В 1991 году к председателю Общества еврейской культуры Ф. Мильштейну пришел человек, который принес портрет, долгие годы хранившийся в их семье. Сегодня этот портрет висит в одном из залов нашего музея. Благодаря известному одесскому коллекционеру и знатоку истории Одессы А.Ю. Розенбойму он обрел свою историю и даже дополняющие ее документы.
Чья-то старательная кисть нарисовала маслом портрет седобородого старика в добротном, не знающем износа драповом пальто и мягкой шляпе старинного фасона. Лет за сто до этого Николай Васильевич Гоголь в своей повести «Портрет» написал о том, как в тайнике, кем-то устроенном в толстенной раме таинственного портрета, случайно отыскались завернутые в плотную бумагу полновесные золотые червонцы царской чеканки.
Наш портрет хранит несравненно большее богатство – память о хорошем человеке, о многих близких ему людях и последнем их большом семейном торжестве.
Герш-Лейб Лейзерович Веприк родился в 1861 году в живописной Балте, о которой наш земляк Эдуард Багрицкий потом напишет, что это «городок приличный,/ Городок что надо».
Повзрослев и поняв, что ему нужно от этой жизни, он оставил Балту, перебрался и обосновался в Захарьевке, Тираспольского уезда, тогдашней Херсонской губернии. Бывшее село князей Иосифа и Николая Аргутинских, Захарьевка, нынешняя Фрунзовка, еще в феврале 1843 года указом Сената была поименована местечком, а в конце XIX века евреи уже составляли там половину всего населения.
Герой нашего рассказа открыл и держал в Захарьевке обычную для таких мест и того времени сельскую торговлю, где лопата соседствовала с керосином, топор – с дегтем, железная цепь для колодца – с оконным стеклом, гвозди – с ведром, и много еще чего там было позарез нужного в хозяйстве. И все это чаще всего продавалось не за наличные, а в долг, под честное слово, которого, впрочем, никто и не давал, потому что все и так было понятно. И продолжалось так аж до смутных погромных времен, когда, отдав все за бесценок, пришлось ему со всем многочисленным семейством перебираться в Одессу, где он и поселился в небольшом, но симпатичном двухэтажном доме на Пушкинской, 77.
Там, в ноябре 1936 года, он собрал на свое 75-летие всех пятерых сыновей с женами, всех четырех дочерей с мужьями, и внуки его, как надежда и будущее семьи, тоже присутствовали за щедрым праздничным столом. За ним и поднялся Герш-Лейб с уцелевшим еще с прежних времен серебряным стаканчиком в руке, оглядел всех счастливыми, совсем еще не старыми глазами, вручил каждому сыну и каждой дочери специально сделанную по такому случаю свою фотографию, и сказал проникновенное слово, закончив его напутствием: «Всегда держитесь друг за друга, любите друг друга, помогайте друг другу, и ваше благополучие будет обеспечено». И все было бы именно так, как предрекал со всею мудростью Герш, не случись через пять лет война.
Уже восьмидесятилетний тогда Герш-Лейб, последний перед ее закрытием властями староста синагоги рубальщиков кошерного мяса на Малой Арнаутской улице, пациент и добрый знакомый знаменитого одесского офтальмолога, профессора В.П. Филатова, подобно многим евреям, которые помнили немцев по 1918 году, не уехал в эвакуацию. И в один из дней конца 1941 года, когда платаны Пушкинской улицы буквально трещали от невыносимого мороза, он не смог или не захотел идти в гетто, и вместе с женой был застрелен возле самых ворот своего дома.
Примерно в то же или очень близкое к нему время в Одессе погибла его внучка Елизавета с мужем Львом, одиннадцатилетней красавицей-дочерью Талочкой и новорожденным сыном. А внук Владимир погиб на фронте уже при освобождении Украины.
И семью дочери Герша-Лейба, Адели Краснопольской, урожденной Веприк, постигла такая страшная судьба, что и теперь вспоминать о ней невыносимо тяжело, но обязательно нужно. Адель с мужем Моисеем осталась в Одессе и погибла, скорее всего, в каком-то фашистском лагере.
Старший сын их Борис, родившийся в 1916-м, за год до постигшей страну одной трагедии, оказался потом в самом центре другой, выпавшей на несчастную долю его и «соседних» поколений. Призванный в армию еще в 1939 году, командир батареи 134 гаубичного артиллерийского полка лейтенант Борис Моисеевич Краснопольский участвовал в обороне Одессы, откуда, руководствуясь исключительно приказом, организованно ушел со всеми людьми и пушками. А потом был Севастополь. И там он, как глухо и бесстрастно сообщала «похоронка», пропал без вести летом 1942-го, а другими, более честными словами, оказался брошенным верховным командованием на произвол трагической судьбы вместе с тысячами героических защитников этого многострадального города.
И только многие годы спустя общим памятником артиллеристам его полка была поднята на высокий постамент старая пушка, а Герой Советского Союза Яков Бреус, именем которого теперь названа улица в Одессе, вспоминал: «Я знал Бориса Краснопольского по проклятой войне на Пруту и Днестре, под Одессой и Севастополем они поддерживали огнем наш стрелковый полк. Потом меня ранило в январе 1942 года, и дальнейшую его судьбу я не знаю».
Средний сын Израиль до войны окончил Одесский медицинский институт, и еще долго лечить бы ему людей в меру своих способностей и возможностей тогдашней науки. Но не дано ему было, и вышло совсем по-другому. Военврач 81-го мотострелкового батальона Израиль Моисеевич Краснопольский, провоевав невредимым первые самые страшные девять месяцев войны, был смертельно ранен весной 1942 года под Сталинградом, который потом стали называть городом-легендой и твердыней на волжском берегу, а тогда он был насквозь простреливаемым кромешным адом.
И никто бы подробно не узнал об Израиле, не окажись там медсестрой в госпитале его родственница, дальняя, но все равно родная душа. Она и взяла тогда все то, что оказалось в карманах его гимнастерки: пробитые осколком и залитые кровью документы, несколько рекламных картинок полюбившихся еще в мирное время кинофильмов с красавицей Любовью Орловой и фотографию брата Моисея, на обороте которой потом сделала лаконичную, как на регистрационной карточке раненого, но на всю жизнь памятную горькую надпись: «Умер 4 апреля 1942 года в 12 час. ночи. Сталинград, госпиталь 1582, поступил 17 марта».
Она берегла это до самой Победы, потом привезла в Одессу и, потупясь, будто виновата в том, что выжила, отдала младшему брату Ефиму Моисеевичу Краснопольскому, который сержантом 531 стрелкового полка встретил войну на самой границе. Больше отдавать было некому, потому что из всей семьи Краснопольских только он вернулся в их опустевшую квартиру на улице Чижикова, нынешней Пантелеймоновской. Он остался один после такой страшной войны, но нашел в себе силы и мужество прожить простую и хорошую человеческую жизнь, учиться, потом учить других, дружить с добрыми людьми и всегда помнить тех, от которых даже могил не осталось.
А от всего прошлого, от всех его таких светлых и счастливых дней, кроме неугасающих воспоминаний, сохранилась у Ефима лишь фотография родителей, которую он увеличил и повесил на стену так, чтобы всегда и с любого места комнаты она видна была. И картонный прямоугольничек размером с визитную карточку – пригласительный билет на их свадьбу: «Герш-Лейб Веприк с супругою просят пожаловать на бракосочетание дочери их Адели с г-ном Моисеем Краснопольским имеющее быть во вторник 11-го Июня сего 1913 г. На ст. Затишье. Телеграммы: Затишье Веприку». Свадьбу справили по всем традиционным канонам, торжественно, трогательно и весело, но не в Захарьевке, а на соседней железнодорожной станции Затишье, куда многим гостям удобней было добираться.
В тех местах, и сегодня это может показаться невероятным, но и десятилетия спустя помнили Веприка. Где-то в середине 1960-х годов, на каком-то суматошном колхозном собрании председатель без устали повторял, что, дескать, одно вовремя не подвезли, другое не вовремя закончилось, третьего, как говорится, нет и неизвестно. И тут кто-то из тех стариков, которые уже никого и ничего не боятся, на весь зал с озорством и иронией посоветовал: «Так треба поїхати до Герша, i усе буде!»
...А с той, чудом сохранившейся фотографии, которую он подарил детям на Пушкинской улице в день своего последнего юбилея, после войны был написан портрет. Но, как каждый портрет, это еще не память, а только способный разбудить и встревожить ее символ памяти о Герше-Лейбе Лейзеровиче Веприке, который был моим прадедом...
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
