0

№141

Мигдаль Times №141

РАЗНЫЕ ЕВРЕИ ИЗРАИЛЯ

Зеэв ГЕЙЗЕЛЬ (Израиль)

малозначима. Вместо нее наука ввела новое понятие: субэтнические (так как относятся к одному этносу­ – еврейскому­) группы. Наиболее крупное деление – сефарды и ашкеназы.

Откуда оно происходит?

Две страны из тех, где веками жили евреи, оставили наиболее страшные воспоминания в национальной памяти – Германия и Испания. Германия на иврите – это «Ашкеназ», а Испания – «Сфарад».
Поэтому каждый еврей преж­де всего спешит определить себя как «ашкенази» или «сфаради». Не торопитесь делать вывод, что предки ашкеназов обязательно из Германии, а сефардов – поголовно из Испании.

Точное определение таково: ашкеназ – это тот, чьи прабабушки и прадедушки говорили дома на идише, а если и не говорили, то только потому, что стеснялись. Сефарды же – это те, чьи предки не могли похвастаться идишем.

Ашкеназы и сефарды – понятие культурное, связанное с двумя традициями, идущими из средних веков. Сефардская – более старая – от еврейских общин Испании, откуда евреи были изгнаны в 1492 г., и вообще Южной Европы. Ашкеназская – более молодая, сформировавшаяся в еврейских общинах Центральной и затем Восточной Европы.

К сефардам относятся и такие группы евреев, чьи предки никогда в глаза ни Испании, ни Южной Европы не видели, однако их традиция берет свое начало в те времена, когда ашкеназской
культуры еще практически не было, и по­этому эта традиция скорее сефардская. Это верно в отношении иракских, персидских, йеменских, индийских, бухарских, грузинских, горских и некоторых других еврейских общин.

Как складывались отношения между выходцами из разных общин в Израиле? Ответ на этот вопрос зависит от того, с какого момента начать. Мы начнем не издалека: 100 лет назад. К этому моменту в Палестине жили обе общины – сефарды и ашкеназы.

Первая, составлявшая 60% от общего еврейского населения Палестины и чувствовавшая себя увереннее, – сефардская. По простой причине: сефарды были богаче. Но были и причины дополнительные: во-первых, сефарды появились здесь гораздо раньше. А во-вторых, Палестина входила тогда в состав Оттоманской (Османской) империи, т.е. Турции.

Менталитет оттоманских чиновников был сефардам куда понятнее, чем ашкеназам. Но о бледнолицых ашкеназах – потом. Большинство сефардов были не просто сефардами, а «самехтетниками», от букв «самех» и «тет», образующих аббревиатуру «сфаради тагор», то есть «чистый сефард».
Носили они звучные фамилии, будто взятые напрокат из истории испанской литературы: Кальдерон, Рувио, Абарбанель, Охана, Толедано, Кордоверо, Маури­циано­, Альфасси, Монтефиоре, Азулай, а также – Кастро (!), Франко (!)...
Половина из них могла без запинки назвать адрес родового дома в Арагоне и свободно прослеживала свою родословную до эпохи Колумба, а половина прослеживала еще на пятьсот лет раньше, с домом в Кастилии.

Не только проверить родословные с адресами, но и похвастаться ничем подобным не могли Шнейдеры, Блюментали, Абрамовичи, Розенберги, Шулимзоны и Дворкины – словом, ашкеназские евреи Палестины. Максимум, что у них было, – это воспоминания о польском (литовском, украинском) местечке, откуда пришли они сами или кто-либо из их предков, чтобы учиться в иешиве на Святой Земле.
Правда, если бы они покопались в своих фамилиях, то обнаружили бы, что непонятная идишскому уху фамилия Раппопорт, например, означает «Рав де-о Порто» (по имени известной раввинской сефардской академии), Менделевич зачастую происходит от итальянских евреев по фамилии Мендоза, а самая звучная для хабадников фамилия Шнеерзон – от имени первого Ребе любавичских хасидов, которого звали Шнэур-Залман, то есть сеньор Соломон.
Да и не только эти фамилии.

Справа - главный сефардский раввин Израиля Ицхак Йосеф

(0)

В конце 19 века в Палестине появились «новые» евреи. Новыми они были потому, что приехали не только учиться на Святой Земле, но и строить на ней еврейскую жизнь – одним словом, сионисты.
В большинстве своем это были евреи Российской империи – из Украины, Польши, Прибалтики... Успехи сионизма (движения европейского как по духу, так и по составу) привели к тому, что ашкеназы скоро оказались в большинстве.
Более того, по мере политизации еврейского населения Палестины, они стали политическими лидерами новосозданных партий, а когда в ходе Первой мировой войны Палестина была завоевана Англией и в стране установился британский мандат, ашкеназским евреям было куда легче налаживать связи с британскими чиновниками, чем сефардам (точно так же, как последним было легче с чиновниками оттоманскими).
Так впервые установилась здесь ашкеназская гегемония.

Надо сказать, что существовала еще одна группа евреев, решивших в конце ХIХ в., что настало время народу Израиля возвращаться в свою страну. Это были 15 тысяч евреев Йемена­ – несколько деревень, целиком переселившихся на Святую Землю.
Им было тяжелее всех: их не признавали своими ни сефарды из-за бедности йеменитов, ни ашкеназы из-за, понятно, незнания идиша, а все вместе потому, что те были какие-то другие.
Йеменские евреи, привыкшие к совершенно иной жизни, страдали и бедствовали, но не покидали Страну Израиля.

Со временем ашкеназская доминанта конкретизировалась в польскую: эмиграция из СССР была запрещена, а антисемитизм и сложное материальное положение в Польше подстегнули многих евреев перебраться в Палестину.

Сегодня можно ворчать по поводу того, что «власть в Израиле принадлежит тем, чьи де­душки приехали из-под Гданьска в тридцатом», но именно эти дедушки осушали болота, создавали первые школы, заводы, фермы, спортивные клубы и отряды самообороны против арабских бандитов.
Не только они, разумеется, но их было большинство. После победы нацистов в Германии в Палестину приехали «самые ашкеназские», то есть немецкие, евреи: их называли «йеким» (мн. ч. от «иски»). 160 тысяч йеким были сильно не похожи на польских ашкеназов: они носили галстуки и жаловались на отсутствие культуры.

И была в них еще одна черта: независимо от образования и звания, они не чурались любой работы и старались выполнять ее добросовестно. По Палестине ходил тогда анекдот: человек жалуется, что возле его дома по ночам ходит поезд.
«Какой поезд? Нет никаких рельсов возле вашего дома!» – отвечают ему. В ходе проверки оказывается, что на ночной стройке работают йеким­, передавая друг другу кирпичи, они говорят: «Битте, герр доктор. – Данке, герр профессор. – Битте, герр доктор. – Данке, герр профессор...»

Но не только этот след оставили они в Палестине: прекратив жаловаться на отсутствие культуры, они приняли активное участие в создании симфонического оркестра, банков, юридической системы, хайфского Техниона. Без них невозможен был бы тот взлет интеллектуальной жизни, который произошел в Палестине в 30-е годы.
Катастрофа­ европейского еврейства во второй мировой войне полностью изменила карту еврейских общин мира.

Чудом выжившие в концлагерях и гетто, возвращались евреи в те дома, где выросли, – и находили либо пепелище, либо соседей антисемитов, встречавших их приветствием: «Жалко, что Гитлер вас не добил!» И тогда многие из них решали отправиться действительно «домой» – в Эрец-Исраэль.

Английские войска не пускали их, отлавливали корабли с нелегальными иммигрантами, заключали евреев в новые лагеря – на Кипре, – и так до провозглашения Государства Израиль в 1948 году. 14 мая 1948 г. Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля, зачитал Декларацию независимости. Голос его дрожал при словах: «Двери Страны будут открыты для каждого еврея».

В течение первых четырех лет своего существования Государство Израиль приняло новых эмигрантов больше, чем составляло его население. Сначала это были остатки еврейских общин – Румынии, Польши, Венгрии, Австрии, Германии, Чехословакии.
Шла война за независимость Израиля, и некоторые из новых репатриантов отправлялись на фронт, еще не успев выучить первую сотню слов на иврите.

А затем началось то, чего еще не знала страна Израиля: 30-е и первая половина 60-х гг. прошли под знаком собирания рассеянного сефардского еврейства. Большинство евреев-сефардов жили тогда в мусульманских странах: Марокко, Ираке, Египте, Сирии, Иране и других. Это были разные общины, с разной судьбой.
В Ираке, например, евреи составляли ядро коммунистического движения, в Марокко или Алжире, бывших тогда французскими колониями, они принадлежали к французской культуре, и часть из них (жители больших городов) рассматривалась окружающими как французы еврейского вероисповедания;
в Иране община существовала уже более двух тысяч лет и обладала сильными позициями в экономике страны, а в Йемене евреи жили в деревнях, где не слышали об электричестве...
Положение евреев в арабских странах последовательно ухудшалось с развитием арабского национализма, а после создания Израиля и его победы в войне за независимость стало невыносимым: над ними издевались, их били и грабили – под лозунгом борьбы с сионизмом.

Это было похоже на то, что произошло раньше с евреями Европы, но с той разницей, что из многих мусульманских стран сефардские евреи, как правило, могли уехать: из Северной Африки – во Францию, в Канаду и другие страны, где существовали сильные сефардские общины; из Ирака – в Англию. В особенности это касалось богатых и образованных евреев, а таких было множество.
И все-таки большинство из них выбрали Израиль. Около миллиона евреев из арабских стран прибыли в страну за этот период.

Было бы лицемерием сказать, что их встретили братскими объятиями. Точнее, объятия были, но братство – не очень. Потому что ашкеназскому чиновнику было проще рассматривать себя как носителя передовой культуры, а еврея из Касабланки или Багдада – как дикаря и босяка (даже если он учился в Сорбонне или имел свою фабрику).
Да, все новые репатрианты жили не в райских условиях, подавляющее большинство – в барачных поселках, но для родившегося в Марокко еврея было к тому же горько сознавать, что ему не предлагают пойти на ту работу, куда приглашают его соседа из Румынии, а его сыну в школе объясняют, что он должен забыть свою «примитивную культуру» и во всем подражать «белым» израильтянам.
Эта травма оказалась живучей: о ней помнят и дети, и внуки репатриантов 50-х годов.

Но сефардские евреи стиснули зубы и пошли работать, учиться и защищать страну. И если бы не они – Израиль был бы вдвое меньше и вряд ли смог бы победить в обрушившихся на него войнах. Самой активной из восточных общин оказалась марокканская, составлявшая около четверти миллиона человек.
Первыми из восточных евреев они решили – спасение утопающих... то есть репатриантов – дело рук их самих, причем политическое дело.
В конце 60-х – начале 70-x гг. израильский истеблишмент потрясенно взирал на то, как десятки молодых ребят из «марокканских» кварталов становились общественными деятелями, мэрами городов, а затем – членами Кнессета и министрами.

А в 70-е гг. началась новая алия. Та, которую ждал весь Израиль, в ожидании которой воспитывалось целое поколение, – алия из СССР. Она принесла свои проблемы: не было другой общины в еврейском мире, которая была бы столь оторвана от еврейских традиций. Но она принесла и новый дух, и математиков, и музыкантов, и спортсменов, и создателей новых поселений.

На сегодняшний день число выходцев из бывшего СССР в Израиле достигло миллиона и продолжает расти. С гордостью или без – однозначно можно сказать: среди моря акцентов современного иврита русский – самый массовый.

За недостатком места мы не рассказали о многом: об операции «Ковер-самолет», когда в течение первых двух лет существования Израиля доставляли йеменских евреев через день на самолетах, пересекая весь Аравийский полуостров, пока не вывезли так всю 48-тысячную общину, и о том, как дети тех, кто в полете разводил огонь, чтобы согреться, стали политиками, адвокатами, бизнесменами, генералами.
И о том, как в 1956 г., после подавления советскими танками революции в Венгрии, бежали в Израиль вчерашние венгерские патриоты; как переходили границу иракские евреи-коммунисты; как был пробит железный занавес молчания письмом 18 еврейских семей из Грузии; как встречали узников Сиона из СССР в аэропорту Бен-Гурион;
как постепенно таяло еврейство в Румынии – и продолжало здесь свою судьбу; как впервые сефард стал министром обороны Израиля; как нашли свое место в Израиле темпераментные выходцы из обеих Америк... Герой Стругацких мог бы поставить здесь точку: «...это уже другая история».

Но это не другая, а та же самая – наша история, где бы она ни начиналась: в Украине, где родился я, или в США, Венгрии, Германии, Марокко, Йемене, Польше, ЮАР, Франции, Румынии и почти во всех странах земного шара, где родились мои соседи. И у этой истории есть настоящее и будущее: мои дети – израильтяне.

«Еврейские вести», 2000 г. (rjews.net)

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста