Действие романа-фэнтези происходит в крошечной стране под названием Ланцепупия, окруженной недружественными государствами абабуинов. Ланцепупия находится на планете Эрд в совершенно другой, не похожей на нашу, галактике.
Мария решила пойти в Новую Ланцепупскую оперу одна, без Григория. Но почему ланцепупская опера называлась Новой? Дело в том, что когда-то на берегу Межземного моря, в городе Телявиве стояла Старая опера. Здание разрушили, а на его месте поставили небоскреб в виде утюга, ступеньками нисходящий к морю.
Двадцать лет назад внутри этого утюга Мария познакомилась с Григорием. Поэтому она испытывала сентиментальные чувства по отношению к ланцепупской опере, как Новой, так и не существующей ныне Старой.
Но при этом в Новой опере Мария ни разу еще не бывала. Она довольствовалась отчетами известного меломана, блоггера Изи Напеванского. Изя регулярно посещал оперные спектакли, о чем рассказывал своим френдам в ЖЖ.
«Заезжий тенор Марио Концертини изо всех сил пытался не заглушать солистов Новой оперы, – писал Изя, – но у Марио это плохо получалось».
«Спектакль в Новой опере прошел удачно, – писал в другой раз Изя, – почти всем певцам удалось взять почти все ноты».
«В первом действии доктору Фаусту поставили капельницу. Зрителям очень повезло, что не клизму», – так Изя описывал модернистские изыски ланцепупского оперного режиссера.
В общем, у Марии сложилось впечатление, что ланцепупская опера ничуть не лучше самодеятельного театра где-нибудь в глухой москубитской провинции – Урюпинске или Сыктывкаре. Но композитор Дмитрий, друг Григория, был с ней не согласен:
– В нашей опере один из лучших в мире оркестров, им дирижирует один из лучших в мире дирижеров. Солисты… ну, не из первой обоймы мировых знаменитостей. Но тоже вполне ничего.
И вот Мария вошла в здание Новой оперы, походила по фойе, рассматривая наряды дам… да не было там никаких нарядов. Большая часть публики одевалась так, как всегда одеваются зимой ланцепупки среднего класса – в свободные черные брюки и невыразительные топы. Но вот наступило время войти в зал.
В тот вечер давали «Кармен» – пожалуй, самую знаменитую оперу на планете Эрд. На сцену вышла Нехама Гутман – колоратурное меццо-сопрано местного производства.
Эта самая Нехама была хорошая девочка из хорошей и порядочной ланцепупской семьи. Когда другие девчонки гоняли по двору на велосипедах, Нехама занималась скучнейшим предметом под названием «сольфеджио». Когда другие жарились на солнце у Межземного моря, бедняжка отрабатывала вокализ, с тоской глядя на яркое небо за окном.
И вот, после долгих лет беззаветного труда, работы локтями, интриг, слез и разочарований, ей выпала высокая честь изобразить и спеть Кармен – немножко проститутку, немножко убийцу, немножко бандитку.
Изначально у Нехамы было мало общего с Кармен, и у нее не получалось вжиться в этот сценический образ. Но закулисная возня заставила ее почувствовать себя роковой змеей-скарлапендрой, так что она теперь неплохо справлялась с задачей, поставленной режиссером.
И вот в Кармен влюбился Хозе – заезжий тенор Марио Концертини, а она (ведь любовь возвышает!) сначала превратила его из офицера в солдаты, потом – из солдата в бандита, а после, когда у бедняги ничего не осталось от прежней жизни, променяла его на Эскамильо – заезжего баритона Никколо Фистулетто. И тогда Хозе возвысился окончательно и стал убийцей.
Хотя сюжет у оперы, конечно, условный и служит лишь поводом для музыки, он не казался Марии нелепым. А когда зазвучал голос Нехамы – не такой сильный, как у мировых звезд, но красивый, с призвуком светлого металла, какой бывает у органных труб – Мария позабыла обо всем на свете.
Самое главное – она позабыла о своих отношениях с Григорием. Именно для этого и выстроили оперу в городе Телявиве, именно для этого старалась Нехама, часами отрабатывая музыкальные упражнения.
Но в антракте Мария снова очнулась. В фойе она взяла брошюрку с программой оперного сезона, и от нечего делать погрузилась в чтение.
В этом сезоне телявивцам предстояло услышать «Мадам Баттерфляй», «Пиковую даму», «Богему», «Травиату», «Паяцев» и «Риголетто». Мария задумалась о сюжетах. Она вдруг поняла, что фраза «все умерли» не относится к опере. Либреттисты убивали главным образом сопрано, меццо-сопрано и контральто, щадя при этом басы, баритоны и теноры.
Высокая смертность среди сопрано и меццо наступала не так, как в жизни – не от рака и сердечнососудистых заболеваний. Вот какая статистика получилась у Марии при анализе опер
текущего сезона:
1. Смерть от чахотки – 2 случая.
2. Смерть от ножа ревнивого мужа (любовника) – 2 случая.
3. Самоубийство из-за неверности любовника – 2 случая.
4. Смерть в результате самопожертвования ради неверного любовника – 1 случай.
В общем, получалось, что, как ни крути, а умереть должна женщина. Если она неверна – ее убьет любовник. Если неверен любовник – она убьет себя сама. Если оба верны, она умрет от чахотки.
Марии подумалось, что либреттисты, как и писатели вообще, исподволь внушали женщинам простую мысль – ваша жизнь ничего не стоит без мужчины. Она приобретает смысл, когда вы встречаете возлюбленного, и теряет его, когда вас бросают. А если бросили вы сами – вас следует казнить.
И вот эта мысль внушалась Марии с детства. Она всегда знала, что у нее должен быть муж. И поэтому Григорий оправдывал свое положение рядом с ней самим фактом своего существования.
И ей еще повезло по сравнению с героинями некоторых опер. Например, Джильда из «Риголетто» жертвовала собой ради Герцога, который познакомился с ней весьма оригинальным способом – он ее украл и изнасиловал. Чем вызвал к себе великую неземную любовь.
Мария вернулась домой поздно вечером. Григорий ждал ее у порога.
– Маша, а я тебе супчик приготовил, – нежно заворковал он.
«Нет, он у меня ничего, – подумала Мария, – лучше Герцога и даже лучше Хозе. Хотя, подобно Хозе, он с каждым годом все больше и больше превращается из офицера в солдата».
Мария прошла на кухню и согрела себе супчика. Он и вправду был вкусный.
– Вкусный суп, Гришенька, – похвалила Мария.
– Ты что, всю кастрюлю разогрела? – изумился Григорий.
– Я его не испортила, – объяснила Мария – он не перекипел, я его только чуть-чуть подогрела.
– Да, но кто ради тарелки супа греет всю кастрюлю? – Григорий начал сердиться.
– Я не хотела пачкать маленькую кастрюльку, – оправдывалась Мария.
– Из-за этого ты нагрела всю кастрюлю?! – Григорий перешел на трагический полушепот, – И на такой дуре и неумехе я женился!
– Дура не дура, а три рубля имею, – огрызнулась Мария.
– Ты намекаешь на мою зарплату? Это запрещенный прием! Женщины, которые так делают, отрезают мужикам яйца! Ты не та, ради которой стоит стараться!
Он побежал в спальню, рухнул на кровать и завыл с таким трагизмом, как будто Мария изменила ему с заезжим тенором Концертини.
«Если бы я утопилась в Канавке или Ниппанском море, – думала Мария, – то умерла бы быстрее и меньше бы мучилась. Если бы меня зарезал Хозе, я точно мучилась бы меньше. С моей жизнью сравнится разве что медленная смерть от чахотки.
Но я не Виолетта. Потому что я не куртизанка. Была бы я куртизанка, про меня хоть оперу написали бы. А так я молча гибнуть тут должна. Нет, я погибну, но не молча!».
И Мария решила написать роман о своей жизни.
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.