+16

№89

Мигдаль Times №89

«Нам остается ждать, когда наступят другие времена»

Людмила КЛИГМАН

(0)

В своей колонке в журнале «Эсквайр» Познер написал, что, по его мнению, сегодня представляет собой россий­ский телеэфир:«Это причудливая смесь, состоящая из окровавленных тел, нескончаемой стрельбы, юмора, рассчитанного на интеллект больного лабрадора, бодряческого смеха, перебиваемого душераздирающими криками пытаемых садистами людей, и пошлых до тошноты интервью с так называемыми звездами».

Почему же, так критически оценивая телевидение, Познер продолжает на нем работать? Да еще в такой вечно бурлящей стране, как Россия? Его ответ прост: «Мою программу смотрят. Значит, то, что я делаю, востребовано. Я недоволен общим состоянием ТВ. Но уход с него может быть связан только с невозможностью делать ту работу, которую я делаю».

По признанию Познера, для него есть только одна работа – журналистика. Возможно, потому, что он «дорвался» до собственного зрителя довольно позд­но – в 52 года! (Познер считает, что мешали «неправильная биография» и отказ от сотрудничества с известными структурами.) А до этого было «литсекретарство» у Самуила Маршака, работа в некогда престижном АПН (Агентстве печати «Новости»), которое Познер теперь называет структурой откровенной пропаганды, в Главной редакции радиовещания на США и Великобританию. С 1991 года Познер стал независимым тележурналистом. Вместе с Донахью почти шесть лет вел передачи на американском телевидении. Лауреат трех американских «Эмми» и трех российских ТЭФИ. Автор программ «Мы», «Если», «Человек в маске», «Люди в масках», «Время и мы», «Мы и время», «Времена» и других. Принципиально не доверяет ни одному политику. Журналист, по его глубокому убеждению, всегда должен находиться в оппозиции к власти. А еще Познер любит писать и считает, что пишет хорошо (автор книг «Прощание с иллюзиями» и «Очевидец»).

Владимир Познер – мастер «разговорить» собеседника. Но и сам поговорить не против. В своих многочисленных интервью он охотно рассказывает о себе и о других.

О корнях

Родился в 1934 году в Париже, отец – «русский еврей», мать – француженка. До восьми лет говорил только по-французски. С 1941 по 1949 годы Познеры жили в США. Отец Владимира еще мальчишкой эмигриро вал с родителями в Берлин, долгие годы жил во Франции, но всегда мечтал вернуться в Россию, что и сделал, когда сыну было уже 19 лет. Русский язык Познер-младший начал учить только с 15 лет и до сих пор говорит с акцентом. «Мама так и не смогла адаптироваться в СССР, но к политике это не имеет никакого отношения. Она выросла в буржуазной стране, где совершенно иная культура – и культура семьи, и даже культура отношений между мужчиной и женщиной. Отец был горячим приверженцем социальных норм СССР, но эти представления были получены за границей – а здесь он столкнулся с другой реальностью. Но до конца дней отец продолжал отстаивать правоту социалистической системы. Хотя здесь он так и не состоялся. В Нью-Йорке работал в крупной творческой кинокомпании “Метро-Голдвин-Майер”, а в России у него только однажды был прорыв (еще при Косыгине), когда он сумел создать творческую группу, которая собиралась снимать “Белое солнце пустыни”. Это был эксперимент, он так и не осущес­твился. После этого у отца был страшный инфаркт. Да, он не состоялся здесь, но никак себе в этом не хотел признаваться».

«Маршак обозвал меня хулиганом»

«Будучи студентом биофака МГУ, я серьезно увле­кался переводами англий­ских поэтов. По сей день не ведаю, какими путями, но однажды мои опусы оказались на столе Маршака. Он предложил мне работать у него. А года через два Маршак как бы между прочим сказал, что мои переводы можно публиковать. Окрыленный, я тут же отдал несколько стихотворений в журнал “Новый мир”. Но, будучи человеком авантюрным, заодно подсунул и четыре перевода Маршака. Самое смешное то, что меня интеллигентно послали к черту с резолюцией: “Переводы серы и неинтересны”. Тогда я сказал правду. Что тут началось!.. Маршак дико хохотал. Через какое-то время “Новый мир” опубликовал мои переводы, но я уже к этому роду деятельности начал остывать».

О журналистике

«Я совершенно не думал становиться журналистом. Никогда. Если бы не случай. Мне позвонил приятель и рассказал, что создается новое информационное агентство АПН, куда ищут людей со знанием иностранных языков. Я хорошо владею француз­ским, английским и решил попробовать. С этого все и началось. Есть определенный круг людей, где считают, что мне нет места на ТВ. И меня это радует, потому что если бы у меня не было среди этих людей врагов, я бы считал, что я что-то не так делаю».

Познер не верит в журналистское образование: «Также не верю, что можно научиться быть писателем, художником. Да, можно научиться рисовать перспективу, класть тени. В журналистике тоже есть своя техника, которой можно научиться. Но научить быть журналистом нельзя. Для этого должно быть что-то внутри. Это как абсолютный слух, которому нельзя научиться. Так вот, я думаю, что работа с микрофоном, работа с людьми – это то, что дано мне природой». Тем не менее, телеакадемик вместе с женой Е.М. Орловой открыл школу мастерства для журналистов региональных телекомпаний.

О сегодняшнем телевидении

«У телевидения три задачи: информировать, просвещать и развлекать. Причем именно в этом порядке. Сейчас наше ТВ представляет собой причудливую смесь коммерческого и государственного. Оно не просвещает, а если информирует, то не так, как должно. То есть не выполняются две его главные функции. Но раз телевидение – государственное, то нельзя ожидать, что оно будет правильно информировать. Ибо государство, то есть власть, относится к информации совершенно определенным образом: она сама решает, какую информацию можно давать, какую нет, что знать полезно, а что вредно. Эта ситуация уже начала меняться и должна измениться… Мой прогноз таков: нормальное телевидение у нас будет – и скорее раньше, чем позже».

Между прочим, среди многочисленных передач солидного политического обо­зревателя Познера есть и раз­вле­ка­тель­ное шоу – «Король ринга». Голосом, который ассоциируется с дискуссиями на тему геополитики, Владимир Владимирович зазывал публику посмотреть, как дубасят друг друга актеры в трусах и боксерских перчатках. Как Познер пошел на такую авантюру? Решил: почему бы не отойти на время от политики? «Я тут понаблюдал и проникся большим уважением к людям, которые выходят на ринг. Ведь им приходится такие оплеухи получать, что мало не покажется».

О программе «Времена»

«Жанр итоговой программы по-прежнему актуален. Вначале мы думали, что будем рассматривать несколько важнейших событий недели, как это делалось, скажем, в “Итогах” или “Зеркале”.

Но постепенно пришли к выводу, что наша задача: объяснить зрителю, что происходит и почему для него это важно. При такой постановке во­проса больше двух событий в одной программе не отработать».

О радио

«Я очень люблю радио. Оно быстрее телевидения, журналов и газет реагирует на происходящее. Немедленно. Во-первых. Во-вторых, на радио программа может идти и три, и четыре часа, нет жест­ких рамок ТВ. Да и много дешевле она. В-третьих, радио демократично. Позволяет вести диалог со слушателем в прямом эфире. На ТВ это стоит очень дорого, ну а в газете – только как письма читателей. Наконец, радио требует от журналиста умения сжато выражать свою мысль, что само по себе замечательно. И я обожаю эту работу. Если бы я был вынужден выбирать что-то одно, я бы выбрал радио».

Хотят ли люди вообще знать правду?

«Может, лучше хлеба и зрелищ? Нет, думаю, что хотят, даже самую неприятную. Другое дело, как эту правду подают. Если не в виде чернухи, а как есть на самом деле, то все нормально. Хотя часто СМИ заинтересованы как раз в обратном. И люди от этого устают­. А правду всегда лучше знать, нежели не знать. Природа власти такова, что она неизбежно скрывает от людей правду. И журналист обязан в этом смысле противостоять ей».

Об идеях необходимости контроля над СМИ

«Если вы в битком набитом кинотеатре кричите “пожар!”, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, это, конечно, ваша свобода так поступить. Но такой выкрик будет иметь тяжелые последствия, значит, вашу свободу надо ограничить. У общества должна быть возможность высказать недовольство, чтобы нарушитель почувствовал, что просто так ему это не пройдет. Но, конечно, речь не о введении цензуры.

В каждой стране есть опре­деленный свод правил: чего нельзя показывать. 11 сентября из окон нью-йоркских небоскребов выбрасывались люди, но этого не показывали! С точки зрения информации это не дает ничего, а вот с точки зрения ужасов... Вы видите документальную картину и понимаете, что террористам все равно, кто умирает – дети, старики или военные, лишь бы умирали. Мы должны изменить отношение людей к этому, объяснить, почему с этим надо бороться, почему нельзя быть безразличным, когда это происходит с другими. Такие кадры помогают понять, в каком мире ты живешь».

О гражданской позиции

У Познера двойное гражданство, американский и российский паспорта. Он имеет право голосовать в обеих странах и пользуется им. «Я абсолютно убежден, что каждый гражданин обязан голосовать. Никакой демократии без выполнения гражданского долга быть не может. Каждый должен понимать, что от него действительно многое зависит. Можно голосовать сердцем, можно печенью, желудком, еще целым рядом органов. Я же предлагаю голосовать головой. И ясно представлять, почему выбор пал на этого кандидата, знать, что вы хотите, выбирая его».

О справедливости

«Я думаю, что в каждом журналисте сидит проповедник. Есть проповедь о ценностях жизни, о том, что действительно хорошо и что плохо, о том, как надо жить и т.д. Я, например, чрезвычайно болезненно воспринимаю несправедливость. Когда-то думал, что острота восприятия пройдет со временем. Не прошла. Есть вещи, которые я не могу видеть, не могу слышать. Во мне что-то восстает. И, наверно, то, что я делаю, отчасти отражение этого».

О членстве в партиях

«Когда-то давно, когда я вышел из КПСС, понял, что отдал лучшие годы активной защите ложного дела. Тогда пообещал сам себе, что больше не буду вступать в союзы и организации. Не желаю связывать себя никакими правилами, усло­виями, условно­стями».

Об интернационализме

«“Американец, эмигрант, еврей, говорит с акцентом…” Подобное отношение я впервые ощутил, когда вместе с родителями приехал жить в Россию и не смог поступить в университет из-за еврейской фамилии. Но это же, к счастью, не государственная политика. Другое дело, что у меня есть идеологические противники, которые якобы радеют за великую Россию и которым крыть больше нечем, вот они и записали меня в американцы. Обычно меня клюют за то, что я слишком прозападный человек, ну и вообще “жидовская морда”...

Много лет назад на борту круизного теплохода “Елизавета Вторая” я познакомился с Шимоном Пересом. Как-то вечером он пригласил меня поужинать. И вот мы сидим, и я ему говорю: “У меня к вам личный вопрос. Я родился от матери-католички, а отец у меня – еврей, атеист. Я крещеный католик, хотя и совершенно неверующий человек. По Галахе я – “гой”, потому что мать моя нееврейка. Но с точки зрения антисемита – безусловно, еврей. И еще: я родился во Франции, жил в Америке, Германии, а теперь – в России. Никак не могу разобраться, кто же я”. Перес посмотрел на меня и сказал: “Если вы, мистер Познер, не знаете, кто вы, то, наверное, вы – еврей!”»

О национальных особенностях

«Я думаю, ничто лучше не выражает основу национального характера, как язык и народная песня. Мне проще общаться с умными людьми. Не обязательно обаятельными. Русский он, француз или американец. Другое дело, что существуют свойства ума, и они меня восхищают. Есть французский ум, есть русский, есть еврейский, американский, английский.

Очень люблю еврейский юмор, может быть, потому, что он всегда направлен в собственный адрес. Это умение смеяться над собой. Достаточно почитать Шолом-Алейхема, Зингера, чтобы понять этот уровень самоиронии. Очень люблю английский юмор, потому что он сдержанный, всегда немножко недоговоренный. А что касается русского или американского юмора, они в чем-то похожи. Это такой, знаете ли, хохот, смех от пуза. Если говорить о русском политическом юморе, то он точно не имеет себе равных. А с другой стороны, где вы возьмете таких политических деятелей?»

О мифах

Говорят, знаменитую фразу об отсутствии секса в СССР произнесла женщина, безнадежно влюбленная в Познера. Сказала в сердцах, от отчаяния... Телеакадемик уверяет, что это не более чем шутка. «Мы с ней не были даже знакомы. Пожилая американка пожаловалась, что на американском ТВ много секса и насилия, и спросила, а есть ли подобное на советском ТВ. Наша несчастная женщина кинулась на амб­разуру и сказала, что у нас секса нет. В студии – хохот, заглушивший окончание фразы “на телевидении”. Обрубленная фраза пошла гулять, а эта несчастная до сих пор ненавидит телевидение».

О мечтах и планах

«Мне бы хотелось посвятить оста­ток своей телевизионной жизни тому, чтобы брать интервью у людей во всем мире, чья деятельность изменила жизнь, повлияла на миллионы и миллионы людей. Этих людей я называю влиятельными персонами. Среди них есть и знаменитости, и такие, о которых никто не знает. Например, кто тот человек, который придумал микросхему? Он же круто изменил нашу жизнь. Меня очень интересуют эти люди. Причем раскрыть их не в студии, а на их территории – дома ли, на работе ли. И не за день, а за неделю общения. Сделать такое неспешное интервью. Не поддавливать человека, а раскрывать, рассказывать о нем. Потом можно будет разослать этот материал по школам, по библиотекам, по видеотекам. Эти люди ведь уходят. Через пятьдесят лет интересно будет увидеть интервью с таким вот человеком...

Если пофантазировать, то, наверное, хотелось бы поговорить с мас­штабными людьми – Сталиным, Мао Цзэдуном, Фиделем Кастро. Если еще помечтать, то обожаю Александра Сергеевича Пушкина – вот персона, у которой хотелось бы взять интервью. Еще побеседовал бы с Леонардо да Винчи. Загадочная фигура! Так получилось, что я впервые увидел его полотна уже в зрелом возрасте. Когда меня выпустили за кордон в 80-м году, мы с супругой отправились в Париж. Пошли в Лувр по­смотреть на “Джоконду”, но выяснилось, что возле картины очередь, надо ждать... Каюсь, стоял и думал: “Видел я эту Джоконду на репродукциях тысячу раз. Если бы ее написал не Леонардо да Винчи, а какой-нибудь Иван Иванович Иванов, никто и смотреть бы на нее не стал”. Но когда я приблизился к холсту, то почти заплакал от потрясения. Как можно было создать такое?!»

А недавно телеакадемик Познер стал еще и ресторатором – вместе с младшим братом Павлом, известным исследователем средневековой истории Вьетнама. Их ресторан на Остоженке носит имя матери Познеров, француженки Жеральдин, стены заведения украшает ее черно-белый портрет 1946 года. Что это – серьезное увлечение коммерческой деятельностью или имиджевый ход? Владимир Познер (между прочим, истинный знаток француз­ской кухни) уверяет: «Ни то, ни другое. Это просто хорошая идея, во­плотившаяся в жизнь благодаря настойчивости брата. Сам бы я для этого никогда времени не нашел».

Познер заканчивает передачу «Времена» словами: «Нам остается ждать, когда наступят другие времена». Какие же они, эти другие времена? «Это эпоха очень глубоких изменений в психологии и укладе общества. По сути, почти второе рождение, резкий обрыв с прошлым… Главное, что характеризует наше время, – состояние неустойчивого равновесия. Представьте, что человек сидит в кресле и встает. Если он прекратит подниматься, то упадет обратно. Мы находимся в движении: еще только встаем с кресла. Время в этом смысле очень переменчивое и драматическое».

————————

Фирменный метод Познера – «составлять» портрет человека из разных мнений. Не общественных, а личных. Потому что, как писал Андре Моруа: «Не стоит ориентироваться на общественное мнение. Это не маяк, а блуждающие огни». Вот несколько личных мнений о Познере:

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста