БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №92 > «Звезда своей эпохи»
В номере №92

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+11
Интересно, хорошо написано

«Звезда своей эпохи»
Марк ГЕЛЬМАН

Моя душа на востоке – я в закатной стране.
Найду ли вкус я в еде и наслажденье в вине?
И как обеты мои смогу исполнить, когда
Раб Идумеев – Сион, Араба узы – на мне?
Презрел бы я все сокровища Испании, коль
Узрел бы пепел святыни, что сгорела в огне.

Иегуда Галеви
(Перевод Шломо Кроля)

ИзменитьУбрать
(0)

"Звездой своей эпохи" назвал Иегуду Галеви Генрих Гейне. Галеви (или Абульхасан Аль-Лави, как называли его арабы) был без преувеличения величайшим из еврейских поэтов не только средних веков, но, возможно, и всего периода истории еврейской литературы после разрушения Храма.

Поэт родился в Южной Кастилии, в Толедо (по по­следним данным – в Туделе). Даты его жизни и смерти до сих пор вызывают споры. По одним сведениям (к этому склоняются многие со­временные исследователи) он родился примерно в 1075 году, по другим – между 1080 и 1086 годом. Более или менее очевидно, что умер поэт около 1142 года, но где именно это произошло – неизвестно. По распространенной легенде поэт погиб в Иерусалиме, но есть версия, что Галеви так и не увидел Эрец-Исраэль, скончавшись в Египте.

Поэтическое дарование Галеви проявилось в очень раннем возрасте. Стихи 13-летнего юноши вызывали восхищение современников. Моше ибн-Эзра, в то время уже пользовавшийся известностью, говорил, что «из Кастилии воссиял свет для озарения всего мира».

Отец Иегуды, Шмуэль, отправил сына в арабскую часть Испании, в Гранаду, где Галеви получил всестороннее образование. Обучаясь, и весьма успешно, в талмудической школе Исаака Альфаси в Лусене, он изучал и светские науки, в частности – медицину. Галеви прекрасно владел арабским и испанским (кастильским наречием) языками, усердно занимался греческой и арабской философией. Впрочем, впечатлительный юноша полагал, что в философии «одни только цветы», и нет плодов, и, будучи прекрасной пищей для ума, она ничего не дает чувству. Вторжение Альморавидов1 (после 1090 г.) положило конец благополучному для евреев Андалусии периоду, и Иегуда Галеви покинул Гранаду.

Поэт вернулся в свой родной город и занялся медицинской практикой, оставлявшей немного времени для литературы – на что он жалуется в письмах к друзьям. Впрочем, судя по тому, что Галеви не испытывал материальных затруднений, можно предположить, что практикующий врач был столь же талантлив и успешен, как Галеви – поэт и философ. О его семье известно чрезвычайно мало. По-видимому, у него были дочь и внук, носивший имя деда. Ряд историков утверждают, что Галеви состоял придворным врачом короля Альфонсо VI. В 1108 году был убит Шломо ибн-Фарисоль, покровитель и благодетель Галеви, занимавший высокое положение при дворе монарха. Галеви покинул родной Толедо и начал стран­ствовать. Некоторое время он жил в Севилье, Лусене, немало лет провел в Кордове – центре еврейской учености, вблизи своих литературных друзей и почитателей.

Слава Иегуды Галеви продолжала распространяться. Медицинская практика и торговые связи с купцами-евреями в Египте обеспечивали его материальное благополучие. Он принимал активное участие в делах еврейских общин и помогал в сборе денег для выкупа евреев, захваченных в плен иноверцами.

Принципы стихосложения были, в основном, заимствованы еврейской поэзией у арабов, как перенята и традиционная арабская система поэтических жанров, присущие ей образы и мотивы, художе­ственные приемы и формальные особенности сочинений. Еврейская поэзия, однако, имеет одно существенное отличие от арабской. Она широко использует прямые и скрытые цитаты из Танаха (арабы, разумеется, предпочитали Коран).

Виртуозно овладев всей сложной техникой, Иегуда Галеви без остатка растворил ее в своей поэзии. Техника для него никогда не была самоцелью, а лишь средством для самовыражения, для во­площения своего поэтического мира.

В стихах раннего периода поэт, в соответствии с традициями арабской поэзии, воспевает природу, вино, женскую красоту – все блага жизни, которая явно была щедра к нему. Некоторые стихи Галеви созвучны стихам Омара Хайяма:

Тобой всю жизнь я вдохновляться буду,
И влагу воспевать твою, как чудо.
Давно с кувшином побратался я —
Сосу нектар из милых уст сосуда.
«Ты пьяница!» – корят меня друзья,
И пристают с вопросами: «Докуда?!»
«Бальзамом Гилеада, – говорю, –
Врачую свой недуг, когда мне худо!»
Кто от кувшина отречется в этом мире,
Когда ему всего двадцать четыре?

Как было принято в те времена, часть творчества Галеви составляют хвалебные песни в честь многочисленных друзей и остроумные шутки.
Не прекращает поэт своих занятий философией, что в арабской Андалусии было естественным занятием: в конце концов, великие греческие философы Платон и Аристотель впервые были переведены именно арабами.

Со временем мотивы поэзии Галеви стали принимать все более религиозный характер. Поэт воспевает величие и благость Всевышнего, его отношение к избранному народу, страдания евреев в галуте и страстное желание Израиля вернуться к Г-споду и на землю, завещанную Им. Чем лучезарнее рисовалась ему земля предков, тем сильнее влекло его туда. Среди 350 пиютов (литургиче­ских гимнов) Иегуды Галеви особое место занимает тематический цикл, который может быть назван «Ширей ѓа-галут» («Песни изгнания»). Глубина религиозного и национального чувства сочетается здесь с образностью поэтических и пророческих книг Торы, что делает «Ширей ѓа-галут» одним из самых совершенных образцов еврейской поэзии всех времен. Наибольшую славу поэту принесли «Песни Сиона» – цикл, создававшийся на протяжении десятилетий. Галеви видит в переселении в Эрец-Исраэль исполнение Б-жественной воли, подчинение которой и есть истинная свобода и избавление от раб­ства в галуте.

Желание увидеть Землю Израиля не является чем-то из ряда вон выходящим для еврея, живущего в изгнании. Европейское средневековье времен крестовых походов, когда во Франции и Германии сотни еврейских общин были преданы огню и мечу, испанские реалии конца 11 века1 (ставшие провозвестником изгнания 1492 года), убедили Галеви в невозможности безопасного существования евреев в галуте: «Нет пристанища ни на Западе, ни на Востоке, где мы могли бы обрести покой…Победит ли Исмаил, Эдом ли возьмет верх, мой жребий один – страдать!» Кроме того, поэта охва­тили мессианские чаяния, связанные с пережитым Галеви видением, что избавление придет в 4890 (1130) году. Да и соб­ственные философские взгляды Галеви на связь Б-га Израиля, Б-жьего народа, Обетованной земли и языка иврит укрепляли его в решении переселиться в Эрец-Исраэль.

На философском учении Галеви стоит остановиться подробнее.

ИзменитьУбрать
"Ода Сиону". Из рукописи 15 в.
(0)

Эпоха Галеви в истории еврейской религиозной мысли – период расцвета. Имена Шломо ибн-Гебироля, Бахьи бен-Иосифа, Моше ибн-Эзры и сегодня напоминают о подъеме творческого духа среди евреев Испании, достаточно долго живших в относительно мирном диалоге с представителями ислама и христиан­ства. Перед ними, по сути, не стояла проблема экономиче­ской и социальной эмансипации. (Феликс Кандель в своих «Очерках» рассказывает, как испанский гранд заботится о соблюдении кашрута и приглашает еврейского резника, чтобы приготовиться к званому ужину.)

Знание трех языков для культурного человека в то время, что в суровой христиан­ской Кастилии, что в араб­ской Андалусии, – не было чем-то необычным. Еще в первой половине 11 века в Испании все три культуры – иудейская, мусульманская и христиан­ская – были тесно связаны, беспрерывно взаимодействовали между собою, в том числе, и в области важнейших философских и религиозных вопросов. (Пройдет совсем немного лет, и диалог между христианскими священниками и раввинами в Западной Европе будет завершаться сожжением Торы и Талмуда.)
Одной из таких тем было примирение постулатов разума и требований веры. Постулаты аристотелевской философии все в большей степени смущали покой тех, кто был воспитан в традициях религии. Это касалось не только иудеев, но и мусульман, и христиан. То было время борьбы между неоплатониками, разделявшими теорию эманации (еврейская мысль опиралась на «Книгу Творения» – «Сефер Йецира»), и последователями Аристотеля, которые готовы были признать вечность материи, отвергали акт миросоздания, допускали лишь частично бессмертие души и т.п.

Рационализм, приводящий к самым крайним выводам и нашедший отчасти свое отражение в трудах Маймонида, по мнению Галеви, был несовместим с иудаизмом. Религиозно-философское учение Галеви основано на идее превосходства непосред­ственного религиозного опыта над дедуктивным знанием. (При этом Галеви не отрицает полностью возможности поиска истины путем умозаключений, признавая, что там, где непосредственный религиозный опыт отсутствует, единственным средством познания является логика.)

Галеви выступил с пламенной проповедью возврата из дебрей бесплодного философствования к чувственному, психологически понятному и не противоречащему постулатам иудаизма Б-гопониманию – своего рода третьему пути. Именно эту идею и раскрывает его основное философское сочинение «Книга доказательства и довода в защиту веры униженной», написанное по-арабски и более известное под еврейским названием «Sefer ha-Kusari» («Книга Хазара»). Книга по­стро­ена в форме беседы, чем отчасти напоминает «Пир» Платона. Впрочем, тема – выбор вероисповедания (в данном случае, хазарским царем) – в том или ином виде прошла через все европейское средневековье и эпоху Возрождения. В русских преданиях, как извест­но, место хазарского царя занял князь Владимир.

ИзменитьУбрать
(0)

В соответствие с хазарским преданием, примерно в 740 году местный правитель Булан пригласил для беседы последователей авраамических религий. Каждый должен был рассказать о достоин­ствах своего учения. В произведении Галеви помимо еврея, мусульманина и христианина, в беседе участвует еще и философ-аристотелик. В своей книге поэт придает особое значение откровению как средству постижения Истины. В первой части сочинения философ, христианин и мусульманин излагают перед хазарским царем свои учения; четыре последующие части представляют собой диалог между царем и евреем, который, в конце концов, убеждает царя в истинности иудаизма. Речь раввина, где он переносит акцент из области чистой философии в область этики, – апология Торы. Выслушав «прения» сторон, Булан, а вместе с ним и большая часть народа, выбрали в итоге иудаизм. Было ли это на самом деле, один Б-г знает, но через полтора века после того, как Хазария перестала существовать, о ней как о государстве иудеев молва распространилась среди евреев Европы.

Раввин – герой «Кузари», посчитав свою миссию законченной, отправляется в паломничество в Иерусалим, то есть делает именно то, о чем Галеви мечтал долгие годы. Автор последовал за своим персонажем…
Осуществить эту мечту было непросто. Галеви предстояло расстаться с единственной дочерью и внуком, учениками, многочисленными друзьями и почитателями; отказаться от положения всеми уважа­емого человека и отправиться в путь, одолеть который в те времена было непросто и более молодому – чтобы достичь страны, бывшей тогда под властью крестоносцев.

8 сентября 1140 г. он прибыл в египетскую Александрию. Через несколько месяцев он приезжает в Каир и останавливается у своего друга (возможно, и родственника), еврейского купца Халфона Галеви.

Радушие, с которым принимали Галеви, задержало его отъезд в Палестину. Он уже начал опасаться, что умрет, не увидев Иерусалима. По одним сведениям, так оно и произошло: судно, на котором поэт собирался отправиться в Эрец-Исраэль, задержалось из-за непогоды, и Галеви умер в Египте, прожив там полгода и не дождавшись отплытия. По другим данным, ему все-таки удалось достичь заветной цели…

Согласно известной легенде, упомянутой в книге «Цепь Предания» Гдалии бен-Иосифа ибн Яхья, вышедшей в свет в 1587 г. в Венеции, Галеви погиб под копытами сарацинского коня как раз в тот момент, когда наклонился поцеловать камни города Давида. Народное предание гласит, что в этот момент он распевал свою элегию «Сион, неужто ты не спросишь о судьбах узников твоих…». Многие поколения евреев читают эти стихи в день Девятого ава, оплакивая разрушенный Храм и выражая надежду на избавление.

Галеви оставил богатейшее литературное наследие – около 800 поэтических произведений, написанных под влиянием арабского стихосложения тех времен, но с сохранением духа священных книг. Его стихи переведены на десятки языков, как и «Сэфер ѓа-Кузари». Поистине фигура общемирового масштаба, Иегуда Галеви может по праву занять почетное место не только среди выдающихся людей средневековья, но и титанов Возрождения. Думается, им было бы о чем поговорить…

——————-
ЛИКБЕЗ
Основы нового еврейского стихосложения, заимствованные у арабов Дунашем Бен-Лабратом, были теоретически обобщены на богатейшем материале Моше Ибн-Эзрой в его книге «Беседы и споры» об искусстве стихо­сложения. Эта книга была написана по-араб­ски, и лишь конкретные стихотворные примеры даны на иврите. Ибн-Эзра, признавая, что «нельзя научить искусству стихосложения... если дух поэзии не владеет человеком и нет поэзии в его душе», тем не менее, считает чрезвычайно важным установление законов, и правил версификации, иначе говоря – «учения о стихах», которое обязан знать каждый культурный человек.
Из различного сочетания длинных и коротких слогов по системе Дунаша Бен-Лабрата можно было получить по крайней мере 52 метрические комбинации, но из них на практике широко применялось не более двадцати. Каждый размер имел свое название, которое как бы подсказывало поэту, какой из них лучше подходит в данном конкретном случае. Вот условный перевод некоторых из этих названий: «радующий», «поспешный», «приближающийся», «длинный», «легкий», «отрывочный» и пр. (вся терминология была также заимствована из арабской поэтики).

Основой стихотворения считалась короткая строфа-дистих («байт»), состоявшая чаще всего из двух равных половин и заключавшая в себе законченную мысль. Строка, открывавшая строфу, называлась «дверью», а замыкавшая ее – «замком». Рифмовать полагалось между собой только «замки», причем преобладала однозвучная рифма-монорим. Наряду с этим употреблялись и другие системы рифмовки, подчас довольно сложные.

Рифмы различались – «проходящие», «подходящие», «прославленные». «Проходящие» не рекомендовались, по поводу их, с легкой руки Авраама ибн-Эзры, бытовала даже шутливая поговорка: «не рифмуй вола с ослом» (вол на иврите «шор», а осел – «хамор»; такая рифма считалась бедной). Зато высоко ценились богатые и точные «прославленные», а также «внутренние» рифмы, делавшие стих очень благозвучным.

В теории стихосложения важное значение имели понятия: «красота открытия», «красота заключения», «инкрустация», «уподобление» и «примыкание».

Термин «красота открытия» относился к первой строфе. Она должна была отличаться особой яркостью и выразительностью, дабы сразу овладеть вниманием читателя, заинтересовать его. «Красота заключения» имела в виду выразительность последних аккордов стиха, призванных закрепить мысль и настроение, ради которых поэт взялся за перо. «Инкрустация» обязывала стихотворца обильно уснащать свое произведение образами, мыслями и изречениями из Торы и из других древних книг. Но делалось это очень своеобразно и имеет мало общего с нашим цитированием. Современный автор, цитируя какой-либо источник, ссылается на него, оговаривает это, заключает цитату в кавычки, т.е. разными способами стремится отделить свой собственный текст от чужого. Искусство «инкрустации» заключалось в умении так сплавлять текст Торы с авторским текстом, что они образовывали нерасторжимое единство, нечто органически новое. Для этого поэт чаще всего использовал «осколки» и «обрывки» библейских фраз, иногда видоизмененных, умело вкрапляя их в свой текст. Эффект получался поразительный. Дело в том, что Тора в ту пору была у всех на устах, изучение ее начиналось в самом раннем возрасте, и достаточно было появиться в стихе знакомому библейскому словосочетанию, или даже двум-трем словам из него, как в воображении читателя вставала по ассоциации целая картина, рождалась цепь образов. Стихотворение приобретало особую насыщенность и емкость, второй и третий план, оригинальный подтекст. Вот небольшой пример.

В одном из своих посланий Моше Ибн-Эзре (написанном в ту пору, когда тот вынужден был скитаться на чужбине) Иегуда Галеви вопрошает: «Что росе Хермона (делать) на горах Гильбоа?» Дойдя до этой строки, читатель сразу вспоминал благодатную «росу Хермона» (Псалмы, 133:3), источники которого питают Иордан, и проклятие царя Давида горам Гильбоа: «Да не будет на вас ни росы, ни дождя, ни полей плодоносных...» (II кн. Шмуэля, 1:21), ибо там погибли царь Саул и его сын Ионатан. И картина вынужденного скитания Ибн-Эзры на чужбине, где не ценили его поэтического таланта, проявлялась с большей яркостью. Подобного рода «вкраплений» в стихах Иегуды Галеви и других средневековых поэтов – тысячи.

Постепенно в еврейской поэзии выкристаллизовался так называемый мусивно-мозаичный стиль, получивший широчайшее распространение не только в поэзии, но и в литературе и публицистике вообще.

Искусство «уподобления» заключалось в широком использовании метафор и сравнений, а «примыкание» базировалось на применении омонимов – ими очень богат иврит – и схожих по звучанию слов (скажем, «стол», «стон», «стоп»), слов, в которых изменена одна гласная («гром – грим»), слов, в которые входят одни и те же буквы, но в ином порядке («зола – лоза»), слов, образуемых путем наращивания новых букв («руда – труда – Гертруда») и т.д. Причем, вся эта игра звуков обязательно должна была выполнять какую-то определенную художественную функцию (звукоподражание, противопоставление и т.п.).

Детально было разработано учение о стилистических приемах для «украшения» стиха. Таких основных приемов было более двадцати, мы же упомянем лишь о некоторых: использование иносказаний, многозначительные намеки, гиперболы, параллелизмы, противопоставления, повторения (в частности, одного и того же слова в начале и в конце строки) и многое другое. (А. Белов, «“Б-жией милостью поэт” Иегуда Галеви»).


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №92 > «Звезда своей эпохи»
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 12:17:18
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jerusalem Anthologia Jewniverse - Yiddish Shtetl Dr. NONA