БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №159 > БРОД ДЛЯ КАФКИ
В номере №159

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

БРОД ДЛЯ КАФКИ
Ольга КСЕНДЗЮК

Прага в начале 20 века кипением культурной жизни напоминала ведущие европейские столицы – Берлин, Вену, Париж.

Здесь жили и работали писатели Франц Кафка, Райнер-Мария Рильке, Густав Майринк, Франц Верфель, художники Альфонс Муха и Франтишек Купка, читали лекции Рудольф Штайнер, Адольф Адлер, Аль­берт Эйнштейн, выступал Густав Малер… В оживленном, динамичном, многоязычном городе возник уникальный литературный сплав. «Прага жила… в таком чешско-немецко-еврейском треугольнике. На самом деле это было чешско-немецкое сосуществование, а еврейская культура была на обеих сторонах, часто посередине, являясь определенным мостом». (Т. Краус, 420on.cz)

Одним из центров притяжения в этом напряженном, интенсивном духовном поле довоенной Праги стал Макс Брод (1884, Прага, – 1968, Тель-Авив).

Это был человек на редкость разносторонний: писатель, философ, сионист, театральный критик, музыковед, переводчик, драматург, автор более 80 книг, статей и эссе. На русский язык переведено немногое: роман «Реувени, князь иудейский», интересные мемуары «Пражский круг» и работы о Кафке1 – одной из ключевых фигур литературного процесса 20 века. Сложилось так, что прежде всего Макс Брод останется в истории культуры именно другом будущего знаменитого писателя, его первооткрывателем, издателем, биографом и исследователем его творчества.

Впервые они встретились 23 октября 1902 г. в Праге, в немецком университете Карла-Фер­ди­нанда2. Оба учились на факультете права. Кафка был на год старше. Брод состоял в студенческой ассоциации, где было много еврейской молодежи. Иногда студенты выступали с докладами. В тот день 18-летний Макс читал лекцию о философии Шо­пен­гау­эра. По словам Стефана Цвейга, он был «невысокий, стройный и безгранично скромный». Никто не догадывался, что в детстве Макс страдал искривлением позвоночника (осложнение после перенесенных болезней) и одно время носил жесткий корсет.

После лекции Кафка – высокий, худощавый, элегантный – подошел познакомиться с Бродом. Остаток дня молодые люди провели в прогулках и бурных спорах о Ницше, Шопенгауэре и многом другом, что волновало их умы.

Так началась дружба. Они виделись почти каждый день, вместе посещали литературные салоны, философские кружки, затевали дискуссии. Брод помог Кафке подготовиться к устному экзамену на диплом юриста. Франц стал частым гостем в доме родителей Макса, где познакомился со своей будущей невестой Фелицией Бауэр. Брат Макса, Отто3, тоже приятельствовал с Кафкой и нередко составлял ему компанию в различных поездках. Тогда невроз еще не взял верх над Францем, и в его письмах нередки упоминания прогулок по лесу, плавания, танцев, знакомств с барышнями, – нормальная повседневная жизнь. Макс пишет, что Франц, при всей его болезненной застенчивости, в компаниях становился остроумным, ироничным, обаятельным и неизменно привлекал к себе внимание.

После университета Кафка некоторое время служил чиновником в страховом обществе, а Брод – в почтовом ведомстве. Одного работа тяготила, другой относился к ней с присущей ему легкостью. Куда важнее для обоих было то, что они стали ядром так называемого «Закрытого Пражского круга» («Der enge Prager Kreis») – неформального объединения молодых еврейских интеллектуалов, писавших на немецком языке. Туда входили также Феликс Вельч4 и Оскар Баум5. Вельч и Брод были знакомы по монастырской школе, где для еврейских детей были организованы специальные уроки, которые вел раввин. (Л. Кацис, lechaim.ru)

Многолетняя дружба и поддержка Макса были очень значимы для Франца. Уязвимый, тревожный, депрессивный Кафка, который писал: «…у меня даже с самим собой мало общего», – нуждался в устойчивом, общительном, жизнерадостном Максе. А Брод восхищался глубиной и оригинальностью натуры Кафки, называл его «одновременно мудрецом и ребенком». «Мы дополняли друг друга, – считал он, – и в нас было много того, что мы могли друг другу дать». Ему Кафка доверял свои семейные и душевные драмы, ему написал множество писем, составивших позднее отдельный том, с ним размышлял о творчестве, любви, еврействе, сексуальности, даже о своих недомоганиях.

В более зрелые годы друзья стали обнаруживать, что их отношения не столь уж радужны, душевная общность не абсолютна (в 1914 г. Кафка заметил в дневнике: «Макс меня не понимает, а когда он думает, что понимает, то он неправ»), а попытки совместного творчества не особенно удачны. Они пробовали вдвоем сочинить роман «Рихард и Самуэль», но результаты Кафке совсем не понравились, а жертвовать из-за этого дружбой никто не хотел.

Именно здесь, мне кажется, проявилась та особенность, из-за которой через много лет будут критиковать не только романы Брода, но и написанную им биографию Кафки и книги о его творчестве.

Двое друзей сильно разошлись в эстетике, поэтике, стилистике. Кафка был абсолютно современным, как сказал кто-то – «обжигающе актуален». А это и есть одна из примет гениальности. Раскрыв сейчас его любую книгу, мы не ощутим ни малейшей архаичности. Он весь принадлежал 20 веку – с его грядущей деперсонализацией, экзистенциальной опустошенностью, безликостью толпы, технологиями массового уничтожения и трагичным молчанием Б-га. За Кафкой последовали Джойс, Пруст, Беккет, Камю, Сартр, Виан, Фриш, Маркес, Борхес – весь этот мощный поток принципиально нового дискурса.

ИзменитьУбрать
(0)

А прагматичный Макс в прозе был классиком и романтиком – добротным, искренним и несколько старомодным. К сожалению, большая часть его книг не выдержала испытания временем. Они с Кафкой просто не могли стать соавторами: их встреча на бумаге была куда менее вероятна, чем «случайная встреча зонтика и швейной машинки»6.

Отсюда та субъективность образа Кафки, в которой часто упрекали Брода, отсюда стыдливое умолчание об одних вещах (Брод при публикации удалял из дневников друга чересчур личные пассажи) и преувеличение других, отсюда излишний мелодраматизм и пафос, и несколько односторонний подход в бродовских интерпретациях творчества Кафки. Соглашусь с Миланом Кундерой:

«Брод был блестящим интеллектуалом, наделенным исключительной энергией; благородный человек, готовый сражаться за других; его привязанность к Кафке была искренней и бескорыстной. Беда заключалась лишь в его художественной ориентации: человек идеи, он не знал, что значит быть одержимым формой; …он ничего не понимал в модернистском искусстве».

Среди произведений Брода наиболее известны 20 романов. Самые значительные: «Еврейки» (1911), «Арнольд Беер: судьба еврея» (1912), «Путь Тихо Браге к Б-гу» (1916), «Реубени, князь иудейский» (1925). Написанные еще до отъезда из Чехословакии, они «показывают интерес к национальным и религиозным корням. Все его произведения и публицистику пронизывает мысль, что иудаизм, представляя собой "чудо этого мира", является решающей ступенью на пути человека к совершенству, в отличие от "продолжения этого мира" в язычестве и "его отрицания" в христианстве. Эта мысль выдвигается и в известной философской работе Брода "Язычество, христианство, иудаизм"» (1921)». (ruslo.cz)

Несколько забегая вперед, приведу любопытное рассуждение израильского исследователя А. Брахера: «Как самостоятельный автор Брод исчез не только из общественного сознания… но также и из сознания сугубо литературной общественности. Он сошел на нет вместе с Центральной Европой, симптоматический образ которой он собой представлял. Ее политическое устройство… было разрушено первой мировой войной, ее культурная жизнь погибла во вторую мировую, а тлеющие останки были окончательно погребены во время «холодной войны» и под игом коммунистических режимов <…> будучи немецким (немецкоязычным) писателем, живущим в славянском окружении, Брод принадлежал к той немецкой культурной стихии, которая вплоть до 1945 г. действовала на пространстве между Германией и Россией, но после ужасов второй мировой войны была почти полностью истреблена…» (lechaim.ru)

*

Но вернемся в довоенную Прагу.

В 1920-е годы критические статьи Макса Брода задавали тон в литературной и театральной Праге. После премьеры спектакля зал замирал в ожидании реакции Брода. В Праге он публиковался во всех немецкоязычных газетах и журналах. Обладая фантастической энергией, он мог работать по 20 часов в сутки.

Первая книга Брода «Замок Норнепигге» вышла, когда ему было 24 года. Берлинская критика приняла этот роман как «превосходный образец экспрессионизма». Романы и эссе Брода были известны каждому, кто читал на немецком, в Чехословакии, Германии и Австрии. По уровню популярности в тот период его сравнивают с Томасом Манном.

При этом литературоведы, например, германист Г. Вассонь, считают причиной его успеха не столько талант, сколько то, что он «писал о вещах, занимающих умы людей того времени. В особенности, о вещах, волновавших тогда евреев. …например, о самоопределении нации. Сюжетом его книг мог быть и роман между немецким мужчиной и чешской женщиной…» (svoboda.org)

У Брода был и другой, более яркий дар – коммуникатора и менеджера, как мы сегодня бы сказали. «Его стратегией было – быть везде и повсюду. Он знал всех сколько-нибудь известных людей. Он был знаком с Томасом Манном и с Артуром Шнитцлером. Он умел выстроить и поддерживать нужные контакты». (svoboda.org) Даже с Эйнштейном, во время его краткого профессорства в Карловом университете, Макс свел знакомство и, по свидетельствам современников, порой аккомпанировал на фортепиано великому физику, когда тот играл на скрипке. (Макс был способным пианистом, как и его брат Отто.) По словам Эйнштейна, Брод умел понять человеческую душу.

Свои возможности Макс щедро использовал для блага других. Он умел распознать чужой талант и не жалел усилий, чтобы извлечь его на свет. Брод фактически заставил своего издателя в Вене опубликовать Оскара Баума. Сразу уловил великолепие гашековского «Швейка», расхвалил роман в немецких газетах и вместе с Ган­сом Рейманом подготовил версию для теат­ральной постановки.

Среди тех, кому Брод помогал, используя свое влияние и связи, – писатели Роберт Вальзер, Франц Верфель, композитор Леош Яначек и другие. Брод перевел либретто нескольких опер Яначека и других чешских композиторов на не­мец­кий, написал ряд эссе о чешской музыке. Переписка Брода со многими современниками до сего дня не опубликована полностью.

Что же касается Франца Кафки, то мучительный внутренний конфликт заставлял его долго скрывать свои литературные труды. Макс Брод, ознакомившись с его ранним творчеством, осознал масштабы этого явления и всячески пытался воодушевить друга, уговаривал продолжать литературную работу, познакомил с молодым издателем Куртом Вольфом. Кафка же соглашался на публикации весьма неохотно. Все же несколько сборников рассказов были напечатаны.

Их отношения стали охладевать, когда Брод в 1913 г. женился на переводчице Эльзе Тауссиг и примерно в те же годы увлекся сионистским движением, стал членом и одним из организаторов чехословацкого Национального совета евреев. Он вел переговоры с президентом Масариком, добиваясь признания еврейской нации в рамках новой конституции Чехословацкой республики. (praga-praha.ru) У Кафки к сионизму и вообще к еврейству отношение было неоднозначным.

Но их близкие дружеские отношения продолжалась до самой смерти Кафки в 1924 г.

*

Можно по-разному относиться к истории этой насыщенной дружбы и ко всем дальнейшим событиям. Кто-то находит в жизни Брода спекуляцию на известных именах, кто-то усматривает попытку попасть в соавторы к более талантливому товарищу, или, тоньше, компенсировать свою посредственность, становясь сподвижником знаменитостей.

Потомки явно несправедливы к этому человеку. Посредственностью Макса Брода уж точно не назовешь. Он был многогранной личностью, обладал энергией и предприимчивостью, не без того, – и к тому же умел быть другом. Тер­пели­вым, преданным, небезразличным. И как-то непохоже, чтобы он мечтал «проехаться» на чужой славе. Быть может, мы просто отвыкли от бескорыстия и душевной щедрости?

В найденном после смерти Кафки письме ясно сказано: «Дорогой Макс, моя последняя просьба: все, что я оставил позади себя, сожги непрочитанным». Брод твердо отказался сделать это. Напротив, он сохранил рукописи и принял решение о публикации. Многие материалы были не окончены и разрознены (в частности, роман «Замок»), и Брод отредактировал их по собственному разумению.

В 1925-26 гг. изданы «Процесс», «Замок», «Америка», в 1931 г. – сборник неизданных рассказов «На строительстве китайской стены», в 1935 г. – собрание сочинений (включая дневники), в 1958 г. – письма.

В 1937 г. Брод выпустил биографию Кафки, переведенную практически на все мировые языки и вызвавшую много яростной полемики, как и последующие его работы, которые критиковали, например, за «очевидную ангажированность автора и присвоенное им монопольное право на истинное толкование». (Т. Аникина, ruslo.cz) А ему непросто далась эта книга: «…через четыре года после смерти Кафки я чувствовал, что не могу написать его объективную биографию. Только сейчас, когда после его кончины минуло уже тринадцать лет, я чувствую себя способным это сделать. Когда Франца не стало, я все равно продолжал с ним жить. Он существовал в своих правдивых словах, я точно знал, что он скажет в той или иной ситуации, что он подумает о том или другом…»

Макс сожалел о слишком ранней смерти друга: «…все это представляется только случайной добычей, чрезвычайно малой в сравнении с тем, чего лишила нас судьба в виде ранней смерти Кафки. Чтобы оценить все, нужно постоянно иметь в виду и то, что осталось в набросках, не обретя законченных очертаний…»

Этически ситуация с нарушенным завещанием и впрямь сложна. Но если бы Брод исполнил саморазрушительное желание Кафки и сжег оставленные ему рукописи, как это сделала последняя возлюбленная Кафки, Дора Диамант, которой досталась другая часть его бумаг, – то мир никогда не узнал бы гениального писателя. Страсть Макса открывать миру культурные ценности оказалась сильнее. Его поддержал Герман Гессе: «Брод совершил этот шаг после серьезной душевной борьбы, и мы имеем все основания быть ему благодарными за этот поступок».

История документального наследства Макса Брода – рукописей Кафки – недавно получила продолжение.

Значительную часть рукописей Франца Кафки Брод передал в библиотеку Бодлейн в Оксфорде (Великобритания). Оставшееся он завещал своему личному секретарю Эстер Хоффе. Он просил ее «опубликовать произведения и гарантировать, что литературное наследие Кафки будет храниться в подходящем месте».

В 1988 г. на аукционе Сотбис Эстер продала оригинал рукописи «Процесс» за 1 млн фунтов стерлингов, несмотря на напоминание генерального прокурора Израиля о том, что «в соответствии с волей Макса Брода она не должна распоряжаться бумагами подобным образом». Национальная библиотека Израиля впоследствии безуспешно пыталась вытребовать рукопись у немецкого литературного архива в Марбахе.

После смерти Эстер в 2007 г. литературная коллекция Кафки перешла в руки ее дочерей Евы Хоффе и Рути Вислер. Ценные рукописи они хранили в обыкновенном банковском сейфе. Суд дважды предписывал сестрам открыть банковские архивы, однако этого не было сделано. Ева пыталась обжаловать судебное решение.

В 2015 г. суд в Израиле постановил, что рукописи Кафки должны быть изъяты из частного владения и переданы Израильской национальной библиотеке. Таким образом, суд поставил точку в одном из самых долгих и запутанных разбирательств, происходивших вполне в «кафкианском духе». Драгоценные рукописи будут не только храниться в целости, но и станут достоянием широкой общественности – их оцифруют и выложат в интернет. (pravo.ru)

«Рукописи не горят, – пишет украинский исследователь Павел Воронков, – …и вскоре опубликуют все, включая самое личное и самое тайное. Так хочет век, в котором мы живем. Макс Брод предпочел литературу почитанию. Но кто сегодня захотел бы упрекнуть его за это?» (lib.misto.kiev.ua)

*

О предвоенной Праге Брод писал: «Я видел приближение беды. …У меня оставалось все меньше времени на споры, так как я работал в первую очередь ради того, чтобы спасти все возможное, иными словами, все, что желало быть спасенным в Страну Израиля».

Макс Брод вместе с женой успел покинуть оккупированную Прагу практически в пос­лед­ний момент. В 1939 г. они поселились в Тель-Авиве.

Брод стал литературным консультантом театра «Ѓабима» и продолжал работу музыкального критика. Выпустил книгу «Музыка Израиля» (1951) – о становлении израильской музыки и еврейских элементах в музыке Мендельсона и Малера. Вместе с Ш. Шаломом написал драму на иврите «Саул, царь израильский». Музыкальные произведения Брода включают квинтет «Еврейский реквием», песни, этюды для рояля и израильские танцы.

Его биографические работы о Генрихе Гейне, о композиторах Адольфе Шрайбере, Леоше Яначеке и др. высоко ценят специалисты.

В конце 40-х гг. вышли романы «Галилей в заточении» и «Унамбо» (о войне Израиля за независимость).

Макс Брод умер в год крушения «Пражской весны». Ему приписывают не слишком похожее на него высказывание: «Человек мало что делает из любви, довольно многое – из ненависти, но большую часть – из равнодушия». Однако равнодушия в его жизни было меньше всего.


1«О Франце Кафке» и «Франц Кафка: узник абсолюта».
2Сейчас – Карлов университет, один из старейших в мире.
3Отто Брод (1988-1944) служил в банке. Был одаренным пианистом. Погиб в Аушвице. Сестра, Софи Брод (1892-1963), в замужестве Фридман, эмигрировала в США.
4Феликс Вельч (1884-1964) – философ, публицист, сионист. В 1938 г. эмигрировал с семьей в Палестину.
5Оскар Баум (1883-1941) – писатель, музыкант. С детства страдал слабостью зрения, перешедшей в слепоту.
6Поэт 19 в. Исидор Дюкас (Лотреамон), сказал, что «ничего нет более поэтичного, чем встреча зонтика и швейной машинки на операционном столе». Фраза полюбилась сюрреалистам.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №159 > БРОД ДЛЯ КАФКИ
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 01:51:40
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Всемирный клуб одесситов Еврейский педсовет Jewniverse - Yiddish Shtetl