0

№64

Мигдаль Times №64

Авангардная журналистика

Алена ЯВОРСКАЯ

После знаменитого турне футуристов по югу России 1914 года Василий Каменский горестно писал, что не смогли они, все скопом — Маяковский, Каменский, Бурлюк — перескандалить одесскую публику. Подумаешь — желтая кофта, малиновый фрак, аэроплан, наклеенный на лоб! В Одессе и не такое видели. Поэтому, когда ровно десять лет спустя бурно разворачивает свою деятельность Юголеф (Южный Левый фронт искусств), это тоже особо никого вначале не насторожило. А зря.

Очевидно, название все же влияет на характер литературной организации. Если уж есть там слово «фронт»... Здесь сразу вспоминается и «на войне, как на войне» и «в войне, как и в любви, все средства хороши». А если учесть, что в свое время молодого Сему Кирсанова — звезду первой величины Юголефа — за литературное хамство изгоняли из «Коллектива поэтов» в далеком 1920-м...

Итак, обратимся к истории этого самого бурного, беспокойного и неуемного литературного кружка двадцатых годов. Бесспорно, душой его был Семен Кирсанов. Но как же обойтись без руководящей роли партии? И поэтому в апреле 1924 года «старый коммунар, израненный вояка Октября», Леонид Недоля-Гончаренко возглавляет Юголеф. Как писал художник Николай Данилов: «Ближе познакомившись с нашим председателем, мы убедились в том, что он органически не способен жить спокойной размеренной жизнью. Ему нужна была борьба, драка, хотя бы на литературном фронте».

И начались совещания, заседания и прочая литературная работа. На совещаниях принимали декларации, резолюции, в свободное время писали стихи. Во все вкладывали страсть и душу. Через много лет один из юголефовцев, Николай Соколов, признавался: «Для характеристики отрицательных явлений в литературе и театральном искусстве <...> авторы декларации <...> пользуются такими резкими выражениями, которые уже не приняты в современной полемике <...> Это дань времени и тому уровню культуры и литературной этики ... и отчасти личной склонности составителей Декларации, не чуравшихся скандала, как средства общественного воздействия».

Скандальный характер и резкость формулировок характерны для всех юголефовцев (и в писательской жизни, и в быту). При этом они отличаются завидной работоспособностью и таким же самомнением.
Вначале работа была устной и велась на собраниях. Их устраивали обычно раз в неделю. Одесская периодика охотно и много писала о молодых дарованиях. В газете «Известия» регулярно появляются объявления о предстоящих собраниях юголефов и отчет о прошедших. Тон заметок вполне соответствует духу времени: «...т. Смуглый прочел малоразработанный доклад о творчестве Пильняка ... слабые места: недостаточный марксистский анализ и отсутствие критических замечаний. <...> Демонстрация работы т. Соколова — обложка к журналу “Коммунист” завязала оживленные споры. Обложка выполнена удачно. В сжатом конструктиве выражена сущность пролетарской революции и ее партии». Особый интерес для характеристики собраний представляет заметка, описывающая 7-е открытое собрание. «В виду того, что со стороны враждебной части аудитории замечено стремление придать лабораторной работе Юголефа дискуссионный характер, Исполком постановил решительно пресекать эти попытки неорганизованной части аудитории». В общем, хвалить можно, а спорить или критиковать — строго воспрещается.

До августа работа Юголефа в основном заключалась в устных выступлениях. Но как же хочется печататься и выражать свое мнение в собственном журнале!

«Лишь в конце августа Недоле удалось преодолеть все препятствия, и мы приступили к сбору материала. ... Журнал был невелик по объему — всего 2-3 печатных листа, но на первых порах мы были рады и этому. Несколько дней и ночей провели в типографии, наблюдая за набором и версткой. Особенно рьяно занимался этим Кирсанов. ... Мы были довольны и внешним видом, и содержанием журнала. В нем было все: и программного характера передовая, и стихи, и поэмы, и острая критика наших литературных и театральных противников, и даже объявления одесских магазинов, переложенные Кирсановым в стихи в духе Маяковского», — вспоминал Данилов. Образцы рекламы: «Только животное и идиот не нуждается в книге» — текст Недоли-Гончаренко, рисунок Н. Соколова; «Книгу жуя, жми буржуя» — текст С. Кирсанова.

Начинает выходить журнал «Юголеф» — всего вышло пять номеров. По словам старожилов, выпуск журнала, как и многие начинания Юголефа, материально поддерживал отец Кирсанова, модный портной Исаак Корчик. По ехидным комментариям, примерно через год все доходы Корчика съел Юголеф. Но сами юголефовцы придерживались иной точки зрения. Недоля был заведующим одесским отделением Госиздата и при первой же встрече «дал понять, что его положение в Госиздате открывает широкие возможности для пропаганды наших художественных взглядов и издания произведений лефовцев, вплоть до выпуска лефовского журнала».

В первом номере журнала, в редакторской статье Недоли-Гончаренко — призывы «крепко бухать молотом по устоям старой культурной постройки».

Стихи М. Бланка
на идиш, построенные
лесенкой

(0)

В литературном разделе печатались стихи Леонида Недоли, Сергея Бондарина. Очень необычно выглядят стихи на идиш М. Бланка, построенные лесенкой, как у Маяковского.
Надо заметить, что юголефовцы не стеснялись резко высказываться о тех изданиях, где сами с завидной регулярностью печатались. Так, осуждая подбор авторов в журнале «Силуэты», там же печатает свои стихи Кирсанов. Буквально смешивая с грязью первый номер журнала «Шквал», юголефовцы активно печатаются в следующих номерах (возможно, потому, что и «Силуэты», и «Шквал» имели обыкновение выплачивать гонорары).

Но самый примечательный пример — полемика редактора «Известий», Макса Ольшевца (того самого, о котором Бабель писал: «Люблю эту породу людей — а ид а шикер»), с Юголефом. После выхода первого номера журнала Ольшевец пишет статью «На ура его, или шаги “Юголефа” в Одессе». Достаточно резкий отзыв о новом издании: «...в журнале всего 13 с половиною страниц текста (единственное достоинство). Весною 24 года образовался ЛЕФ в Одессе. Ближайшая цель — служба революции (ну конечно, конечно), средство — мастерство. Испортить несколько пудов бумаги, положим, мастерство небольшое, особенно если получить три страницы платных объявлений от Госиздата».

Как вспоминал Николай Данилов: «Мы обиделись и решили отвечать. Мы писали статью сообща и чувствовали себя при этом так, как запорожцы, писавшие письмо султану. Второй номер вышел с ответом Ольшевцу, куда более резким, чем его статья... Но “Известия” никак не отреагировали». Ответ редакции выглядит очень сдержанным и дипломатичным по сравнению со статьей самого Недоли под лихим названием «Шибко грамотный редактор и “невежды Юголефа”». Читая сегодня эту «литературную полемику», ощущаешь себя в контексте бабелевской «Конармии». В выражениях глава Юголефа не стесняется: «буржуазное старье, меньшевистская блевотина, журнал “Шквал”, являющийся испражнением “Огонька”»... Здесь же фраза, которая во многом объясняет отсутствие запятых в журнале: «...мы — рабочие, с детства на заводе, в школах не были, возможно, что кое-где не поставили запятой». О школах — чистая правда: и Кирсанов, и Бондарин учились в гимназиях.

Конечно, в Одессе любили скандалы, но Юголефу и это не помогало. «...почти весь тираж остался лежать непроданным в газетных киосках. Как выяснилось, интерес к нему проявили только наши сторонники (их было немного) и те, против кого мы выступали. Их было больше, но все же не так много, чтобы обеспечить распространение журнала. <...> С каждым последующим номером выпускать журнал становилось все трудней. Денег у нас, конечно, не было. Журнал печатался в кредит, чему помогало положение, занимаемое Недолей в Госиздате. Каждый следующий номер журнала делался в новой типографии, так как расплачиваться было нечем. В конце концов, нам перестали доверять и не выдавали уже отпечатанные экземпляры. Пришлось пускаться на хитрости. Пока Недоля вел длительные переговоры, мы грузили в его машину чуть ли не весь тираж. <...> журнал лежал непроданным в газетных киосках. Когда мы проходили мимо них, хорошо знавшие нас продавцы высовывались из своих окошек и издевательски уговаривали купить новый номер интересного оригинального журнала Юголеф».

У юголефов, в отличие от других литературных организаций Одессы, кроме журнала, была своя печать, членские билеты, книжный ларек.

Деятельность Юголефа не ограничивалась литературной: работали также театральная мастерская «Этмас» и изосекция. В ноябрьском отчете сказано: «С наступлением осени работа развернулась. Переизбран Исполком <...> выпущено три номера журнала <...> произведенной чисткой отброшен лишний балласт организации. 7 ноября произведено 27 выступлений на автомобиле и 10 выступлений в рабклубах. На днях открывается клуб Юголефа РОЖ. При клубе — эстрада, читальня, лито, изо, музо, теолаборатория и столовая для членов клуба “Юголефа”».

Угрожающее название РОЖ расшифровывалось просто: работа, отдых, жратва. Бондарин вспоминал: «В целях эпатирования буржуазии <...> мы, <...> в ресторанчике, который должен был служить, по нашему замыслу, материальной базой для идеологической надстройки, время от времени устраивали незамысловатые инсценировки <...> с улицы вдруг раздавалось как бы церковное пение: открывалась дверь, группа молодых людей и девушек вносили <...> просмоленный, как лодка, черный плоский гроб. В гробу лежал человек и курил. Случалось, ложился в гроб и я». Такую картину увидели однажды столичные поэты Светлов и Голодный. «Миша Голодный поперхнулся. Светлов молча проводил глазами процессию <...> оглядел онемевших за столиками посетителей и, улыбаясь, спокойно сказал:

— Интересно, тот парень, что лежит в гробу, он и олицетворяет собой левое искусство? <...> Если так, то едва ли стоит ему так беспечно покуривать: есть над чем подумать».
Декларации, журнал, столовая. Что дальше? Юголеф вышел на театральные подмостки. Впрочем, это уже другая история.

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста