БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №71 > Венчание Зелениных
В номере №71

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+7
Интересно, хорошо написано

Венчание Зелениных
Эли Люксембург

Из книги «В окрестностях Каббалы».

Пришло из России письмо от друга детства и юности Валька Зеленина.

И сразу сделалось легко на душе — я многим Вальку обязан. В той жизни он был ко мне исключительно добр, по-братски предан. И даже подвиг для меня совершил, себя и свою семью подвергая опасности — величайшей. Я все это помню. Помнил всегда. Только о том и просил, чтоб довелось и мне человеку добром ответить!

Писал он в своем письме:

ИзменитьУбрать
(0)

«...Живем мы нынче в Калининграде. В рыбачьем поселке на берегу моря. Работаю по специальности, как и ты — тренер по боксу. Команда сильная, мы чемпионы области, города. Часто ездим драться в Россию, и за бугор — отличные результаты. Дочери Вике уже под тридцать, она у нас адвокат. Жене исполняется в этом году круглая дата, мы бы хотели преподнести ей сюрприз, отправить куда-нибудь на экскурсию. Не мог ли бы ты принять ее у себя, показать ей Святую землю?»

Я тут же сел, немедленно настрочив ответную эпистолу.

Чтоб приезжали оба — он и жена, что дом большой у меня, пустуют комнаты, поскольку дочери вышли замуж. И есть машина. Израиль я знаю, как пять своих пальцев, мы славно поездим, я многое покажу...

«Чего мне делать с твоей женой, давайте-ка вместе! Мы вволю наговоримся, помянем старое. Нам есть, что вспомнить! Не упусти, Валек, ты эту возможность — всю жизнь за это будешь себе благодарен...»

Вскоре они явились — Валек и Дарья Зеленины.

Мы поселили их в лучшей комнате, залитой светом и свежим воздухом, с отличным видом на Мертвое море и Иудейскую пустыню. Жратвы было вволю, выпивки — полный бар. Мы много поездили, повидали. И вспоминали юность — друзей, институт...

Помер, как оказалось, Ханукаев Витя. Несколько лет назад, от инфаркта — бизнес у него не пошел. Обнищал, опустился, мафия его доконала.

В полное ничтожество превратился Кот — хронический алкоголик, роет могилы на городском кладбище. С утра и до вечера машет лопатой, в глубокого превратился старца. И все из-за водки и окаянной своей работы. А был-то Кот — позавидуешь: красавец-атлет! В отлично пошитых, модных костюмах. Направо-налево валились девки, любая клеилась запросто.

Еще я возил Валька в боксерский наш клуб. Он дал ребятам несколько тренировок. Приемы новые показал, упражнения для разминок: в боксе всегда появляется что-то новое, и есть чему поучиться. Глядел я на Валька со скамьи — он был всегда легковесом. А тут другой совсем человек, глыба жирного мяса. Кил двадцать за эти годы набрал, если не больше.

Спустя неделю Дарья мне робко призналась: она бы хотела с Вальком обвенчаться! Мечта ее давняя — в православном храме, в Иерусалиме. Несколько лет назад она погрузилась в религию, и в частности увлекается христианской мистикой. Ну а со мной беседовать, с каббалистом, ей доставляет огромное наслаждение... Я помнил Дарью тихоней, смазливой девчушкой, ткачихой с текстильного комбината, жила она в общежитии.

— Так модно сделалось нынче венчаться в Иерусалиме! Черт-те кто уже здесь не венчался, все наши звезды и знаменитости... Эли, устрой ты нам это, всю жизнь тебе благодарны будем. На небе тебе зачтется, на том и на этом свете...

Я этой просьбе целиком отдался, понятия не имея, с чего начать.

Андрея вспомнил Резницкого, издателя и художника, человека с крестом на груди — христианина православного.

Предки Андрея с Кубани — казаки, станичные атаманы. Рубаками знатными были. По сей день все имена Резницких числятся в списках казачьих. Ему папаху прислали в память о деде. Чтоб помнил, не забывал. Еще мне было известно, что посещает службы воскресные. Лично знаком с отцами святыми в Белой и Красной церквах. Своим человеком считают в саду Гефсиманском, в русских монастырях.

Просил я его в звонке телефонном:

— Андрюша, милый, выручи ты меня: друг из России приехал, друг и его жена. Люди немолодые, не первой свежести, взрослые дети у них. И вот — венчаться вздумали... Я ведь человек иудейский, в вашей среде ни связей у меня, ни знакомств! Ума не приложу, что ты мне посоветуешь?

Хриплым баском, с понятием и сочувствием, он первым делом осведомился:

— Бесплатно, как ты понимаешь, такие вещи не делают. Как обстоит у друзей с капустой? Зелень нужна немалая.

— Какая зелень, какая капуста? — взмолился и застонал я. — Люди простые, бедные. Одна лишь у них фамилия — Зеленины, и ничего больше за душой нет.

Андрей меня успокоил и обнадежил:

— Ладушки, понял! Святое дело тут надобно. Приятель большой у меня на Русском Подворье, в высоком сане, попробую убедить. Жди моего звонка.

И позвонил несколько дней спустя. Все устроил, договорился: им обойдется это везде-кругом в несколько сотен шекелей — сущие пустяки. Невесте и жениху венчальные одеяния, цветы и свечи, масса прочих вещей. И быть нам велел в назначенный час на Русском Подворье.

— Ради Б-га, без опозданий...

Валек воспринял сие известие без особых эмоций, по-прежнему пребывая в строгости тренера-воспитателя. А Дарья, жена его, как ангел от благой вести, вся воссияла: Г-споди, счастье, какое! Вся вознеслась, чуть не под потолок. Со всеми целуясь и обнимаясь.

Время было под вечер. Почти что ночь — прохладная, летняя, с первыми звездами. Мы подкатили к опустевшей стоянке на Русском Подворье, запарковались.

Я привел их к огромным резным дверям, можно сказать — воротам...

Валек был нарядно одет, при галстуке, с гвоздикой в петлице. В сверкающих черных туфлях, торжественный и серьезный. Дарья же, в белом, кружевном платье, с большим букетом цветов, прижатым к взволнованной ее груди двумя руками.

Сказал я им:

— Все, дорогие, на этом мы расстаемся! Ступайте прямо, вас будут там ждать. Я же, как вам известно, верующий иудей, нельзя мне в собор. Ни в церковь, ни в монастырь... Я ждать вас буду в машине. Душой и мыслями с вами.

Створки резные дрогнули, распахнулись. Они вошли в гигантский купольный зал, залитый светом бесчисленных свеч, алмазной, праздничной тишиной. Со слов Андрея, там ждали их шаферы Настя и Николай, его друзья, владельцы магазина обивочных тканей. Ида ждала, жена...

Их возвращение затянулось надолго, часа на полтора.

Сидя в машине, я сам себе удивлялся: вот же выпала честь! Венчать людей в христианском храме — еврею и каббалисту. Можно сказать — ортодоксу. Хоть нет на мне сюртука со шляпой, нет бороды и пейс. Но — черный! Внутри безоговорочно черный. Чернее черных: скажи кому-нибудь, не поверят!

Зачтется, сказала она, на том и на этом свете. Глупая баба, я только долги отдаю. На этом свете, и слава Б-гу...

Прекрасно помню — мы были еще пацаны. Лежали и загорали на пляже в парке «Победа». Горбатый шел туда мост с перилами. Сухая земля у воды, соленые молнии. Песка на пляже не было и в помине.

Костлявый, длинный пацан, лежавший рядом, рассказывал мне про бокс — с восторгом. Дворец пионеров, Джаксон... Он у него занимался.

Я жадно ему внимал, все это было мое, то, что мне было нужно. Давно искал, чуть не отчаялся. Звали его Валек — мой перст небесный, так мы с ним познакомились. Был август, Джаксон находился в отпуске, Дворец пионеров закрыт. На бокс я пришел в сентябре, двадцатого сентября — я это отлично помню. Часть моей биографии.

Пройдет после этого много лет, и снова будет двадцатое сентября. Мы станем кодлой, мастерами спорта: Валек Зеленин, Витяня, Костя Красюк и я, с кликухой Лидер.

Я буду спускаться по Карла Маркса, а кодла, как и условились, ждать меня под часами. Возле центрального универмага, того самого, что в «Раковом корпусе», у Солженицына. И будет при них еврейская девочка. С прекрасными изумрудными глазками, в короткой стрижке и юбке колоколом. Сердце дернется у меня. Как на крючке. Дернется и завоет.

— Знакомьтесь, — скажет Валек, — это Ольга, а это наш Лидер... Все, на дачу пора! Похоже, все уже в сборе. Не так ли, Кот?

«Это она, — услышу я радостный вопль в груди — она!» Едва пожав ее руку, еще не обмолвившись словом. Какая дача, куда она едет? С ума девчонка сошла — одна, с такими самцами! Ее же на Костиной даче... Хором! И стал уламывать их:

— В «Бахор», почтенная кодла, роскошнейший ресторан! За собственный счет...

И откупил у них Ольгу, любовь и муку, духовную половину. Валек мне в этом помог, он разом скумекал про стоны мои и вопль, судьбы сплетенье...

И будет снова двадцатое сентября, еще через много лет. Я эти даты не просто помню, такие вот совпадения.

Темной глубокой ночью я неожиданно вздрогну, вскочу с постели, кинусь к «спидоле». Она в ту пору была настроена всегда на одну волну — «Голос Америки». И сразу пойдет сообщение: «Во всех городах советской страны проходит волна арестов, обысков и допросов. В домах и на квартирах отказников... Демократов, диссидентов, борцов за права человека. Уже поступили первые звонки, телеграммы...»

Словечко это — «отказники» — забылось нынче. Почти что выпало из ежедневного лексикона. В те же нелегкие годы это было неологизмом, включавшим в себя такие понятия, как сионист, предатель и враг народа — одновременно. Ну и, конечно же, антисоветчик. Нас выгоняли со всех работ, а чтобы с голоду не подохнуть, мы шли в грузчики, дворники, землекопы. За нами охотилось КГБ — плотные слежки и топтуны, «жучки» на квартирах... Словом, травили, как крыс за право и возможность свалить в Израиль. В глазах же «простых советских людей» мы были, как прокаженные: боялись звонить, не узнавали на улицах, не здоровались. А были такие, что искренне проклинали.

Я мигом схватил спортивную сумку, она была емкой довольно. Принялся кидать в нее самиздат. Затем другую антисоветчину: свои рассказы, повести, черновики с дневниками. Каждый из документов тянул лет на восемь — тюряги. А в совокупности — либо вышак, либо в Сибири бы сгноили.

Казалось, вычистил все — из полочек, ящичков и заначек. Быстро оделся. И, волоча тяжеленную ношу, возник во дворе. В душной азиатской испарине.

Первая мысль была: выбросить к черту! Куда попало: в кусты, в речушку Салар, закопать, засыпать землей... Но жалко стало — мои рассказы и повести! Я так мечтал привезти их в Израиль, издать!

И повлекся непонятно куда: переулками, проходными дворами, кругом озираясь — нет ли за мной хвоста?

На трассе Высоковольтной мне подвернулось такси.

— На Чиланзар мне, братан, — взмолился шоферу.

— Дык, эта ж другой конец!

— Не обижу, честное слово. Сгоняй...

Весь запыхавшийся, мокрый, я позвонил Вальку.

ИзменитьУбрать
Рисунки Т. Устиновой
(0)

Сонный, в одних трусах, он отпер мне дверь. Все тот же Валек, костлявый и длинный. Зевнул и поглядел на часы:

— Ты, что ли, Лидер? Откуда сумка, ограбил кого? Давай, заходи!

В квартиру я не пошел, там спало семейство. Я попросил его спуститься со мной во двор. Там, в зеленой, густой беседке про сумку свою все рассказал.

— Это не может в доме моем находиться! Хотя бы временно, ненадолго. Все кореша мои нынче — народ ненадежный. Такие же каины, как и я. Подвергать опасности их не имею право. А ты вот — вроде, подходишь. Израиль тебе до фени. Так что, Валек, спасай!

Мы закурили с Вальком. Рассвет уже занимался — сиреневый горизонт. Скрипели вблизи трамваи.

Весь еще сонный, в испарине, шепотом мне прокрякал:

— Не дрейфь, Лидер, все с твой сумкой будет хоккей. Правильно, что приехал. Я-то — динамовец. Кость от кости гебухи. Вали спокойно до вашей кибитки.

И я поехал домой.

А там уже вовсю шел обыск...

Они, наконец, явились. Я выбрался из машины, познакомился с Настей и Николаем, расцеловался с Идой, женою Андрея, стыдливой, как девственница, брюнеткой. Все в той же фате из тонкого тюля, Дарья по-прежнему держала цветы на груди, теперь уже целый сноп — в охватку. Все они были измотаны, возбуждены и шумливы.

Андрей клешнею вцепился мне в локоть, велел отойти с ним в сторонку. И мы отошли.

Склонился над ухом и вопросил хрипловатым баском станичного атамана.

— Понимаешь, надеюсь, что ты мой теперь должник?

Я обнял его, припав к груди. Андрей был гигант. Макушка моя не доставала до его подбородка!

— Андрюша, голубь, сидел я в машине сейчас, и только про это думал: как с тобой рассчитаюсь? Озолотить, слетать для тебя на луну? А может, морду кому набить, если обидели люди?

— Кончай петрушку валять, вполне серьезное дело! Не знаю, кого и просить. Мне кадиш в миньяне надо сказать, родителя помянуть. Свечку-то дома зажгу... Но я же ведь христианин, мне в синагогу нельзя!

Я растерялся, слегка ошалев:

— Какой тебе вдруг миньян, зачем тебе кадиш? Ты ведь казак кубанский, тебе бы коня да шашку!

— Это по линии материнской. А мой родитель евреем был чистокровным: Аарон-Авраам Бен-Лейба, запомни имя... От раввинских, кстати, древних корней. И завтра же вечером кадиш надо сказать. При полном миньяне, как понимаешь, и в синагоге — «йор-цайт» у моего папашки. Трижды, и чин чином: в маарив, шахарит и в минху — ты обещаешь? И будем с тобою квиты. Ты одолжение мне, а я тебе: бартерная, короче, сделка?

Припомнился тут же Понтий Пилат из знаменитого романа Булгакова: «О, этот город Ершалаим! Чего только не услышишь в нем?» Приведя меня в восхищение — в который раз, вот уж действительно...

Сказал я Андрею:

— Заметано: Аарон-Авраам Бен-Лейба, я верно запомнил? Исполнен ваш будет заказ в наилучшем виде.

И покатили домой, теперь уже в двух машинах, отметить венчание: выпить и закусить.

Дарья была по-прежнему вздернута, возбуждена, ее за столом на мистику вдруг потянуло. Когда потянулась за первой рюмкой, захотела поведать нам об их житье-бытье.

— В последнее время я целиком отдалась участку — пару соток у нас земли. С них, в основном, и живем, с этого и питаемся, как большинство российского населения. Ну, а зарплата наша — с гулькин нос... Так что я хотела сказать? — в земле возиться одно удовольствие! Вдруг обнаружила, что чувствовать стала себя иначе, физически и духовно. Покуда недавно не прочитала в книжке одной, и поняла, что, если возится человек в земле, преданно и с любовью, со всею душой, то и земля ему благодарна. Добром за добро возвращает. А как же, спросите вы? В плодах, которые вызревают на твоем огороде, имеются именно те витамины и соки, что так необходимы твоему здоровью. Именно тебе, понимаете, твоему организму? Тот же принцип, что у людей: добром за добро, любовь за любовь!

Мы выпили за любовь и добро, и я удивился: мы далеко с Андреем стояли, когда заключали бартер. Она не могла услышать. Интуиция, что ли, или мысли умеет читать?

Вступил в разговор Николай, взахлеб хваливший закуски моей жены. Он тоже был в элегантном черном костюме, как и Валек. Однако — при бабочке, огромной бабочке в крапинку, и хлопал не рюмками, а фужерами.

— С ногами моими в недавнем прошлом была проблема... Весь день, понимаете, как конь, за прилавком стоишь, а к вечеру боли в коленях. Такие ломота с судорогами — хоть ноги отстегивай. Направили меня посреди страданий, безуспешных лечений, разочарований — к одному травнику, еврею грузинскому. И знаете ли, с первого взгляда он показался надежным, какая-то вера в меня вошла, весьма и весьма убедительно. Выписал мне этот еврейский грузин целую кучу смесей и трав, и с этим рецептом пошел я в аптеку. Делать мне предстояло из этого из всего отвары, настои. Частью их пить, частью к ногам прикладывать. В день по несколько процедур... И странная случилась вещь. Принес я из аптеки пакеты домой, принялся кипятить, — и тут обнаружил, что все прошло, как будто рукой сняло. И боли, и ломота, и головные спазмы. Не приняв в рот ничего, не приложив ни одного компресса. По сей день совершенно здоров! Что это было, спросите вы — самовнушение, медитация? Нет, функции Добра и Зла. Наш организм безошибочно четко их различает... Я тоже где-то читал, что у каждого свой час вступления в область Добра. Это самое со мной и случилось. И что еще я читал? В будущем, когда мы станем чисты, совершенны, мы будем и кушать поменьше...

И снова мы дружно выпили: за чудеса, за чистое и светлое будущее.

Поднялся с рюмкой и я.

— Друзья мои, прав Николай: и кушать мы будем меньше, и мыслить иначе. Достигнем уровня праведников, взойдем на ступень «цадиким». Как говорил рабби Шломо из Карлина: душа человека научит его... Когда этот рабби пил чай, или кофе, держа в руках кусок рафинада, то никогда не надкусывал. «Папа, — спросил его сын — почему ты его не сосешь, ко рту не подносишь?» Рабби ему улыбнулся, дал свой кусочек — пусть, мол, попробует. И сын от него откусил, сахар был абсолютно безвкусен. «Так-то, мой сын, — сказал ему цадик, — человек способен употреблять необходимое не только ртом, но и любой частью тела, даже рукой. Но надо сначала уметь отдавать — долго учиться этому — отдавать бескорыстно».

Кто бы поверил: мы обмывали венчание двадцатого сентября. Я возвращал былые долги, был пьян и счастлив.


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №71 > Венчание Зелениных
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 01:26:48
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jerusalem Anthologia Dr. NONA Jewniverse - Yiddish Shtetl