БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №157 > МУШКЕТЕР
В номере №157

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

МУШКЕТЕР
ДАНИЭЛЬ КЛУГЕР

Подлинная история Исаака де Порту, служившего в мушкетерской роте
Его Величества Людовика XIII под именем Портос
Фрагменты из романа

Не скажу, чтобы я побаивался отца, но в его присутствии всегда испытывал некоторый трепет. Когда я вошел, он коротко кивнул и спросил – по обыкновению, не повышая голоса:

– Вчера я искал вас весь день. Соблаговолите ответить, где вы находились и почему вернулись поздно?

Я принялся рассказывать приготовленную заранее историю о поездке к друзьям в окрестности Тарба. Отец слушал меня с непроница­емым лицом. Когда фантазия моя исчерпалась, он заметил:

– Впредь, когда вы надумаете мне лгать, Исаак, постарайтесь придумать что-нибудь более правдоподобное. Придумывать нужно заранее. Ведь вы же знали, что я буду вас расспрашивать. И, главное, не путайтесь с названиями. Если бы вы путешествовали так, как рассказываете, то загнали бы лошадь еще по дороге туда и вернулись бы пешим. Между тем ваш любимый Вулкан стоит в конюшне и прекрасно себя чувствует. По-моему, он и вчера весь день пробыл там. У вас появилась новая лошадь?

Я покраснел и пробормотал что-то невразумительное. Некоторое время отец молча смотрел на меня. Я покраснел еще больше. Он чуть пристукнул своей тростью и принялся меня отчитывать – холодным бесстрастным тоном.

– Я рассчитывал на то, что вы изберете себе профессию достойную и уважаемую, а именно – нотариуса, – сказал он. – Тем более что ваш брат Ге­деон готов оказать вам всяческое содействие и составить протекцию. Но согласитесь, странно видеть, как человек, готовящийся стать ­охра­ни­телем и знатоком законов, сам нарушает оные и водит компанию с настоящими преступниками!

На этот упрек мне нечего было сказать. Дей­ст­ви­тель­но, вчерашний день и часть сегодняшней ночи я провел с теми, кого отец называл преступниками, – с местными контрабандистами. Правда, я не участвовал в походе... Вместе с тремя ровесниками я встречал тех, кто благополучно вернулся из Бас­ко­нии, а потом праздновал с ними удачную операцию и даже получил небольшую долю за трех­ча­со­вое стояние в зарослях – четыре пистоля.

Что поделаешь – с ними мне было веселее, чем с чопорными родственниками или добрейшим, но донельзя скучным отцом Амвросием. Я не только выступал в качестве «часового» при их возвращении, но несколько раз и сам участвовал в походах. Крутые горные тропы в Страну басков, опасные встречи с тамошними грабителями или еще более опасная возможность столкновения с испанскими патрулями – все это привлекало меня, разумеется, вовсе не возможностью разбогатеть; я хотел проверить себя, крепость своей руки, стойкость духа.

…трое моих друзей (Андижос в их числе) и предложили мне увлекательное приключение в Пиренеях – по испанскую сторону границы. Я с радостью согласился, весьма смутно представляя себе, о чем идет речь. И уж конечно, мне в голову не приходило, что за всем этим кроется нечто преступное. Рискованное – да, это я понимал. Но и только.

Я надолго запомнил эту первую вылазку в Страну басков. До сих пор мне не известно, что представляла собою поклажа ослов и мулов, которых мои друзья и их старшие сотоварищи вели по опасным горным тропам.

Несмотря на опасность, я продолжал время от времени участвовать в делишках контрабандистов. Не деньги, понятное дело, привлекали меня в этом малопочтенном занятии (хотя благодаря этому я стал более независимым в средствах). Куда больше кружили мне голову именно риск – и, конечно, уважение отчаянных малых, ставших моими товарищами. Да и некоторым вещам я научился именно у них – например, неслышно проходить в двух шагах от патруля или метать нож в цель, опережая выстрел из мушкета. Все это впоследствии пригодилось мне на военной службе.

В то же время я понимал, что отец прав – негоже отпрыску семьи де Порту якшаться с преступниками. И тем не менее молодое упрямство взяло верх, и я заявил после долгой паузы:

– Прежде всего, отец, я не нарушаю законы. Мои знакомые – да, они действительно не в ладах с властями, хотя иной раз их поведение можно если не оправдать, то понять. Но я – я всего лишь сопровождаю их в горных походах. На самом деле я вовсе не собираюсь становиться контрабандистом, вы и сами это знаете! Да и ходил я с ними всего лишь несколько раз. Считайте это военными учениями – побывать на чужой земле, как если бы сейчас шла война между Испа­нией и Францией!

При этих словах отец вспыхнул и даже чуть пристукнул по столу кулаком.

– Да поймите же, наконец, Исаак! – воскликнул он. – Для каждого де Порту нет ничего более опасного, чем появление на испанской территории! Если вы случайно попадетесь в руки испанцев… – Тут он замолчал, а я с удивлением обнаружил на его лице, обычно бесстрастном, признаки сильнейшего волнения. – Обещайте мне, – сказал отец, несколько успокоившись. – Обещайте, что никогда, какой бы жизненный путь вы ни избрали, никогда нога ваша не ступит на землю Испании!

Его вспышка показалась мне столь странной и даже пугающей, что я немедленно дал такое обещание, хотя отец ничего мне толком не объяснил. Понимая это, он лишь добавил, выделяя каждое слово:

– В Испании любого члена нашей семьи подстерегает смертельная опасность совершенно особого рода. Наберитесь терпения, когда-нибудь я объясню вам причину.

– Прочтите вот это. – Отец бросил мне сложенный вдвое плотный лист, лежавший сверху.

Я осторожно развернул его. Это оказался некий документ, называвшийся «Письмо о натурализации». Говорилось в нем о предоставлении права на проживание в землях французской короны семье португальского купца Авраама де Порту. Подписано было королем Генрихом IV и заверено красной сургучной печатью.

Документ выпал у меня из рук. Купец? Мой отец – купец? Даже не придворный кулинар? Это не укладывалось в голове. Он был прекрасным наездником, отличным стрелком, блестяще фехтовал на шпагах и рапирах (так уверял г-н Паре, а он в этом знал толк). Я скорее готов был представить себе Авраама де Порту во главе идущих в атаку войск, нежели в лавке со штукой сукна. Не веря собственным глазам, я еще раз перечел письмо. Теперь мое внимание остановилось на слове «португальский». Португальский купец? Я знал, что наша фамилия указывала на португальское происхождение, но мне никогда не приходило в голову, что мой отец родился не в Гаскони и вообще – не во Франции.

И тут я вспомнил удививший меня язык, на котором беседовали родители, оставшись наедине. Видимо, в голове моей царила полная неразбериха, потому что спросил я именно об этом – как будто более важных вопросов сейчас не существовало.

Отец неожиданно засмеялся. Ответ его поверг меня в еще большее смущение:

– Нет, это не португальский. Это язык испанских и португальских евреев. Он называется «ладино» или «джудесмо». Некогда на нем говорили мои и ваши предки.

Видимо, выражение лица моего стало очень глупым, потому что он снова рассмеялся и сказал:

– Исаак, силой и сноровкой вы пошли в меня – в молодости я был таким же. Разве что не таскал на плечах несчастного теленка. Но вот с наблюдательностью и сообразительностью, друг мой, дело обстоит гораздо хуже. А она, кстати, совсем не помешала бы вам, какое бы жизненное поприще вы себе ни избрали. Разве вы когда-нибудь видели на нашем обеденном столе свинину? Разве вы когда-нибудь видели, чтобы я по субботам работал? Неужели вы не обращали внимания на две свечи, которые всегда зажигала на заходе солнца в канун субботы ваша мать, а после ее кончины – я?

Голова у меня пошла кругом.

Мы спустились по лестнице и оказались в небольшом помещении, находившемся, как я понял, прямо под часовней. Портьера не впускала сюда солнечные лучи, и в колеблющемся пламени свечи смутно угадывались некоторые детали обстановки. У стены находился небольшой помост с пюпитром, далее – прикрытый тканью шкаф. Ткань была расшита золотыми нитями, блестевшими даже в слабом свете. Таким же тусклым золотом отсвечивали корешки нескольких толстых книг, лежавших стопкой у шкафа.

Я смотрел во все глаза, боясь отпустить перила. Воздух, казалось, был наполнен приторным запахом ладана, к которому явственно примешивались незнакомые мне благовония. Эти ароматы вызывали тревожное ощущение куда больше, чем сама обстановка.

– Не бойтесь, Исаак, пройдите сюда, – сказал отец. Я подчинился, сделал шаг и снова остановился. Звук шагов оказался неожиданно громким. Посмотрев под ноги, я увидел, что пол здесь был засыпан ровным слоем песка. – Песок на полу – старая традиция, – пояснил отец, почему-то понижая голос. – Иудейские богослужения в Испании были запрещены, а доносчиков хватало. Поэтому евреи устраивали тайные синагоги в подвалах своих домов. На пол насыпали песок – и в самой синагоге, и особенно в коридоре, который к ней вел. Если приходил кто-то незваный, его шаги сразу были слышны, собравшиеся могли, загасив свечи, укрыться от посторонних глаз. Здесь эта предосторожность не имеет никакого смысла, потому и запасного выхода из этого подземелья нет, но традиция сохраняется более двухсот лет. Я давно хотел показать вам эту синагогу – семейную синагогу де Порту.

Может показаться странным, что слово «евреи» не вызывало у меня воспоминаний о великих древних царях, воинах, пророках – хотя я достаточно долго штудировал Писание под присмотром отца Амвросия. Но нет – Давид, Соломон, Исайя в моем представлении связаны были больше с нынешним христианским миром. Евреями же были ростовщики, торговцы и ремесленники, о которых рассказывали всякие малопривлекательные истории. Впрочем, и их-то, эти истории, я слушал вполуха.

Остановился я лишь на опушке леса, пробежав добрых два лье. Только здесь наконец-то я перевел дух и попытался привести в порядок собственные мысли. Мне это давалось с трудом. Я не хотел быть евреем, не хотел этого позорного положения! И чем больше я думал над словами отца, тем сильнее становилось мое желание бежать. Бежать из этого дома, от этого прошлого. Я понимал, что между мною и службой в королевской гвардии отныне вставала стена темного происхождения. Но в конце концов я надеялся добиться желаемого своими достоинствами! Я прекрасно ездил верхом, стрелял из мушкета и пистолета, фехтовал, плавал и бегал – словом, хорошо владел теми пятью искусствами, которые необходимы мушкетеру. И значит, поступив на военную службу в обычный полк, я буду вполне способен показать себя настоящим солдатом – а там смогу перейти в гвардейскую роту.

ИзменитьУбрать
(0)

– Барселона, – шептал я, – Барселона… Ах, какое красивое название, какой замечательный город… Как это славно, милый Мушкетон, что именно в этом городе тебя надули твои дружки… И какой же ты молодец, Мушкетон, что вспомнил об этом именно сегодня! И именно сегодня рассказал мне об этом…

Словно в ответ на мои слова, Мушкетон всхрапнул с такой силой, что оконное стекло мелко задрожало. Я зажег свечу, положил перед собою полученный приказ и принялся его перечитывать. Арамис оказался прав – любое письменное распоряжение можно исполнить и так, и эдак. И чем лаконичнее приказ, тем больше возможностей он предоставляет. Нужно лишь продумать все тщательно.

– «Предписываю, – читал я вполголоса, – предписываю господину Портосу, кадету роты барона Дезэсара, взять под стражу ростовщика еврея Исаака Агасферуса Лакедема, проживающего в собственном доме на улице Кассет. Означенного ростовщика, а также его жену и дочь, проживающих в том же доме, также взять под стражу. Исаака Агасферуса Лакедема, Сюзанну Лаке­дем и Рашель Лакедем господин Портос должен препроводить в специально предназначенном для этого экипаже из Парижа в Барселону. В Бар­се­лоне арестованных надлежит передать представителям городских властей».

Стремительная подпись первого министра венчала этот текст, который г-н Портос вскоре мог повторить наизусть и даже указать – где и какие царапины оставило перо на бумаге.

Я чувствовал себя словно в лихорадке. Тело сотрясала крупная дрожь, а руки отказывались слушаться. О, какую опасную игру я сейчас затевал! Как глубоко старался я запрятать свои планы – даже от самого себя. Как будто боялся, что даже во мне самом, в душе моей таится шпион, который способен раскрыть тайну его высокопреосвященству или святой инквизиции.

Вместе с тем – и это удивляло меня самого – я не испытывал никакого страха перед будущим. И возбуждение, охватившее меня, причиной имело отнюдь не страх, а азарт. Сладковатый аромат горячего воска кружил голову, и от того азарт обретал болезненную окраску, а тени, качавшиеся по стенам спальни, становились все более причудливыми.

Не скажу, чтобы я побаивался отца, но в его присутствии всегда испытывал некоторый трепет. Когда я вошел, он коротко кивнул и спросил – по обыкновению, не повышая голоса:

– Вчера я искал вас весь день. Соблаговолите ответить, где вы находились и почему вернулись поздно?

Я принялся рассказывать приготовленную заранее историю о поездке к друзьям в окрестности Тарба. Отец слушал меня с непроница­емым лицом. Когда фантазия моя исчерпалась, он заметил:

– Впредь, когда вы надумаете мне лгать, Исаак, постарайтесь придумать что-нибудь более правдоподобное. Придумывать нужно заранее. Ведь вы же знали, что я буду вас расспрашивать. И, главное, не путайтесь с названиями. Если бы вы путешествовали так, как рассказываете, то загнали бы лошадь еще по дороге туда и вернулись бы пешим. Между тем ваш любимый Вулкан стоит в конюшне и прекрасно себя чувствует. По-моему, он и вчера весь день пробыл там. У вас появилась новая лошадь?

Я покраснел и пробормотал что-то невразумительное. Некоторое время отец молча смотрел на меня. Я покраснел еще больше. Он чуть пристукнул своей тростью и принялся меня отчитывать – холодным бесстрастным тоном.

– Я рассчитывал на то, что вы изберете себе профессию достойную и уважаемую, а именно – нотариуса, – сказал он. – Тем более что ваш брат Ге­деон готов оказать вам всяческое содействие и составить протекцию. Но согласитесь, странно видеть, как человек, готовящийся стать ­охра­ни­телем и знатоком законов, сам нарушает оные и водит компанию с настоящими преступниками!

На этот упрек мне нечего было сказать. Дей­ст­ви­тель­но, вчерашний день и часть сегодняшней ночи я провел с теми, кого отец называл преступниками, – с местными контрабандистами. Правда, я не участвовал в походе... Вместе с тремя ровесниками я встречал тех, кто благополучно вернулся из Бас­ко­нии, а потом праздновал с ними удачную операцию и даже получил небольшую долю за трех­ча­со­вое стояние в зарослях – четыре пистоля.

Что поделаешь – с ними мне было веселее, чем с чопорными родственниками или добрейшим, но донельзя скучным отцом Амвросием. Я не только выступал в качестве «часового» при их возвращении, но несколько раз и сам участвовал в походах. Крутые горные тропы в Страну басков, опасные встречи с тамошними грабителями или еще более опасная возможность столкновения с испанскими патрулями – все это привлекало меня, разумеется, вовсе не возможностью разбогатеть; я хотел проверить себя, крепость своей руки, стойкость духа.

…трое моих друзей (Андижос в их числе) и предложили мне увлекательное приключение в Пиренеях – по испанскую сторону границы. Я с радостью согласился, весьма смутно представляя себе, о чем идет речь. И уж конечно, мне в голову не приходило, что за всем этим кроется нечто преступное. Рискованное – да, это я понимал. Но и только.

Я надолго запомнил эту первую вылазку в Страну басков. До сих пор мне не известно, что представляла собою поклажа ослов и мулов, которых мои друзья и их старшие сотоварищи вели по опасным горным тропам.

Несмотря на опасность, я продолжал время от времени участвовать в делишках контрабандистов. Не деньги, понятное дело, привлекали меня в этом малопочтенном занятии (хотя благодаря этому я стал более независимым в средствах). Куда больше кружили мне голову именно риск – и, конечно, уважение отчаянных малых, ставших моими товарищами. Да и некоторым вещам я научился именно у них – например, неслышно проходить в двух шагах от патруля или метать нож в цель, опережая выстрел из мушкета. Все это впоследствии пригодилось мне на военной службе.

В то же время я понимал, что отец прав – негоже отпрыску семьи де Порту якшаться с преступниками. И тем не менее молодое упрямство взяло верх, и я заявил после долгой паузы:

– Прежде всего, отец, я не нарушаю законы. Мои знакомые – да, они действительно не в ладах с властями, хотя иной раз их поведение можно если не оправдать, то понять. Но я – я всего лишь сопровождаю их в горных походах. На самом деле я вовсе не собираюсь становиться контрабандистом, вы и сами это знаете! Да и ходил я с ними всего лишь несколько раз. Считайте это военными учениями – побывать на чужой земле, как если бы сейчас шла война между Испа­нией и Францией!

При этих словах отец вспыхнул и даже чуть пристукнул по столу кулаком.

– Да поймите же, наконец, Исаак! – воскликнул он. – Для каждого де Порту нет ничего более опасного, чем появление на испанской территории! Если вы случайно попадетесь в руки испанцев… – Тут он замолчал, а я с удивлением обнаружил на его лице, обычно бесстрастном, признаки сильнейшего волнения. – Обещайте мне, – сказал отец, несколько успокоившись. – Обещайте, что никогда, какой бы жизненный путь вы ни избрали, никогда нога ваша не ступит на землю Испании!

Его вспышка показалась мне столь странной и даже пугающей, что я немедленно дал такое обещание, хотя отец ничего мне толком не объяснил. Понимая это, он лишь добавил, выделяя каждое слово:

– В Испании любого члена нашей семьи подстерегает смертельная опасность совершенно особого рода. Наберитесь терпения, когда-нибудь я объясню вам причину.

– Прочтите вот это. – Отец бросил мне сложенный вдвое плотный лист, лежавший сверху.

Я осторожно развернул его. Это оказался некий документ, называвшийся «Письмо о натурализации». Говорилось в нем о предоставлении права на проживание в землях французской короны семье португальского купца Авраама де Порту. Подписано было королем Генрихом IV и заверено красной сургучной печатью.

Документ выпал у меня из рук. Купец? Мой отец – купец? Даже не придворный кулинар? Это не укладывалось в голове. Он был прекрасным наездником, отличным стрелком, блестяще фехтовал на шпагах и рапирах (так уверял г-н Паре, а он в этом знал толк). Я скорее готов был представить себе Авраама де Порту во главе идущих в атаку войск, нежели в лавке со штукой сукна. Не веря собственным глазам, я еще раз перечел письмо. Теперь мое внимание остановилось на слове «португальский». Португальский купец? Я знал, что наша фамилия указывала на португальское происхождение, но мне никогда не приходило в голову, что мой отец родился не в Гаскони и вообще – не во Франции.

И тут я вспомнил удививший меня язык, на котором беседовали родители, оставшись наедине. Видимо, в голове моей царила полная неразбериха, потому что спросил я именно об этом – как будто более важных вопросов сейчас не существовало.

Отец неожиданно засмеялся. Ответ его поверг меня в еще большее смущение:

– Нет, это не португальский. Это язык испанских и португальских евреев. Он называется «ладино» или «джудесмо». Некогда на нем говорили мои и ваши предки.

Видимо, выражение лица моего стало очень глупым, потому что он снова рассмеялся и сказал:

– Исаак, силой и сноровкой вы пошли в меня – в молодости я был таким же. Разве что не таскал на плечах несчастного теленка. Но вот с наблюдательностью и сообразительностью, друг мой, дело обстоит гораздо хуже. А она, кстати, совсем не помешала бы вам, какое бы жизненное поприще вы себе ни избрали. Разве вы когда-нибудь видели на нашем обеденном столе свинину? Разве вы когда-нибудь видели, чтобы я по субботам работал? Неужели вы не обращали внимания на две свечи, которые всегда зажигала на заходе солнца в канун субботы ваша мать, а после ее кончины – я?

Голова у меня пошла кругом.

Мы спустились по лестнице и оказались в небольшом помещении, находившемся, как я понял, прямо под часовней. Портьера не впускала сюда солнечные лучи, и в колеблющемся пламени свечи смутно уг

адывались некоторые детали обстановки. У стены находился небольшой помост с пюпитром, далее – прикрытый тканью шкаф. Ткань была расшита золотыми нитями, блестевшими даже в слабом свете. Таким же тусклым золотом отсвечивали корешки нескольких толстых книг, лежавших стопкой у шкафа.

Я смотрел во все глаза, боясь отпустить перила. Воздух, казалось, был наполнен приторным запахом ладана, к которому явственно примешивались незнакомые мне благовония. Эти ароматы вызывали тревожное ощущение куда больше, чем сама обстановка.

– Не бойтесь, Исаак, пройдите сюда, – сказал отец. Я подчинился, сделал шаг и снова остановился. Звук шагов оказался неожиданно громким. Посмотрев под ноги, я увидел, что пол здесь был засыпан ровным слоем песка. – Песок на полу – старая традиция, – пояснил отец, почему-то понижая голос. – Иудейские богослужения в Испании были запрещены, а доносчиков хватало. Поэтому евреи устраивали тайные синагоги в подвалах своих домов. На пол насыпали песок – и в самой синагоге, и особенно в коридоре, который к ней вел. Если приходил кто-то незваный, его шаги сразу были слышны, собравшиеся могли, загасив свечи, укрыться от посторонних глаз. Здесь эта предосторожность не имеет никакого смысла, потому и запасного выхода из этого подземелья нет, но традиция сохраняется более двухсот лет. Я давно хотел показать вам эту синагогу – семейную синагогу де Порту.

Может показаться странным, что слово «евреи» не вызывало у меня воспоминаний о великих древних царях, воинах, пророках – хотя я достаточно долго штудировал Писание под присмотром отца Амвросия. Но нет – Давид, Соломон, Исайя в моем представлении связаны были больше с нынешним христианским миром. Евреями же были ростовщики, торговцы и ремесленники, о которых рассказывали всякие малопривлекательные истории. Впрочем, и их-то, эти истории, я слушал вполуха.

Остановился я лишь на опушке леса, пробежав добрых два лье. Только здесь наконец-то я перевел дух и попытался привести в порядок собственные мысли. Мне это давалось с трудом. Я не хотел быть евреем, не хотел этого позорного положения! И чем больше я думал над словами отца, тем сильнее становилось мое желание бежать. Бежать из этого дома, от этого прошлого. Я понимал, что между мною и службой в королевской гвардии отныне вставала стена темного происхождения. Но в конце концов я надеялся добиться желаемого своими достоинствами! Я прекрасно ездил верхом, стрелял из мушкета и пистолета, фехтовал, плавал и бегал – словом, хорошо владел теми пятью искусствами, которые необходимы мушкетеру. И значит, поступив на военную службу в обычный полк, я буду вполне способен показать себя настоящим солдатом – а там смогу перейти в гвардейскую роту.

– Барселона, – шептал я, – Барселона… Ах, какое красивое название, какой замечательный город… Как это славно, милый Мушкетон, что именно в этом городе тебя надули твои дружки… И какой же ты молодец, Мушкетон, что вспомнил об этом именно сегодня! И именно сегодня рассказал мне об этом…

Словно в ответ на мои слова, Мушкетон всхрапнул с такой силой, что оконное стекло мелко задрожало. Я зажег свечу, положил перед собою полученный приказ и принялся его перечитывать. Арамис оказался прав – любое письменное распоряжение можно исполнить и так, и эдак. И чем лаконичнее приказ, тем больше возможностей он предоставляет. Нужно лишь продумать все тщательно.

– «Предписываю, – читал я вполголоса, – предписываю господину Портосу, кадету роты барона Дезэсара, взять под стражу ростовщика еврея Исаака Агасферуса Лакедема, проживающего в собственном доме на улице Кассет. Означенного ростовщика, а также его жену и дочь, проживающих в том же доме, также взять под стражу. Исаака Агасферуса Лакедема, Сюзанну Лаке­дем и Рашель Лакедем господин Портос должен препроводить в специально предназначенном для этого экипаже из Парижа в Барселону. В Бар­се­лоне арестованных надлежит передать представителям городских властей».

Стремительная подпись первого министра венчала этот текст, который г-н Портос вскоре мог повторить наизусть и даже указать – где и какие царапины оставило перо на бумаге.

Я чувствовал себя словно в лихорадке. Тело сотрясала крупная дрожь, а руки отказывались слушаться. О, какую опасную игру я сейчас затевал! Как глубоко старался я запрятать свои планы – даже от самого себя. Как будто боялся, что даже во мне самом, в душе моей таится шпион, который способен раскрыть тайну его высокопреосвященству или святой инквизиции.

Вместе с тем – и это удивляло меня самого – я не испытывал никакого страха перед будущим. И возбуждение, охватившее меня, причиной имело отнюдь не страх, а азарт. Сладковатый аромат горячего воска кружил голову, и от того азарт обретал болезненную окраску, а тени, качавшиеся по стенам спальни, становились все более причудливыми.


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №157 > МУШКЕТЕР
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 01:33:29
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Всемирный клуб одесситов Dr. NONA Jerusalem Anthologia