БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №94 > Археология повседневного
В номере №94

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

Археология повседневного
Олег ГУБАРЬ

Первобытная, юная Одесса безвозвратно уходит в историю. Ветшают и разрушаются чудом дожившие до наших дней дома, сооруженные на рубеже 18-19 столетий. Вероятно, особой архитектурной ценности они и не представляют, однако представляют живое обличье города баснословных времен Ришелье и Кобле, Ланжерона и Воронцова.

То была совершенно иная Одесса: не столько «маленький Париж», сколько «большой Пирей» или, скажем, «средний Триест». Это был типичный левантийский (а не европейский) порт, со всеми присущими ему атрибутами: заполненной вымпелами всего Средиземноморья гаванью, по-восточному пряными базарами, имитирующими антич­ную агору1 рыночными площадями, этнически пестрым людом, скромным и функциональным жильем, итальян­ской оперой и казино, туре­цкими кофейнями, греческими харчевнями, немецкими и французскими кондитерскими, российскими казармами и гауптвахтой.

Разумеется, срок эксплуатации этих домишек давным-давно вышел. А все же жаль их, как сбежавшую вместе с молоком юность. Единственным и, надо сказать, немалым для меня утешением служит то обстоятельство, что в ходе земляных работ чуть ли не античные эти руины вдруг становятся необыкновенно разговорчивыми, возможно, исполняют напоследок лебединую песню.
За последнее десятилетие мне удалось «проконтролировать» довольно много котлованов «из-под» самых первых одесских домов. Большинство из них расположено по периметру Александровской площади, где некогда размещался Греческий базар. Я давно подозревал, что один из самых первых жилых и одновременно торговых районов размещался именно тут, причем уже во второй половине 1790-х
в этом эпицентре будущей Одессы жизнь, что называется, кипела и бурлила. Однако архивные и печатные материалы не дают исчерпывающего ответа относительно самого первого этапа существования этого анклава, и при таких обстоятельствах случайные археологические находки становятся неоценимым подспорьем в датировке зданий и сооружений, диагностике их функционального назначения, уточнении деталей ретроспективного быта и т.д.

Замечательна отзывчивость абсолютного большин­ства прорабов, землекопов, экскаваторщиков, всех рабочих, с которыми мне приходилось сотрудничать в эти годы. Стоило по-людски посидеть с ними в каптерке или вагончике, рассказать о том, чем занимаюсь и к чему побуждаю их, результат во многих случаях оказывался поистине впечатляющим.

ИзменитьУбрать
О. Губарь в котловане на месте
снесенного дома Бабичева и Познякова,
на углу Красного переулка и нечетной стороны
Греческой улицы
(0)

Удивительным человеком оказался прораб Сергей Николау, руководивший строительством между Колодезным переулком, Греческой улицей и Александровской площадью – где ныне грандиозный салон «Антошка». Котлован сел на разрушенный в 1941 г. дом греческого негоцианта Велисарио. Рабочие проявили подлинный героизм, бережно извлекая из грунта не только целые предметы, но даже фрагменты керамики, стекла, металлических изделий: уникальные бутылки, изготовленные вручную 200 и более лет тому назад, аптечную тару времен Воронцова, образцы (пусть увечные) посуды, которой пользовались современники Пушкина, и даже женский башмачок мягчайшей кожи, словно бы специально скроенный для местной Золушки. Вместе с фотохудожником Иваном Череватенко мы перевезли отсюда в крае­ведческий музей каменного грифона – такие «звери» украшали вход в некоторые одесские дома (например, в клубном доме Рено) в первые десятилетия 19 века.

Потрясающие находки дал котлован на противоположной стороне площади, на месте бывшего магазина «Коллекционер», что символично. Под фасадом патриархального сооружения оказался сводчатый подвал, в котором на заре истории города помещалась непритязательная греческая кофейня. Что за чудо было доставать из кучи жирного влажного чернозема грубоватые лепные пиалы с небольшим углублением для кофейной тырсы2! Здесь же попадались и глиняные трубки первых одесских поселенцев. Совершенно в духе Александра Сергеевича: «Потом за трубкой раскаленной, Волной соленой оживленный, Как мусульман в своем раю, С восточной гущей кофе пью». Это были предметы материальной культуры не только уникальные (редчайшие они именно по той простой причине, что антикварной ценности практически не представляют!), не только четко датирующиеся, но и, выражаясь патетически, «согретые руки теплом» одесских первопоселенцев.

Незначительные вроде бы находки в сумме проясняли общую картину. Другой, возможно, огорчился бы тем, что, скажем, несколько монетных находок прошло мимо него. Для меня же значим сам факт, а не акт владения. За минувшие годы в округе бывшего Греческого базара было обнаружено немало монет Екатерининского и отчасти Павловского времени. Не далее, как в начале этого года пятак 1770 г. рабочие нашли в Колодезном переулке. Датировки монет и предметов быта свидетель­ствуют о том, что этот район был стремительно обжит и густо заселен буквально в самые первые годы строительства Одессы. Здесь обосновались, в основном, греческие негоцианты – Инглези, Маразли, Янопуло, Ираклиди, Амвросио, Скарлато, Цикалиоти, Кирико, упоминавшийся Велисарио и другие, но были и русские – Милованов, Кислов, Кудрявцев, Ширяев, и даже один еврей – Гурович.

«Новый котлован», расположенный за салоном «Антошка», топографически охва­тывает границу одного из домов, принадлежавших отцу Г.Г. Маразли, Григорию Ивановичу (крупному хлебному экспортеру и откупщику, который оставил феноменальное состояние будущему знаменитому мэру), но главным образом – два участка, числившихся за известным одесским купцом Ширяевым. А поскольку тот же Ширяев владел еще и двумя домами по четной стороне переулка, на углу Полицейской, то переулок этот называли не только Колодезным, но и Ширяев­ским. Впрочем, Василий Ширяев снискал себе славу вовсе не потому только, что владел обширной недвижимостью. Как свидетельствуют мемуаристы, он был одним из первых книготорговцев Одессы. Уже в 1820-1830-х Грече­ский базар сделался самым бойким в городе книготорговым местом, здесь можно было приобрести и подлинные антикварные раритеты.

Описывая этот своеобразный толчок, современник говорит о громадных книжных развалах прямо на мостовой: «…книгопродавцы Греческого базара имеют особый класс покупателей и не торопятся сбывать товар свой за бесценок». Вместе с тем, базар наводняли и дешевые русские переводы недавно вошедших в моду Вальтера Скотта и Поль де Кока, сбываемые разносчиками-коробейниками, «пришедшими сюда из Калужской губернии торговать русскими книгами». Согласно другим надежным историческим источникам, здесь также продавали свои книги как местные, так и галицийские евреи.

Не воображайте, однако, что Ширяев устроил в своих лавках, обращенных в сторону площади, нечто наподобие аутентичного книжного магазина – даже француз­ские и швейцарские книготорговцы Коллен, Рубо, Сорон, Миевиль не могли себе этого позволить в начале своей деятельности. Рубо, к примеру, параллельно занимался виноторговлей, другие приторговывали табачными изделиями и др., содержали и платные библиотеки. Русские книги продавали купцы Клочков и Ширяев.

Расположенная рядом с кузницей и конюшнями лавка Ширяева занималась соб­ственно реализацией шорных и посудных товаров, книги же были, скажем так, сопут­ствующим товаром. А потому в лавке Ширяева «можно было найти на одной полке, рядом с хомутами и посудою, и размалеванные и приятно пахнущие красками зеленолицые Алены и детские лошадки в серых яблоках, и разные русские книги.
В числе книг, в тысячах экземпляров – любимый народом “Соломон”, по которому каждый любопытный мог легко узнать свою судьбу, стоило только бросить наугад на изображенный на верхнем листке каббалистический круг с цифрами зернышко пшеницы, и соответ­ствующий ответ давался тут же в тексте брошюры. Тут же продавалась и знаменитая классическая книга Мартына Задеки. Постепенно у Ширяева образовался большой запас русских книг и целый антикварный склад, где одесситы часто случайно находили подходящую для них литературу. Не может быть, чтобы Пушкин не посетил этой лавки».

В конце 1840-х два дома Василия Ширяева в Колодезном переулке оценены соответственно в 6300 и 7020 рублей, и это не так уж мало, по­скольку многие секции Греческого базара оценены всего лишь в две-три тысячи. По улице Полицейской, между переулком и Преображен-
ской, Ширяев владел тремя домами общей стоимостью в 11750 рублей, и еще один дом принадлежал Акулине Ширяевой, причем дом этот оценен аж в 15220 рублей.

Для сравнения заметим, что некоторые классические особняки на Приморском бульваре оценены в 12-14 тысяч. Ровно в 15 тысяч оценен сохранившийся дом Прокопеуса, на углу Екатерининской и Греческой («Два Карла»), так что открывается реальная возможность сопоставления.
Что же, спросит меня читатель, могло остаться с тех давних пор в развалинах бывших домов нашего «библиофила»? Представьте себе, земля хранит немало раритетов. Как известно, старинные книги нередко закрывались на специальную бронзовую застежку. Такие застежки действовали либо по принципу пряжки, либо по принципу одежной кнопки. Одну такую неплохо сохранившуюся книжную пряжку рабочие и отыскали на импровизированных раскопках. Нашлись и осколки допотопных игрушек, так красочно описанных мемуаристом. В 1865 г. Ширяев открыл на своем «подворье» (поначалу это был непритязательный заезжий двор, в 1868 г. переименованный в Ширяевскую гостиницу) один из первых в городе пивных залов, по образцу немецких «бирхоллов» – в Одессе их называли еще «биргалле», а затем – ресторацию «Англия».
В старых домах, утопавших в грязи на задворках переулка, были складские помещения. В остатках этих складов бульдозеристы отыскали два пивных графина оригинальной формы и два старинных стеклянных сифона. Как видим, вся история домов Ширяевых так или иначе представлена археологическим материалом.

Но одна из самых невероятных находок была еще впереди, и я бесконечно благодарен прорабу Вячеславу Митюкову, бригадиру Сергею (этот скромник свою фамилию не называет) и всем рабочим, сделавшим мне такой славный подарок. Это был классический клад, в полном соответствии с археологиче­ским определением – найденный в одном месте и в полной неприкосновенности набор однородных предметов. Вы, вероятно, станете ухмыляться, узнав, о чем идет речь. Но за этой находкой – безумно интересный, на мой взгляд, сюжет.
Итак, клад представляет собой 90 советских монет, преимущественно 1940-1950-х
годов, и другие характерные мелкие металлические предметы, в том числе – гвозди, подковы, украшения, фурнитура, пистолетные и прочие пули, гильзы и даже сильно коррозировавшие патроны. Рабочие были крайне озадачены вопросом, кому пришло на ум собрать и закопать подобное, с позволения сказать, сокровище.

Не стану интриговать читателя и признаюсь, что решил эту задачу буквально за полчаса, приняв во внимание указание копателей о том, что находка совершена близ водостока­-коллектора. Монеты и прочий металлический хлам определенного размера просто­-напросто скапливались в отстойнике, куда попадали во время ливней и снеготаяний непосредственно с площади Мартыновского. Иначе говоря, коллектор занимался моей работой, ибо это я из года в год брожу по улицам, подбирая подножное барахло и как бы моделируя накопление «культурного слоя»!
О чем же рассказал наш «клад»? Представьте себе, об очень многом. Это как раз та изумительная находка, которую можно сопоставить с реальностью и убедиться в правомочности археологических методов исследования. В числе монет преобладают номиналы в 10-20 копеек, так как стоимость проезда в городском электротранспорте до реформы 1961 г. была не 3-4 копейки. На площади Мартыновского, как известно, начинался трамвайный маршрут №17, следовавший по улицам Карла Либкнехта, Ленина, Чижикова и Пролетарскому бульвару в Аркадию. Здесь же, на площади, находились Городская автостанция, Междугородная автостанция и автостанция по перевозке специальных грузов. Короче говоря, это была мощная транспортная развязка, по завязку наполненная неутихающей людской энергией. Помимо мелочи, прохожие и проезжие теряли иногда и кое-что более весомое. Так, в составе «клада» – сильно окисленное обручальное серебряное колечко и латунный нательный крестик.

Довоенных монет маловато. Судя по всему, коллектор был сооружен именно тогда. Впрочем, при чистке этой пригоршни «зеленоликой» мелочи мое внимание привлекли три плоских кругляша светлого металла, напоминающие, пожалуй, шайбы или автомобильные прокладки. Каково же было мое удивление, когда под слоем окиси с трудом удалось угадать фигуру бравого советского молотобойца-миротворца («Перекуем мечи на орала!») – это были полусгнившие серебряные полтинники 1925 г., отлично извест­ные всякому начинающему нумизмату. Пули, гильзы, патроны (есть и от «мелкашки», и от «дамского» пистолета, и другие) – отзвук войны. Так своеобразно в этом «кладе» запечатлелась эпоха.

Я желаю знать: как жили одесские первопроходцы? Как обустраивался быт? Как выглядели их магазинчики? Упоминаемые знаменитостями – от Пушкина и Данилевского до Куприна и Жаботинского, – винные подвальчики, пивные залы, турецкие и греческие кофейни, кондитерские и ресторации? А ну-ка, пусть кто-нибудь продемон­стрирует нам с вами, из какой такой чашки прихлебывал «за трубкой раскаленной» незаб­венный Александр Сергеич этот самый «с восточной гущей кофе». И, кстати, как выглядела сама эта трубка раскаленная?
Голову даю на отсечение, едва ли в том или ином музее отыщутся те самые повсед­невные предметы обихода, в содружестве с каковыми и проходит вся сознательная жизнь любого поколения, в том числе – и того, которому великодушно обещали житье-бытье при коммунизме. А быт – это и есть жизнь. Вот потому-то, воссоздавая ее, мы с землекопами и уточняем, какой формы была, скажем, пивная кружка, аптечный флакон, какие-нибудь ветхозаветные папильотки или щипцы для завивания усов и локонов, как выглядел самопальный турнюр и фижмы из... бочковых обручей. И котлованы «из-под домов» нас не подводят.

Какие дивные «винарки», какие изумительные погребки и прочие питейные заведения открываются в бортах раскопов! Здесь есть все, чего только может пожелать трепетное сердце исследователя старой Одессы, муниципального патриота, бытописателя и собирателя. Бутылки местного, украинского, производства, выдутые штучно на маленьких заводиках-гутах еще в 18 столетии, стеклотара того же времени и первой половины следующего века со всей Европы: из Малаги и Бордо, Хереса и Реймса, с берегов Роны и Рейна, с островов Архипелага, то есть Ионических. Мы держали в ладонях покрытые фосфоресцирующей патиной емкости из-под «вина кометы», те самые лепные пиалы, в которых 200 лет назад подавался душистый йеменский мокко, традиционные турецкие трубки, фрагментированные кальяны с затейливым узором, изящные, воистину «бодлеровские» флакончики из-под французских благовоний, сохранивших – о, чудо! – божественный аромат. Попалась даже целенькая камея, как минимум, 18 века, явно привезенная с собой из метрополии первыми одесскими поселенцами.

А столовая посуда, какой мы не находим даже в собрании Муниципального музея личных коллекций имени А.В. Блещунова! Фантастической красоты и эстетики приборы знаменитых «английских магазинов» Беллино-Фендерих, Вильяма Вагнера, братьев Стифель, Петрококино, Штюрца и др.: пасторальные аркадийские сюжеты на венчиках, стенках, донышках, здесь же – виды старой Одессы, – биржа, спуск к таможне, Соборная площадь, памятник светлейшему князю М.С. Воронцову…

Уютные «забегаловки» в сводчатых подвалах, как выяснилось, сообщались с так называемыми «минами», то есть уходящими под улицу галереями, как правило, вырытыми домовладельцами в лессовидных суглинках и облицованные камнем без согласования с городскими властями. Наличие подобных «сообщающихся сосудов» позволяло кабатчикам и лавочникам хранить корчемные (не охваченные акцизным сбором или контрабандные), да и краденые напитки и товары.

Да, немало может порассказать отысканная в засыпанном подвале свинцовая товарная пломба, выцветшая этикетка, монета времен императора Павла или, скажем, пожелтевшая игральная кость. А ведь и в самом деле – мало кто знает что-нибудь внятное об игровой культуре давней Одессы. Мало кому известно, что многие левантийские игры пришли в Россию, так сказать, транзитом через наш город. Итальянцы, греки, французы, арнауты, турки, югославяне – каждый привозил свое: домино, нарды, кости, карты и, кстати, лото, много лет пребывавшее под запретом в обеих столицах.

ИзменитьУбрать
Раскопки под руководством А.О. Добролюбского
на Приморском бульваре, перед
Воронцовским дворцом. В раскопе –
фрагмент бюста «юного пионэра» 1930-х гг.
(0)

Ирония – иронией, однако «строительная археология» приобретает все больший академизм. Уже десятый год подряд мы проводим на территории города не только «котлованные обследования», но и стационарные шурфовки и даже полноценные раскопки. Одесситам памятны, например, работы в сквере у Оперного театра под руководством профессора Южно-украинского педагогического университета А.О. Добролюбского, когда нам удалось не только вскрыть фундаменты самого первого жилого дома, принадлежавшего генералу Г.С. Волконскому, отцу извест­ного декабриста, но и зафиксировать сам ритуал основания Одессы!

Самый курьезный результат дали раскопки, произведенные на склоне Приморского бульвара, под стенами Городской думы, бывшей биржи. Непредсказуемо «поперла», как говорят археологи, роскошная посуда 1820 – 1830-х годов: фрагменты всевозможных подносов, блюд, тарелок, салатниц, сухарниц, соусников, фруктовниц, а также чашек, блюдец, рюмок, стопок, кубков, стаканов и т.п. Что за слон побывал в посудной лавке? – недоумевали копатели.

Ответ пришел мне на ум по случаю. Как раз в это время готовил статью по проблематике, связанной с общественными увеселениями в первой половине позапрошлого столетия – балами, маскарадами и проч. Что же оказалось? А дело в том, что за бой означенной посуды заплатил город – перед нами раскинулось «поле битвы», оставшееся от грандиозного банкета на несколько сот персон в честь российского императора и особ царствующего дома, который и был дан в помещении одесской биржи в 1837 г. «О, поле, – вопрошали несытые копатели, – кто тебя усеял мертвыми костями?» (Мослов, оставшихся от ретроспективных яств, было и в самом деле валом.)

Мы и по сегодняшний день продолжаем копаться в грудах строительного мусора и вывороченной экскаваторами земли. Нас любовно именуют городскими сумасшедшими. Откровенно говоря, нам это льстит. Мы даже основали Клуб городских сумасшедших имени Володи Дубинина, в котором я сопредседатель правления. Другой сопредседатель – упомянутый выше профессор-историк­ А.О. Добролюбский. В числе активных сотрудников – археологи Андрей Красножон и Сергей Гизер, оперный бас Владимир Носырев, реставратор Сергей Маевский, архитектор Владимир Сасонкин, активист клуба ретроспективных авто Борис Грачиков, студенты (и, что особенно приятно, студентки!) педагогического университета.
В траншее близ гостиницы «Спартак» я нашел большой фрагмент формованного досками стеклянного штофа того же времени. Фантастическая кружка из аутентичного «Гамбринуса» несколько лет назад явилась из стихийно образовавшейся промоины подле его стен, а куски мемориальных стаканов «Заведения искусственных минеральных вод», основанного в 1829 г., вынырнули в процессе прокладки электрических коммуникаций в Городском саду.

Занимающийся атрибуцией военных захоронений времен Великой Отечественной войны краевед Олег Сивирин недавно отыскал редкий фрагмент российской пивной бутылки, так называемый «медальон», образца 1814 г., с аббревиатурой производителя.

В разрезе культурного слоя на дворе бывшего «Дома Вагнера», который изначально занимал Ришельевский лицей, обнаружены материалы, четко фиксирующие все стадии его существования. Обнаруженная турецкая полив­ная керамика маркирует сам момент строительства корпусов здания, когда при выборке земли был потревожен тонкий пласт турецкого Хаджибея. Разновременные внутренние перестройки и перепланировки дома оставили соответ­ствующие датируемые свидетельства в «разрезе двора». Обнаружены фрагменты изразцовых лицейских печей, английская посуда начала 19 века, в том числе – роскошная фрагментированная тарелка мануфактуры Веджвуда, великолепный восьмигранный стакан, поддон дорогого бокала, уникальная расческа (вполне вероятно, обиходный предмет лицейского быта), фрагменты письменных приборов. Ближе к верхней части шурфа отыскались разнообразные предметы, имеющие отношение уже к постлицей­скому периоду, когда комплекс бывших лицейских строений принад­лежал крупному предпринимателю Вагнеру, преобразовавшему его в огромный, лучший в Одессе, торговый центр.

Чрезвычайно изящная чашка, осколки заварного чайника, блюдец, датируемых концом 1860-х – 1870-ми годами, происходят, вероятно, из так называемого «Английского магазина» Вильяма Вагнера. Уксусный графинчик, очевидно, фиксирует «деятельность» знаменитой ресторации Николаи, впоследствии – Брунса. Из достойных доверия свидетельств современников видно, что это помещение посещал лично Пушкин! «Он заходил, – пишет мемуарист, – в старшие классы, заходил, между прочим, и в ту классную комнату, которая обращена теперь в пивную в доме Вагнера». Впоследствии здесь бывали все местные и приезжие знаменитости: Бунин и Куприн, Жаботинский и Катаев, Олеша и Багрицкий, Ильф и Петров, и т.д. и т.п.

Монография «Одесса: Пале-Рояль» была уже написана, когда небольшая траншея в Театральном (Чайковского) переулке нежданно-негаданно принесла находки, прямо относящиеся к истории этого элитарного торгового центра. В выборке земляной траншеи я обнаружил груду фрагментированной посуды – вероятно, из кафе-кондитерской Жана-Батиста Каруты или же его последователей. Удивила скученность монет первых десятилетий позапрошлого века: вероятно, посетители азартно играли, причем не только в шахматы. Вперемежку встречались предметы материальной культуры и более близких к нам времен, в частности – печать какого-то кооператива, судя по всему, времен нэпа. И так далее...

«А напоследок я скажу»: не обязуйтесь любить старые камни. Не обязуйтесь их помнить. Просто однажды, непредсказуемо, приходит время их собирать. И тогда испытываешь смешанное чувство очищения и просветления.


1Агора – рыночная площадь в древнегрече­ских полисах, являвшаяся местом общеграждан­ских собраний.
2«Тырсой» называли опивки, т.е. остатки гущи кофе на донышке.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №94 > Археология повседневного
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 10:42:09
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еженедельник "Секрет" Еврейский педсовет Jewniverse - Yiddish Shtetl