БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №102 > Феномен лицея
В номере №102

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+24
Интересно, хорошо написано

Феномен лицея
Вадим РОТЕНБЕРГ

На школьные годы приходится один из самых ответственных периодов в становлении человеческой личности – окончательное формирование образа «Я», то, что в дальнейшем определяет поведение человека в самых разных обстоятельствах и, в конечном счете, его судьбу. Чем старше становится ребенок, тем большее влияние на его формирование оказывают взаимоотношения со сверстниками и педагогами, общая психологическая атмосфера в школе. Если влияние школьного социального климата противодействует по своей векторной направленности влиянию семьи, возникает борьба за душу ребенка с разными вариантами исхода.

ИзменитьУбрать
(0)

Но каков бы ни был окончательный результат, сам процесс борьбы мучителен для ребенка. Если же школьное и семейное воспитание однонаправлены, становление личности происходит с меньшими потерями и менее кризисно, конечный же результат для самого человека и общества определяется содержанием воспитания.

Например, воспитание в типичной советской школе ребенка из семьи убежденного партийного функционера формировало вполне цельную личность, чья дальнейшая самореализация становилась трагедией для окружающих. В то же время либеральный климат в школе для выходца из такой семьи мог стать источником серьезных внутренних конфликтов, ведущих либо к душевному надлому, либо к развитию личности и освобождению ее от исходных ригидных установок. Впрочем, если влияние семьи было доминирующим, то внутренний конфликт подменялся внешним – со сверстниками и учителями, нередко с весьма серьезными последствиями для тех и других.

Какой же психологический климат в школе более всего благоприятствует развитию динамичной и гармоничной личности, ее полной самореализации? Есть ли преимущества у авторитарной школы, поддерживающей строгую дисциплину и понуждающей ребенка к обучению санкциями и угрозами, или следует делать выбор в пользу полного раскрепощения ученика, ориентации на его спонтанность и на создание максимально свободной атмосферы, практически отрицающей дисциплину? Советская модель или американо-израильская модель? Надеюсь, никто не упрекнет меня в приверженности Сталину, если в этом споре я использую его формулу, примененную по совершенно другому поводу: «Обе хуже». Потому что в споре о преимуществе той или иной системы ускользает от рассмотрения важнейший компонент, по существу отсутствующий в обеих системах.

Лет десять назад, когда свободные дискуссии о проблеме образования начались в Москве, я задумался о том, какой образ школы и климата в ней был бы для меня самого особенно привлекателен. Прежде всего я вспомнил о собственных школьных годах (но об этом чуть позже), а потом, по очень свободной ассоциации – о Царскосельском Лицее, его первых двух выпусках. Как получилось, что Лицей дащл так много интересных и выдающихся личностей, повлиявших на судьбу России, ее культуру и политику? Ведь, никакого особого отбора будущих учеников не происходило – привезли обычных мальчиков из обычных дворянских семей разного достатка (от весьма обеспеченных, как у Корфа, до почти бедных, как у Кюхельбекера). Вступительный экзамен не был сложным и носил, скорее, ориентирующий характер, позволяющий педагогам выявить сильные и слабые стороны будущих учеников. Разумеется, уровень преподавания был в целом достаточно высоким, хотя и не очень ровным – но одним только подбором знающих педагогов феномен Лицея не объяснишь. Дети должны еще уметь взять то, что педагоги могут предложить им. А самое главное – обучение, как таковое, не определяет то развитие личности, которое позволяет полностью использовать и новые знания, и собственный интеллектуальный потенциал, и непрерывно двигаться вперед, будучи в мире с самим собой. А без такого гармоничного движения человек не может достичь тех духовных вершин, с которых только и возможно благотворное воздействие на общество.

ИзменитьУбрать
(0)

Что же определяло успех Лицея? Я пришел к выводу, что главными факторами были интерес и естественное, ненаигранное уважение к ученикам, уважение, выдаваемое как бы авансом, ничем еще, вроде бы, не заслуженное и не подкрепленное их реальными достижениями. На одиннадцатилетних мальчиков смотрели с самого начала как на надежду России, с ними обращались как с личностями, и они обрели способность, благодаря этому, уважать себя совершенно независимо от успехов в учебе. Они научились серьезно относиться к своим и чужим интересам, увлечениям и поступкам, ибо видели такое серьезное отношение к себе воспитателей. Нет, они не превратились в маленьких старичков – было достаточно и озорства, и забавных проделок, и взаимных подтруниваний, но когда о них читаешь, очевидно, что за всеми этими мальчишескими выходками стоит признание за собой и другими права на интерес окружающих и уважение. В их шутках, порой весьма острых, не было заведомого намерения унизить, а если они все же оказывались оскорбительными, – в обществе подростков это, ведь, неизбежно– обидчик переживал такой эффект не меньше обиженного и стремился его смягчить. Им не казалось унизительным для себя попросить прощение у другого – именно в силу высокого самоуважения. Именно, благодаря чувству собственного достоинства и уверенности в том, что каждый из них интересен, даже своими слабостями, их мальчишеские выходки, как правило, не переходили границ, за которыми они носили бы унизительный и отталкивающий характер. Но, чтобы развиваться в таком направлении, нужно было постоянно ощущать уважительный интерес к себе взрослых, интерес, ограждающий и от авторитарного диктата, и от вседозволенности, ибо за вседозволенностью и в семье, и в школе стоит всегда отсутствие подлинного интереса к ребенку, к его личности и духовному росту. Такой интерес, если он есть, проявляется всегда и во всем, в том числе– в жестах, интонациях и характере обращения. Даже рутинное обращение на «ты» или на «Вы» может иметь определенное значение. Я понял это, когда моя десятилетняя дочь сделала следующее обобщение, проучившись год в Америке: « В России уважают взрослых, но не уважают детей. (К взрослым обращаются на «Вы», а к детям на «ты») В Америке уважают и детей, и взрослых – там нет обращения на «ты». А в Израиле не уважают ни детей, ни взрослых» (нет обращения на «Вы»).

Уважительный интерес формирует в ребенке и подростке такой образ «Я», который не позволяет совершать недостойные поступки, даже в критических ситуациях, а если такой поступок, в силу минутной слабости, все же совершается, то он не забывается всю жизнь, и делает человека еще более чувствительным к этическим нормам.

ИзменитьУбрать
(0)

В книге Н. Эйдельмана о Лицее я прочитал о не известном мне ранее, но очень показательном эпизоде. Сразу вслед за событиями на Сенатской площади, на квартиру к И. Пущину, бывшему лицеисту и активному участнику восстания, приехал другой бывший лицеист – князь Горчаков. Они никогда не были близкими друзьями – только однокашниками. Князь не сочувствовал мятежу, он делал успешную карьеру в Министерстве Иностранных Дел, и очень ею дорожил. Спустя много лет, при Александре II, самом либеральном из русских царей, он руководил всей внешней политикой России, так что история показала, что у него были основания серьезно относиться к своей карьере. Князь знал, что участников мятежа ищут, и понимал, что если его застанут на квартире у государственного преступника, то карьере, а может быть, и свободе, придет конец. И, тем не менее, он приехал к Пущину с предложением быстро оформить ему заграничный паспорт и помочь бежать – т.е., с вполне криминальным, для государственного чиновника, предложением. Пущин отказался – его понимание чести не позволяло спасаться одному. Но для меня даже интереснее поведение Горчакова – какое самоуважение надо было иметь, чтобы в подобной ситуации не позволить себе уклониться от попытки спасти (с риском для себя) не близкого друга и не единомышленника, а всего лишь бывшего соученика, но про которого он точно знал, что это достойный и благородный человек. Это то, что сделал Лицей, и только благодаря такому уровню самоуважения, его выпускники реализовали себя на разных поприщах. Интересно, что этот эпизод буквально напрашивающийся в учебники истории и литературы (нам, ведь, много говорили о Лицее Пушкинского времени, а этот эпизод характеризует Лицей больше многих других) – в учебники не попал и вообще почти не упоминался. Понятно, что в стране, где национальным героем был Павлик Морозов, история с аристократом князем Горчаковым подрывала все устои воспитания и дискредитировала его основные принципы.

Я не могу считать себя специалистом по атмосфере в израильской школе, но кое-что знаю из рассказов учителей, учеников и их родителей. Дай Б-г ошибиться, но складывается впечатление, что за фасадом столь восхваляемой «свободной атмосферы» в школе, за снисходительным отношением к раскованности, плавно переходящей в разболтанность, стоит часто дефицит серьезного и уважительного интереса к ученику как к личности. Уважительный интерес подразумевает воспитание ответственности перед собой и другими, без которой человек не в состоянии и к себе относиться с подлинным уважением. А ответственность проявляется, в частности, и в самодисциплине, и в уважении к тем, кто хочет слушать учителя, и в уважении к задачам педагога. Есть еще один феномен, формирующий, с моей точки зрения, безответственность и бьющий по самоуважению. Этот феномен – взаимное доносительство, начинающееся в школе и расцветающее во «взрослых» учреждениях. Во многих школах поощряется донос на каждый поступок товарища, повседневные мелкие конфликты между детьми решаются с привлечением учителя. Можно ли представить себе такое в Лицее? О каком духовном аристократизме можно было бы при этом говорить? Воспитанный в такой атмосфере, князь Горчаков прежде всего поставил бы в известность полицию о местонахождении государственного преступника Пущина, опасаясь наказания за недоносительство (напомним, что в соответствии с политическими симпатиями Горчакова, декабристы, и впрямь, были для него преступниками). Но боюсь, что воспитанный таким образом князь Горчаков не смог бы отстаивать и национальное достоинство страны, будучи в ранге министра иностранных дел, ибо дефицит самоуважения определяет и недостаточное уважение к другим, и к интересам страны, в конечном итоге – примеров таких в истории, в том числе и новейшей, немало. При таком воспитании личностные поступки, не диктуемые установками социальной среды, оказываются невозможными. Между тем, подлинная независимость и способность повлиять на социальный климат определяется только возможностью совершения личностных поступков, за которые человек несет осознанную ответственность и которые невозможны без самоуважения. Привычка к доносительству и передоверию ответственности проходит через всю жизнь, и в критические периоды так воспитанное общество подвергается большой опасности.

…В 1948 г. я поступил в первый класс 110-й московской школы. Нет необходимости напоминать, какая была эпоха. Убили Михоэлса, катилась волна против низкопоклонства перед Западом и против «безродных космополитов» с такими узнаваемыми фамилиями. В учебнике истории для четвертого класса приводилась, как бы с осуждением, цитата из АлександраIII по поводу погромов: «А я, знаете ли, и сам рад, когда бьют евреев». Конец цитаты, правда, был опущен, как не соответствующий духу времени, а звучал он так: «Но допускать это ни в коем случае нельзя». Все ученики были строго прикреплены к школам своего микрорайона. Я, однако, ходил в школу минут 20, и многие мои одноклассники тоже жили далеко от школы. Такого исключения из правил добился для своей школы наш директор Иван Кузьмич Новиков, человек с огромным педагогическим опытом, талантом и авторитетом, автор книги, переведенной на многие языки, российский интеллигент, сохранивший способность к личностным поступкам, нередко весьма рискованным. Совсем недавно я узнал, что во время «большого террора» 1937–38 гг. он приказал учителям не ставить двоек детям из семей репрессированных, а в его знаменитой школе таких было немало. Демагоги могли бы упрекнуть нашу школу в элитарности: директор набирал классы из детей интеллигентных родителей по всей Москве, с весьма ограниченной прослойкой ребят из «законного» микрорайона. Но это была тогда уникальная возможность спасти этих не очень защищенных ребят от отравленной атмосферы общества. Нам всем невероятно повезло – из-за состава учеников (а в некоторых выпусках бывало до 22 золотых и серебряных медалей) никто не мог считаться в классе лучшим, а самолюбие и общий климат в школе не позволяли отставать. Каждый чувствовал себя личностью и признавал личность в другом. Мы были по-настоящему интересны друг другу и нашим учителям, и самоуважение формировалось в этом климате, не осложненное чувством превосходства. И еще это был заповедник незапуганности. Думаю, достаточно одного примера, в реальность которого сейчас с трудом верится. В пятом классе мы настояли на исключении из пионеров одного из самых способных учеников, С., за проявление антисемитизма(!). Какова должна была быть атмосфера в школе, чтобы мы, дети из еврейских семей, вскоре после «дела врачей», потребовали исключения из пионеров сильного ученика и вожака, и чтобы нас поддержали многие наши русские сверстники. Это было возможно только благодаря высокому самоуважению, а сформировать это чувство у школьников, и особенно у еврейских школьников 1948 г. призыва – была воистину грандиозная задача.

ИзменитьУбрать
(0)

Но история на этом не кончилась. С. покинул школу, и я ничего не знал о нем несколько лет. Вдруг, на втором курсе, выходя из здания института, я увидел его. Он меня ждал. Я был одним из инициаторов его исключения, и никаких приятных чувств от встречи не испытал. Он проводил меня до дому и всю дорогу извинялся за прошлое и объяснял, каким дураком был в детстве и как раскаивается. Признаюсь, я не очень ему поверил. Я удивился. Оттепель 1959г. не была такой уж солнечной и безоблачной, в том числе и в еврейском вопросе, чтобы ожидать, что человек, которого мы 6 лет назад фактически изгнали из школы, вдруг разыщет меня, чтобы извиняться. Что ему надо?– думал я всю дорогу. А через несколько дней позвонил мой старый друг, учившийся в другом институте, столь же решительно требовавший исключения С., и ошеломленно рассказал о такой же беседе с ним. Никакого продолжения не последовало – С. не надо было от нас ничего. Ему надо было от себя совершить акт покаяния и очищения, чтобы иметь право на самоуважение. Он стал видным литературоведом с международным именем, и я смею надеяться, что наш решительный протест против его поведения в детстве, предпринятый в не очень благоприятствующих такому протесту социальных условиях, хотя бы частично определил духовное развитие этого достойного человека. Но это стало возможно только благодаря климату, формировавшему наше уважение к себе. А климат этот создал наш директор и наши учителя.

Когда в школе создается такой этический климат, у некоторых возникает опасение, а не будут ли дети потом разочарованы и даже деморализованы, убедившись, что общество, в которое они вышли после школы, существует на совсем иных принципах. Не формирует ли этическое воспитание беззащитность перед антиэтическими поступками? На все эти вопросы я отвечу решительным и ответственным «нет». Есть только одна, если не гарантия, то, по крайней мере, обоснованная надежда на успешное преодоление жизненных кризисов и на самореализацию в сложных условиях, надежда на стойкость перед лицом бездуховности и беспринципности. Надежда эта основана на формировании личности, уважающей себя и способной к личностным поступкам. Это не десерт – это хлеб, не орнамент, а фундамент. Только человек, принимающий и уважающий себя, способен принимать и уважать других. Только он способен вступиться за обиженных во имя справедливости, даже вопреки давлению общества. Только у него чужие достижения вызывают не зависть и ненависть, а восхищение.

Есть холуйская поговорка: «С волками жить – по-волчьи выть». И есть слова Мандельштама:
«Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей…»

В памяти человечества остается Мандельштам, а не воющие по-волчьи.

Источник: www.rjews.net/v_rotenberg


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №102 > Феномен лицея
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 05:19:18
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еврейский педсовет Еженедельник "Секрет" Jewniverse - Yiddish Shtetl