0

№31

Мигдаль Times №31

«Пора сосредоточиться на своем народе...»

(0)

— Яков, в цикле рассказов, которые можно условно назвать «Еврейское счастье», вы откровенно поучаете читателя. Для жанра хасидских майс этот прием оправдан и даже весьма элегантно исполнен. С художественной же точки зрения, это тот случай, когда говорят, что «видны нитки».

— Как-то, читая письма Горького, я натолкнулся на совет: писать надо так, будто говоришь с другом и пересказываешь ему свои мысли, но это должно превратиться в некий художественный текст.

Этих рассказов около 25. Я их писал для журнала «Алеф», раз в неделю. Журнал ставил своей целью ликвидировать еврейскую безграмотность в определенного рода понятиях. Я вспомнил Горького, придумал персонаж и надел на него все эти иллюстрации. Когда я отбирал рассказы для книги, то наиболее дидактичные убрал. В книгу «Шахматные проделки бисквитных зайцев» не вошла, например, «Личная интифада Ишаягу Райсера», ее забраковала моя жена, посчитав чересчур назидательной.

Такова была идея цикла, и если ее почти не заметно, а только «торчат нитки», то я думаю, что это удача.

— В «Астральной жизни черепахи» не только не «торчат нитки», ее вот так с первого раза трудно понять, требуется многократное прочтение. Что Вы хотели сказать «Черепахой»?

— Это хитрая штука — там много скрытых уровней.

У меня есть родная тетя, которая была одной из первых и лучших учениц Джуны, потом ушла от нее и уехала в Израиль. Когда тетя прочитала «Черепаху», то не могла прийти в себя, она позвонила и сказала: «Я от этого старалась убежать, а ты мне все это напомнил». Тот, кто ни разу не прикасался к этой реальности, рассматривает ее как иллюзорную, мифологическую часть жизни, но кто однажды почувствовал, что это такое, совершенно иначе воспримет текст, увидит, что в нем запрятано.

Сейчас в России развелось много любителей астральных полетов, всяких школ, гуру. Люди не понимают, в какие игры ввязываются. Я хотел показать, куда человека (не обязательно еврея, но в этих группах почти всегда есть еврей, его стараются заполучить) может завести подобный путь.

Может, вы помните, лет 20 назад был такой артист Талгат Нигматуллин, его потом убили в Вильнюсе. Была такая история с сектой Мирза-бая-Абая... Я краем крыла с ними соприкасался, видел, как все происходит. То, что описано в «Черепахе», — абсолютная правда. Один человек рассказывал мне обо всех этих входах-выходах, ощущениях другого тела, выбрасываниях из окна, образе черепахи. 20 лет я ждал, когда смогу превратить все это в текст.

Основная идея повести в том, что человек, который начинает играть с силами зла, становится сам игрушкой в их руках, ему кажется, что он идет по пути духовности, входит в иные миры, что это высший путь, остальные люди — недочеловеки... На самом деле им играют: эти силы не могут в мире материального ничего сделать, но могут повлиять на человека, чтобы сделал он. Не знаю, обратили ли вы внимание, но герой повести прошел по миру как страшный разрушитель: все эти жертвы — его, он убил десятки людей, разрушил свою семью, жену, дочь — и все это под знаком духовного поиска.

Есть в мире объективные, реальные вещи: окунание рук, миква... Подобные вещи практикуют все мелкие экстрасенсы. Они понимают, что нужно мыть руки, очищаться, что есть мясо — это плохо, потому что в этом есть смерть. Высшая степень, когда такой человек уходит в скит, потому что он не понимает, как можно есть мясо и оставаться чистым, быть мужем и женой, рожать детей и при этом оставаться чистым. Б-г дал евреям знание, как оставаться чистым, а человек, не знающий, но чувствующий, что в половом акте есть что-то пачкающее, не понимает, как это можно делать чистым образом.

Я попытался проследить путь такого человека. В каждой странице есть скрытые смыслы. Обратите внимание на имя героя, как его в шутку называет друг, с кем общалась мать его жены...

— Яков, вы задели слой — доверие к историям, чудесам, о которых нам рассказывают... Перейдем к «Царю, царевичу, сапожнику, портному», где мифотворчество подается с разных сторон. Забавен и показателен эпизод, когда «на глазах у изумленной публики» творится легенда о Золушке...

— Помимо жуликов и шарлатанов от духовности, существует громадное количество всяких историй, источник которых неизвестен и которые преследуют, казалось бы, хорошую цель.

Когда-то в Одессе жила еврейская семья, в которой было трое детей. Их убедили сделать хупу, стали уговаривать родить еще одного ребенка. У жены было предчувствие, что следующего ребенка она не выдержит. Ей сказали, что Ребе дал броху. Она спросила, действительно ли Ребе дал броху. Ей ответили, что на такое хорошее дело, конечно же, Ребе даст броху. Кто-то из «мальчиков» решил, что уже все понимает и может решать за Ребе. Они уехали в Израиль, и там эта женщина умерла при родах.

Сочиняются разные истории, только вопрос — где их источники? Например, история, которую рассказывают от имени Баал-Шем-Това. Бедный еврей, чтобы поженить детей, за деньги прошелся в сутане священника по местечку. Это чудовищный бред: проходя в жаркий день по улице, нельзя даже воспользоваться тенью от церкви. Очень много людей обладают даром воображения.

Я решил показать, каким образом возникают обширнейшие майсы, похожие на правду. Практически все, кроме отдельных моментов, о чем я написал в «Царевиче», выдумано. Действительно, мы сидели в кафе в Цфате, рассказывали истории, там был сын покойного «Ганди», такой здоровенный брацлавский хасид с пейсами. Историю про Баба Сали и синагогу рассказывал его секретарь, он там был. Все остальное я просто сочинил, и все это имеет совершенно один порядок. Если вы заметили, там есть игра: «эд» — «свидетель» (иврит) и «Эдик». Доверять нужно только историям, у которых есть настоящий свидетель — эд, но не «эдик».

В «Царевиче» есть литературная игра с романом Нины Воронель «Ведьма и парашютист» — образ замка. Последняя история соткана из предыдущих рассказов — по кусочку от каждого. Я хотел создать гармонию, некое убеждение: когда из разных кусочков все сплетается воедино. Последняя история получилась настолько яркая, что некоторые говорят: «Послушай, ведь у тебя есть последняя история, предыдущие — это как бы майсы, а вот последняя — интересная». Вот и получилось, что то, что я напридумывал, интереснее, чем то, что было на самом деле. Об этой опасности я и хотел поговорить.

— Расскажите о вашем приходе в иудаизм.

— Я писал об этом в цикле рассказов — «Осенью в Бней-Браке», «Обманщик», «Показания сумасшедшего».

В комментарии к Торе говорится, что разведчики, посланные в Эрец-Исраэль, соврали, потому что не хотели уходить из пустыни, где было управление при помощи чуда. Вне Земли Израиля человеку подбрасываются такого рода факты, что он понимает — то, что с ним происходит, необычно, и задумывается, сравнивает и приходит к тому, к чему его ведут.

Живя в Вильнюсе и Одессе, я видел, как вокруг меня происходят необыкновенные вещи. Я должен был как-то отреагировать, понять, что происходит, почему — и довольно быстро пришел к иудаизму. В Израиле же нехватка чудес: там управление через природу, чудеса носят характер нормальных явлений — телом, кожей их не чувствуешь и лишь потом понимаешь: то, что произошло — чудо. Поэтому там с таким кайфом рассказывают истории про стариков, местечки, Баал-Шем-Това.

— Книга вашего брата Давида «В краю чужом» — реальная история одесского «отказа». Но вас там нет. Вы проходили эти круги вместе или были в другом месте?

— Да, это точное описание того, что здесь происходило. Давид не мог указывать все фамилии: многие оставались здесь, никто не знал, как долго будут «открыты ворота», выезд могли закрыть и использовать книгу как основание для преследований. Его задачей было быстро записать, пока не сменились ощущения (они через 5—6 лет действительно сменились). Брат 4 месяца жил в кибуце, учился в ульпане, потом 5—6 месяцев искал работу — и все это время писал.

Меня нет в книге, потому что я жил в Вильнюсе, и у меня была своя игра. Перед пуримшпилем я приехал в Одессу, а потом улетел — на свой пуримшпиль. Когда Давида посадили на 15 суток, я приехал, и Меш отвел меня к нему. Мы — близнецы, и вот — иду я по городу, а милиция бежит за мной: «Кто его выпустил? Почему он разгуливает?» Только когда я показал паспорт, меня впустили к брату в камеру.

Первым правилом всего отказа было — мы не воюем с советской властью, мы хотим учить Тору, соблюдать обычаи, уехать в Израиль. И мы никогда бы не позволили себе поставить антисоветский пуримшпиль. КГБ ждало, чтобы им дали материал — и ребята его дали.

— Вы являетесь представителем русскоязычной израильской литературы. Есть ли точки соприкосновения этой литературы и остальной израильской? Каково культурное пространство этой «остальной» литературы?

— Мне больше нравится недавно использованное Михаилом Вайскопфом название «русско-израильская литература», чем неуклюжее «русскоязычная на израильской почве». Для меня русский язык — только средство для самовыражения. К сожалению, я не умею так писать на иврите или английском, иначе давно бы перешел на один из этих языков. Язык — это такая штука, которая должна войти с детства, с чтения первых книжечек, запаха типографской краски, сказок, песенок. Можно грамотно изъясняться на выученном языке, но создавать на нем полноценную художественную ткань невозможно.

Я хотел жить в Израиле, и живу в нем уже 16 лет. Мне тут очень нравится — люди, взаимоотношения, язык, народ, пейзаж — все, кроме климата (с ним, видимо, так и не уживусь). Поэтому и пишу о своей жизни и жизни своего народа в этой стране. Меня интересует еврейская история, традиция, характеры, переплетения. Довольно мы пахали на чужих нивах, пора сосредоточиться на своем народе и своей культуре. Правда, после поездки в Одессу я пишу довольно большую вещь, в которой, помимо Израиля, место действия переносится в Одессу, но и это только повод поговорить о наших проблемах.

Израильская литература — это довольно мощное течение, в котором представлены все виды — от авангарда до совершенно реалистической прозы. Каждый год в Израиле издается несколько тысяч новых книг, десятки тысяч переизданий. Я где-то читал, что Израиль одна из самых читающих стран в пересчете на душу населения. Наши «отношения» с литературой, написанной на иврите, пока достаточно односторонние: мы их читаем, они нас нет. Но в последнее время начались массовые переводы на иврит, так что будем надеяться, что положение исправится.

Интервью вела И. Рубинштейн

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста