БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №106 > Земля Сэлинджера
В номере №106

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+2
Интересно, хорошо написано

Земля Сэлинджера
Юлия БЕЛОМЛИНСКАЯ

Я получила Сэлинджера от собственной мамы. Мне было 14. На два года меньше, чем герою его замечательной книги «Над пропастью во ржи». Именно так перевела Рита Райт-Ковалева. Перевела неточно, но гениально. «Над пропастью во ржи» звучит сильнее, чем настоящее название – «Ловец во ржи». На обложке была черно-белая репродукция: «фрагмент картины американского художника Эндрю Уайета», странный мальчик, остриженный под гребенку. Я нырнула в эту книгу и сразу открыла новую страну.

ИзменитьУбрать
(0)

С тех пор «Земля Сэлинджера» – одно из моих постоянных мест пребывания. Вокруг меня многие ребята постарше часто навещали эту землю. Сэлинджер – один из кумиров тогдашней продвинутой молодежи. Он идеально попадал на наше тогдашнее безвременье. На наше чувство духоты и нужду в форточках, на наше желание бунта. Сэлинджер был одной из форточек. Из форточки дуло… Бунтом, анархией, непоняткой… это для активных, для хулиганов. А для пассивных, предпочитающих уход в себя, веяло мягким бризом дзэн-буддизма. В общем, он подходил всем.

В той первой книге была повесть и несколько рассказов. В повести «Над пропастью во ржи» был мальчик из богатой семьи – Холден Колфилд, школьник из частной закрытой школы. А в рассказах появлялась война. Какая-то непонятная война, не вполне ясно, кого с кем. И все время, и в повести и в рассказах – отчуждение героя, непонимание.

Потом была еще тоненькая книжечка из «Библиотечки "Огонька". А там – рассказ «Дорогой Эсме с любовью и всякой мерзостью». Главной в рассказе была тема девочки. Дети, особенно девочки, – это у Сэлинджера такие ангелы, помогающие затравленному обывателями герою.

Для меня его герои были проигравшими. Примером: «как не надо». Убивающий себя Симор Гласс. Или жуткий мальчик-вундеркинд из дзэнского рассказа «Тедди». Который объясняет журналисту, что вот он сейчас, вероятно, умрет, и ему это даже интересно, а насчет мамы-папы… нет, их не жалко. Потому что они не понимают, как все это тут – понарошку…

Это «понарошку» мне совсем не подходило. И родителей Тедди жалко, и мещанскую жену Симора. И еще я, с детства учась быть художником, обиделась за Главного художника Вселенной, раскрасившего мир по своему усмотрению.

Сэлинджер был моей любовью. Но даже в 14 лет я догадалась, что он, скорее, Младший Брат, нежели Учитель.

Потом пришла пора Сэлинджера и для моей дочери. Ей было 13, и она жила в стране, где Сэлинджер введен в школьную программу.

Но моя Полина прочла «Над пропастью во ржи» сперва по-русски. Ту самую книгу, полученную мною от мамы. И мы с ней обсуждали эту книгу. И тогда я впервые сформулировала именно для дочки, что Сэлинджер в роли гуру может быть реально опасен. Буддиста Джона Леннона застрелил человек с книжкой буддиста Джерома Сэлинджера в кармане. И это – не случайность.

Я тогда, предостерегая дочь, заметила у Сэлинджера еще одно: неприятие телесной любви. Тот самый средневековый культ женщины – Девы. Девочки. Нет, не Лолиты. Антилолиты. Алисы. Автор «Алисы» Льюис Кэрролл – «антигумберт». Это же можно сказать и о Сэлинджере.

Я мало что знала тогда о Сэлинджере. Но достаточно, чтобы объяснить Полине, что он хочет любить, он понимает, что надо любить, но он не умеет, не может любить. По какой-то неведомой причине этот человек – инвалид, душевнобольной.

Это не мешает ему быть гением, но Земля Сэлинджера – удивительная и прекрасная – непригодна для жилья. Земля эта ползет, как зыбучий песок. И дом, построенный на ней, непременно рухнет.

И вот передо мной лежит выпущенная «Лимбусом» мемуарная книга «Над пропастью во сне» – голос из рухнувшего дома. «Камелот» – так называет этот дом Маргарет Сэлинджер, дочь писателя и автор мемуаров.

Книга Маргарет – толстенная. Скандальная. В ней оказалось достаточно места для всего: и для внутренних «раскопок» самой Маргарет, сделанных в фирменном стиле жертвы великого учения дедушки Фрейда, и для панорамы американской жизни 60-70-х, старательно нарисованной женским пером, внимательным и многое замечающим. И для совершенно честного изложения биографии Джерома Ди Сэлинджера, для кусочка интереснейших мемуаров именно о нем.

Маргарет пишет, что всю жизнь главным для ее отца был поиск Своих. «Ландсман» – это слово на идише и по-немецки значит «человек из твоей страны». А по-нашему – земляк, земеля, землячок. Землячок – это тот, кто всегда тебя поймет. А сам Джером Ди (Дэвид­) Сэлинджер – кто он? Родом из какой земли? Где его «земели»?

Отец – немецкий еврей. Не из раввинов. Не из скрипачей, не из психоаналитиков. Из лавочников. Из колбасников. Успешная торговля мясом привела его в результате не куда-нибудь, а в Нью-Йорк-город на Парк-авеню. В место компактного проживания богатой белой протестантской Америки. Если бы хотя бы в Бруклин. В привычную еврейскую среду. В смешанную среду. В эмигрантскую.

Но, когда есть деньги снять квартиру на Парк-авеню, снимаешь ее на Парк-авеню. В районе, где поселилась семья, «цветных» не было вообще. А евреев почти не было.

Но если есть деньги отправить сына в дорогую школу – отправляешь его, например, в среднюю школу Макберни – «частное учебное заведение, принадлежащее к Ассоциации молодых христиан». При этом Сэлинджеры – не семья евреев-ассимилянтов, принявших христианство. На следующий год после поступления в эту школу Сэлинджер проходит «бар-мицву». А еще через год мальчик впервые узнает о том, что его мать не является этнической еврейкой, что она – ирландка, принявшая иудаизм ради брака с его отцом. То есть он – полуирландец.

Быть ирландцем или итальянцем в тогдашнем Нью-Йорке было немногим лучше, чем евреем или, не дай Б-г, негром. Все равно для Парк-авеню это был «второй сорт». В любом случае, к 14 годам голова подростка Сэлинд­жера уже до предела заморочена всей этой ситуацией. Вопросы: «Кто я?» и «Где они, мои земляки?» приходят в эту голову и уходят, оставшись без ответа. И все это происходит на фоне предвоенной Америки 30-х. Аме­рики – полного расцвета всех видов расизма.

Люди, хоть немного знакомые с историей этой страны, знают, что перелом в отношениях белых и черных, а также в отношении к евреям, произошел именно во время войны, а точнее, там, на войне. Именно вернувшийся домой солдат, побывавший в рукопашном бою, уже не мог принять раздельные места в автобусе.

– Этот черный парень рядом со мной бежал в атаку – умирать. Почему же ему нельзя теперь сидеть рядом со мной в автобусе?

Именно после войны белые американцы впервые активно начали поддерживать черных в борьбе за равные права. На отношение к евреям, конечно же, больше всего повлиял фашистский вариант «решения вопроса». Но и совместный пуд соли, съеденный на войне, тоже сыграл свою роль.

Но все это случилось позже. А тогда, в 30-е, отец Сэлинджера поселил семью в районе, где найти землячка такому, как Джером Ди, было просто нереально.

Он – красавец парень, высокого роста и с белозубой, вполне голливудской улыбкой, – тем не менее, ощущал себя изгоем. Чужаком. У Сэлинджера, несмотря на ирландскую половинку, вполне жгучая семитская внешность. И нос – как положено жертве «еврейского вопроса».

Итак, Сэлинджер проводит свое отрочество в эпицентре чванливой, антисемитски настроенной белой нью-йоркской знати. Родители мечтают о его поступлении в один из университетов Лиги Плюща. В хороших американских университетах в ту пору существовала процентная норма. Точно такая же, как в царской России, и впоследствии – в нашем Советском Союзе.

Такая норма, безусловно, противоречила американской конституции, с нормой пытались бороться. Но существовало множество обходных путей. В результате молодой человек, все-таки попавший в эти разрешенные «три процента», конечно же, чувствовал себя белой вороной. И ни о каких земляках речи не могло быть.

Сэлинджер возненавидел этот мир – мир Парк-авеню и «плющевых» университетов. А до этого – мир английских частных школ закрытого типа. В конце 10 класса 15-летний Джером Ди переходит в Вэлли-Фордж, военную школу штата Пенсильвания. Эта чисто белая закрытая школа была очередной попыткой мальчика интегрироваться в среду англосаксонского «коренного населения». И именно эта школа стала частичным прообразом школы «Пэнси» в «Над пропастью во ржи».

По окончании Вэлли-Фордж Сэлинджер поступает в Нью-Йоркский университет. Но после первого курса неожиданно уходит оттуда и устраивается массовиком-затейником на круизный корабль.

Вернувшись, он, несмотря на всю свою неприязнь к Лиге Плюща, записывается на писательский семинар в «плющевом» Колумбийском университете. Он уже принял решение стать писателем и такой семинар считает необходимым. И в это время происходит первая публикация: рассказ «Подростки» выходит в нью-йоркском журнале «Стори».

Сэлинджера начинают печатать: у него берут рассказы «Нью-Йоркер» и еще пара известных журналов. Ранние рассказы Сэлинджера – все о том же снобизме, о непонимании, об одиночестве, о человеке, которому трудно вписаться в окружающую среду.

Мы не знаем, каким бы он стал, если бы так и остался там: на Парк-авеню, в уютных аудиториях университета. Наверное, стал бы Успешным Молодым Писателем. Наверное, он нашел бы «своих» в среде прочих Успешных Молодых, поблескивающих очками… Но тут его, по меткому выражению Марины Цветаевой, «схватила за волосы судьба». Мы хорошо знаем эту Судьбу, схватившую многих, костлявую, с косой… челкой и щеточкой усов. С каркающим голосом и романтическим именем Адольф.

Весной 1942 года Сэлинджера призвали в армию. Джером Ди загремел на Вторую мировую войну. И загремел «неподеццки». Рядового Джерома Ди Сэлинджера сунули носом в самое пекло. Прямо в эпицентр Ада. Как выглядит эпицентр Ада – узнать легко. Хотя бы из простой песенки на стихи Редьярда Киплинга:

«Я был в аду сорок дней, и я клянусь,
Там нет ни жаровен, ни чертей,
А только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне…»

Пешим маршем Сэлинджер прошел пол-Европы. Осенью, зимой, весной. Шел, утопая в снегу или в хлюпающей грязи – в ботинках. Но это только ворота Ада – пеший марш. А про настоящий Ад можно узнать из любого описания рукопашного боя…

Итак, рядовой Сэлинджер, 23-х лет. Под номером 32325299… Он заканчивает курсы и становится связистом. Потом подает прошение в школу военных переводчиков и контр­разведчиков. В Англии он проходит специальную подготовку агента контрразведки перед решающим днем высадки союзных войск. Об этом времени – рассказ «Дорогой Эсме…».
Штаб-сержант Сэлинджер высадился на гостеприимный европейский берег в июле 44-го,
в составе Четвертой дивизии двенадцатого пехотного полка. Воевал почти год, до самого 9-го мая 45-го. Ему повезло выжить. Только за первый месяц боев двенадцатый пехотный потерял 76% офицеров и 63% рядовых. Эти цифры говорят о том, какая война досталась Сэлинджеру. В пехоте. В рукопашном бою.

Маргарет Сэлинджер пишет: «…Двенадцатый пехотный только что вышел из рукопашной, освободив город Шербур…» К августу 44-го потери полка были уже 125% от первоначального состава. Дальше полк идет через Францию и Бельгию в Германию. «Идет» – то есть проходит с боями, отвоевывая кровью шаг за шагом.

Наступает осень, а за ней зима, к которой двенадцатый пехотный оказывается совершенно не подготовлен. За месяц боев в Гюртгенском лесу гибнет полторы тысячи человек, но примерно столько же просто замерзает в окопах, полных ледяной воды, – без зимней обуви, без теплых шинелей, без одеял…

Маргарет цитирует слова из благодарности, которую прислал Главный штаб в адрес двенадцатого пехотного: «непредвиденные в такое время года осадки…». Время года – декабрь. Маргарет пишет, что основное бремя войны легло «не на плечи бравых пехотинцев, как отмечено в благодарности, а на их ноги».

В первый день 1945-го Сэлинджеру исполняется двадцать шесть лет. А полк продолжает идти из боя в бой. В апреле их бросают на «зачистку». В обязанность сержанта Сэлин­д­жера входит допрашивать военнопленных и решать их дальнейшую судьбу.

Последнее сражение двенадцатого пехотного произошло 2-го мая…

А дальше выживший Сэлинджер попадает в госпиталь с интересным диагнозом: «боевое переутомление». Звучит вполне политкор­ректно. Но в переводе на человеческий язык значит – «поехал крышей и загремел в дурку». Его собираются демобилизовать. Но Сэлин­джер рвется обратно в строй, и его выписывают. Судя по рассказу «Дорогой Эсме…», все в том же «переутомленном» состоянии.

В рассказе сержант Икс случайно знакомится с 13-летней английской девочкой Эсме, и она желает ему «поскорее обрести способность функционировать нормально». Автор замечает: «Молодой человек был одним из тех, кто, пройдя через войну, не сохранил "способности функционировать нормально"».

Так же, как герой рассказа сержант Икс, сержант Сэлинджер подписывает контракт еще на 6 месяцев гражданской службы. Эта служба – работа с предателями и военными преступниками. Сэлинджер работает как агент американской контрразведки. Он допрашивает людей, подозреваемых в сочувствии нацистам, и выносит им приговоры. Он слушает свидетельства и видит фотографии.

Все мы примерно представляем себе, чего навидался и наслушался молодой Сэлинджер. Примерно. По хронике. По фильму Ромма «Обыкновенный фашизм». По кадрам и фотографиям, которые специальная комиссия психиатров, работавшая с фильмом «Обыкновенный фашизм», сочла возможным «допустить до рядового зрителя»: просмотрела огромное количество материала и сочла возможным к допуску одну десятую часть. Про остальное психиатры вынесли решение: «Людям это видеть нельзя».

Джером Ди Сэлинджер по долгу службы все это, неразрешенное к допуску, видит. Видит уже после того, как побывал в дурке по причине переутомления своей бедной головы. После того, как он из этой дурки, недолечившись, вышел.

И все это приводит к тому, что он оттуда, по сути, так и не вышел. Сэлинджер вернулся со Второй мировой войны человеком слегка свихнувшимся. Человеком, остро нуждающимся в психиатрической помощи, в психологической реабилитации.

А дальше начинается вторая часть этой драмы. Частично описанная самим Сэлинджером. Его герои – выжившие в Аду – возвращаются в мир преуспевающего Большого Нью-Йорка. В мир, где, в сущности, не было войны. Где ее не заметили. В мир, где окружающим, конечно, ясно, что вот этот парень – псих, а с чего он псих – в общем, непонятно. И где он был, что делал последние пару лет – тоже не совсем ясно.

Ну да, солдаты, герои, доблестная Победа нашего американского коллективного Витязя над каким-то там заокеанским коллективным Змей Горынычем, где-то там, в Тридевятом Царстве. И герой должен быть нормальный – сказочный Храбрый Витязь. А тут почему-то –
псих. Героев Сэлинджера тащат к психоаналитикам, обвиняют в неадекватности. Эта тема – основной конфликт серии рассказов о семье Глассов.

В результате его любимый герой Симор Гласс стреляет в себя, доведенный до отчаяния непониманием, невозможностью интегрироваться в мирное послевоенное общество. И, в общем, я его понимаю. Понимаю его нежелание идти к психоаналитику. Потому что человека, прошедшего Ад, вряд ли сможет понять человек, Ада не нюхавший.
В психиатрии существует такое понятие – «группа поддержки», которая объединяет людей с одинаковой психологической проблемой для групповой психотерапии. У всех советских солдат, вернувшихся с войны, эта самая группа поддержки была. И не только у солдат. Она была и у женщин, выдержавших на себе тыл. И у тех, кто пережил плен. И у тех, кто был под оккупацией.

Все послевоенные годы у нас в стране бесконечно писали и говорили об этой Войне. Фильмы, посвященные Войне, без конца шли в кинотеатрах, а с появлением телевидения не сходили с «голубых экранов». Каждому жителю Советского Союза постоянно напоминали о том, что «у нас была Война…». Нас постоянно, ежедневно заставляли вновь и вновь заглядывать туда, в Ад. Чтобы мы не забывали о том, что это было. И каждый раз эта небольшая «экскурсия в Ад» кончалась одним и тем же оптимистическим выводом: «Весь этот наш совместный четырехлетний военно-тыловой Ад кончился Победой. Значит, мы прошли его не зря».

Трудно представить себе более удачный вариант группы поддержки. В течение долгих лет вот этой самой группой поддержки была вся страна. И звучало бесконечное «мы». Именно Война была для жителей Советского Союза главной святыней и главным объединяющим.
Ничего похожего вернувшийся в Нью-Йорк Сэлинджер не встретил. Ветеранские группы поддержки возникли в Америке позднее, во время вьетнамской войны. Вот эта война – война спорная, расколовшая общество на две части, была Америкой активно замечена.
Но Вторая мировая – при всей ее ясности именно с нравственной точки зрения, для американцев – нечто неясное, туманное, размытое в учебниках истории. Не следует забывать, что для нас эта война закончилась знаменем над Рейхстагом, а для Америки – атомным грибом над Хиросимой. И как раз с нравственной точки зрения этот гриб – совсем нехорошая история. Я думаю, что именно этот гриб заволок туманом Вторую мировую для Америки. В учебниках истории у Америки вышла своя война – и в основном, с Японией.

Но сержант Сэлинджер из двенадцатого пехотного провоевал год на нашей войне и, вернувшись с войны, вновь не нашел «землячков». На войне они были. Но на Парк-авеню он вернулся один.

Итак, человек с поехавшей крышей, псих, нуждающийся в реабилитации и не имеющий «группы поддержки». Вот она, история Сэлинджера. Дальше ему остается только повторить поступок Симора Гласса и уйти из этой жизни, от людей, которые его не понимают.
И Сэлинджер уходит. Не из жизни, но от людей. Вся его дальнейшая очень долгая жизнь – это все более и более глубокое погружение в чащу, в глушь – все дальше и дальше…

Поначалу он все еще надеется найти себе «землячка». Сэлинджер женится на самой хорошенькой девушке, которая попадается ему на глаза, и тащит эту голубку в чащу леса. В старый пустой дом без горячей воды и отопления. И там заводится аж двое детей. Вот тех самых, о которых мечтает Холден Колфилд: завести детей и ловить их над пропастью во ржи.

ИзменитьУбрать
(0)

Да, красивая картинка: дети играют, бегают во ржи, над пропастью. А его работа – их ловить, чтобы они не срывались в пропасть. Но ведь пока он ловит одного, туда может в это время сорваться другой! А не проще ли там поставить какой-нибудь забор? Или вообще отвезти этих детей играть в другое место?
Первая жена, Клэр Дуглас, прелестная бабочка, пойманная Сэлинджером в сачок и перенесенная им все с той же Парк-авеню в глухой лес Вермонта, не сдюжила предложенную им жизнь с двумя детьми и без горячей воды. Семья развалилась. И Сэлинджер остается в своем лесу один.

Поиски «землячков» продолжаются.

Маргарет Сэлинджер пишет, что еще при их совместной жизни он успел нырнуть во все возможные культы, верования и разного рода «измы». Дзэн-буддизм, веданта, крийя-йога, «христианская наука», сайентология, гомеопатия, иглоукалывание, макробиотика…

В какой-то момент Сэлинджеру, немало хлебнувшему от антисемитизма, пришлось впервые столкнуться с остракизмом ортодоксального еврейства. Именно тогда, кочуя по разного рода «измам», он доверчиво потянулся к родному иудаизму, пытаясь найти «земляка» в среде ортодоксальных раввинов. Там его быстро отшили, поинтересовавшись девичьей фамилией матери.

Через 8 лет после развода с Клэр в его жизни появляется еще одна женщина – 18-летняя студентка литературной программы Йельского университета Джойс Мэйнард. Сэлинджеру в ту пору – 54. Она выдерживает рядом с ним совсем недолго.

Еще через 20 одиноких лет Сэлинджер находит следующую любовь: молодую медсестру Колин. Я думаю, что женщины, готовые разделять одиночество очередного «великого отшельника», находятся везде и всегда. Понятно, что юная Колин решила жить с великим писателем, чтобы стать ему няней, сиделкой и другом. Встретил ли он в ее лице, наконец, того самого «земляка», о котором мечтал всю жизнь?

Сэлинджер, сидя в своей «башне из слоновой кости», все эти годы что-то писал, но рукописи не публиковал. Умер он 28 января 2010 г., на 92-м году жизни.

Он по-прежнему – один из моих любимых писателей. Хотя я давным-давно догадалась, что все, написанное им, – это бесконечные «записки сумасшедшего». Прекрасного сумасшедшего.
Наверное, в российской традиции правильнее назвать такого человека юродивым. Американский юродивый, бывший храбрый сержант, который живет в лесу с рыжеволосой сестрой милосердия, пишет свое загадочное Послание и готовится к встрече с самым главным Земляком…

Источник: booknik.ru, печатается в сокращении


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №106 > Земля Сэлинджера
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 01:03:32
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еврейский педсовет Jewniverse - Yiddish Shtetl Еженедельник "Секрет"