – давление со стороны родни невесты, власть имущих и т.д. Кстати, давление со стороны Бомарше имело место. Но пять раз  – это уже ни в какие ворота не лезет! Какие надежды вкладывал дон Хосе в брак с Лизеттой, что за чувства к ней испытывал – можно только гадать. Любила ли Лизетта Хосе или просто хотела выйти замуж? Да еще настолько, чтобы в четвертый раз сказать «да» человеку, трижды отказавшемуся от нее? В пятый раз, как мы знаем, отказал уже сам Бомарше. Поистине загадочная история!

Не раз говорено: «Не стоит путать брак с любовью». Но попробуй не спутать – не у всех же вместо сердца калькулятор, иные и от трона отказывались ради любимой женщины. Хотя чаще приходится наблюдать, как от любви отказываются ради денег, карьеры, благополучия. Согласно присловью: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Что ж, кому жизнь сердца, кому – желудка. Кто ищет смысла жизни, кто – ее подлинного вкуса, кто – спокойствия и благополучия. Но вот что интересно: от любви, как от несчастного случая, не гарантирован никто.

- А откуда известна эта история про Клавихо?

– Есть чудесная книжка Ф. Гранделя о Бо­марше. И герой, прямо скажем, незаурядный, и Грандель очень талантливый писатель. Оттуда я и вычитала о Клавихо. Он был королевским архивариусом. История его отношений с Лизеттой и Бомарше, особенно письма Бомарше – пальчики оближешь, до чего вкусная. Кстати, Бомарше видел спектакль «Клавихо», поставленный по трагедии Гете. Ему не понравилось: «Он испортил мой анекдот». Сам же Бомарше эту историю использовал то ли в мемуарах, то ли где-то еще.

– После стольких историй – нередко странных, – веришь ли ты в любовь и можешь ли сказать, что это такое?

– Можно ли верить или не верить в то, что ночь сменяется днем, а день  – ночью? Ничейная старушка из «Золотого теленка» не верила в электричество и жгла керосиновую лампу. Но это не значит, что ее не могло ударить током, если бы она на улице споткнулась об оголенный провод. Хотя писал Куп­рин в «Суламифи», перефразируя «Песнь песней»: «Тьмы-тем людей, которые думают, что они любят, но только двоим из них дарует Г-сподь любовь».

Все-таки я не верю, поскольку знание в вере не нуждается.

Давать же определение любви – дело трудоемкое. Таких определений – сотни, от высоко поэтических, высоко духовных, до вполне материальных, объясняющих все тем, что у влюбленных изменяется химический состав крови. Правда, никто не объяснил, почему именно он изменяется. И дело тут не в избытке гормонов. Это нечто иное.

Когда-то я попыталась в рифму сформулировать, что именно. Получилось так:

Любовь – это дождь в пустыне
И остров среди океана.
Чудовищная святыня
Из истины и обмана.
Живая вода – для смерти,
И исцеляющий яд.
Оковы и крылья – вместе,
И вечный полет – наугад.

Конечно, стишки детские, доморощенные, но суть передают. Стоит добавить, наверное, что я считаю любовь одним из высших даров, доставшихся людям. А уж как люди с этим даром поступают, как на него реагируют… Вот поэтому можно так много говорить о странностях любви.

———————————————-
Комплементарность – термин, применяемый в науке (биология, химия и др.) и в философии, обозначающий взаимодополняемость. Например, комплементарными могут быть два различных явления (наука и искусство) или две теории, которые совместно создают более полное представление, чем каждая по отдельности.

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста