БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > История > Жизнь Бегина > Беседа с профессором Иерусалимского университета Иегуди Лапидотом
Оглавление

Беседа с профессором Иерусалимского университета Иегуди Лапидотом

— Представьтесь, пожалуйста.

— Я родился в Палестине в 1928 году. В возрасте 15 лет я присоединился к ЭЦЕЛ. Я жил тогда в Рамат-Гане. В 1947 году переехал в Иерусалим. Участвовал в Войне за независимость, был командиром роты. После войны начал учиться в Иерусалимском университете на факультетах химии, физики и математики. Стал доктором наук по биохимии и получил профессуру в начале 70-х годов. В 1980 году глава правительства Менахем Бегин пригласил меня в свою канцелярию и предложил мне должность руководителя Бюро по связям, известного под названием «Натив». Я должен был сменить на посту начальника Бюро Нахемию Леванона. Я не был знаком с деятельностью «Натива», хотя у меня и был опыт общения и помощи ученым — новым репатриантам из СССР в университете. Я сказал Бегину, что не знаком с этой работой, и он ответил мне: «Так вы выучите это на месте, о чем тут думать?» Бегин говорил со мной до тех пор, пока я не согласился с его предложением. «Много лет вы занимались чистой наукой, — сказал он мне, — пришло время помочь стране». Я сказал ему, что не знаю русского языка. На это Бегин ответил: «Русский язык вам не нужен. Вам нужен английский язык, господин Лапидот. У нас нет отношений с СССР».

Он добавил также, что, по его мнению, я самый подходящий на этот пост человек. «Леванон рекомендовал мне другую кандидатуру, но я предпочитаю вас. Хотел бы увидеть во главе «Натива» человека, которому мог бы безоговорочно доверять», — сказал Бегин тогда.

— Как вам показалось, Бегину было важно, что станут говорить в обществе по поводу его новых назначений, или это не занимало его вовсе?

— Очень важно. Он обращал внимание на очень многое происходящее вокруг. Ему действительно мешало бы, если бы по поводу его людей говорили, что это политическое или, еще хуже, родственное назначение. Именно по этой причине Бегин не «очистил» МИД и руководство СМИ. На мой взгляд, это была серьезная ошибка, так как люди не были ему преданы. В любом случае та наша встреча, на которой он предложил мне должность руководителя «Натива», была самой длительной. Он просто «давил» на меня, и в конце концов я согласился.

— Полученнная вами должность, господин Лапидот, была на уровне министерской? Я спрашиваю для того, чтобы лучше понять масштабы вашей работы!

— Иногда эта должность была даже выше по своим полномочиям, чем министерская. У меня было больше возможностей для действий, чем у отдельных министров, у меня было больше самостоятельности, большие бюджеты. Но формально министром я не был.

— Еврейство СССР занимало у Бегина по своей важности, проблематичности какое место?

— Центральное. Этому есть несколько объяснений. Он, как вы знаете, на себе испытал прелести советского режима, советской тюрьмы. Множество его друзей по ревизионистскому движению прошли тот же горький путь, и он всегда заботился о них, помогал им. То есть отношение Бегина к этому вопросу было прежде всего на личном уровне. Вообще он был сентиментальный человек, очень сильный, но все-таки сентиментальный.

Но, конечно, существовал и еще один аспект его отношения к этому вопросу — государственный. Все годы Бегин утверждал, что в СССР находится самый важный еврейский потенциал для репатриации в Израиль. Он искренне верил в то, что можно открыть накрепко закрытые ворота СССР. Я думаю, что мы успели на этой арене борьбы сделать немало. Нам сопутствовал успех, сказал бы я так. Это была очень большая должность. Бегин, со своей стороны, дал мне полную свободу действий.

— В период вашего постоянного рабочего общения Бегин уже находился в депрессии. В чем это выражалось?

— Он стал несколько пассивен к происходящему, болезнен. Я не думал, что он хочет выйти в отставку, но отчетливо видел, что Бегин находится в плохом состоянии. Перед одной из его поездок в США, а он всегда приглашал меня лететь с ним, так как вопрос советского еврейства всегда обсуждался на встречах с американскими руководителями и он нуждался в моей помощи, в получении необходимой информации, я подготовил по его просьбе некий важный документ. В нью-йоркской гостинице «Уолдорф-Астория» должно было произойти заседание, на котором предстояло обсуждать проблемы евреев СССР. Бегин попросил меня встретиться с ним за некоторое время до заседания, чтобы он мог ознакомиться с данными, приготовленными специально для него, выяснить проблемы, понять. Вдруг, как это нередко бывает, в последнюю минуту выясняется, что документ этот у его помощников пропал. Бесследно. Найти его невозможно. К этому часу у Бегина на дополнительные разговоры со мной времени совершенно не было. В конце концов мы договорились с Йихиелем1, что я передам Бегину самую важную информацию перед заседанием, так как без этого Бегин не будет готов к переговорам.

Мы договорились, что я встречусь с ним в лифте и помимо нас там будет только охранник. Так и было. Бегин спросил меня: «Есть ли у вас что-либо написанное об этой проблеме, господин Лапидот?»

Я вынул копию пропавшего документа и передал ему. Он взял бумаги и проглядел их во время поездки в лифте. Сколько это может занимать времени? Ну, несколько минут, не больше. Он буквально фотографировал взглядом эти листы. Мне вообще казалось, что он их и не читал, а только проглядывал. Я паниковал, считая, что заседание будет провалено. Через несколько минут на этой встрече Бегин слово в слово повторил то, что было написано в тех бумагах. Я был потрясен. Таких невероятных человеческих возможностей, такой концентрации внимания, памяти я больше не встречал.

— Вы часто беседовали с ним с глазу на глаз, на личном уровне?

— Достаточно часто. Расскажу вам историю одного разговора с Бегиным, который касался резни в лагерях беженцев Сабра и Шатила в Ливане. Все это происходило под Новый еврейский год. Я должен был с ним встретиться перед моей поездкой в США. Я пришел в его канцелярию, и Йихиель сообщил мне, что Бегин отменил все встречи и не готов никого видеть. Я попросил Кадишая, чтобы он только сказал Бегину обо мне. Если он не захочет увидеть меня, то я пойму это. Кадишай вернулся через минуту и сказал, что Бегин ждет меня. Я был уверен, что Бегин хочет говорить со мной о проблемах советских евреев, так как это действительно занимало его.

Но неожиданно Бегин заговорил о трагедии Сабры и Шатилы2. Бегин тогда рассказал мне, что к нему после экстренного субботнего заседания правительства подошел Йосеф Бург, который был тогда министром внутренних дел Израиля, и спросил:

— Почему я должен брать на себя ответственность за происшедшее, когда я даже не знал об этом ничего, я не знал, что все это вообще существует на белом свете?

— Вы ответственны, господин Бург, — сказал Бегин, — потому что существует коллективная ответственность правительства за все происходящее, как, например, я взял на себя ответственность за боевую операцию в деревне Дир-Ясин, не зная абсолютно ничего о ней.

Тогда я впервые услышал, что Бегин ничего не знал об операции в Дир-Ясине. Я не знал, что ему сказать, так как был уверен в том, что он знал все о той операции. «Я был командиром ЭЦЕЛ во время проведения той операции и потому несу полную ответственность за все. Не важно, знал я о происходящем или не знал» — так сказал мне Бегин. Необходимо объяснить здесь, почему он не знал об операции в Дир-Ясине. Он не знал о той операции, потому что армейская связь тогда у нас была очень примитивная и существовали серьезные опасения подслушивания. Если бы арабы узнали, что намечается операция в Дир-Ясине, то все бы сорвалось, пропал бы элемент неожиданности. Потому-то Бегин и дал разрешение командующему округом принимать решения о проведении боевых операций единолично. Бегин знал только, что намечается операция. Он не знал, где и когда эта операция пройдет.

— Когда вы впервые увидели Бегина, познакомились с ним, господин Лапидот?

— Я увидел его впервые в июле 1948 года. Я поехал тогда из Иерусалима в Тель-Авив в отпуск. Я приехал встретиться с семьей после того, как долгое время обо мне вообще не было известно, жив я или мертв. Себе я сказал тогда, что я обязан увидеть Бегина, попытаться встретиться с ним. Я знал, где он находится, и прибыл в то место. Это был целый дом, занятый ЭЦЕЛ и его различными отделами. Я представился на входе охране как Нимрод из Иерусалима — Бегин знал меня под этим именем, так как посылал мне телеграмму с благодарностью за боевую операцию в Рамат-Рахель.

Я поднялся на третий этаж и зашел в комнату, встал по стойке «смирно». Он поднялся мне навстречу, пожал руку, обнял и сказал: «Я рад видеть вас».

Человека, которого я увидел, можно было бы описать следующим образом: среднего роста, в очках, усат, очень много курит. Комната была пуста, только стоял большой стол, книги. Все. Ни телефона, ни, кажется, даже радиоприемника не было. Тогдашние радиоприемники были большого размера, и если бы аппарат стоял, то я бы его заметил. Галстука у него не было, пиджака тоже, обычная одежда обычного человека. Все было на нем выглажено, чисто, достаточно стандартно.

Должен сказать, что молчащий Бегин не производил, не должен был производить большого внешнего впечатления — зубастый, невысокий, на мой взгляд, некрасивый, с толстенными линзами очков.

Но я просто обязан рассказать здесь о встрече Бегина с президентом Еврейского конгресса Эдгаром Бронфманом, свидетелем которой мне довелось быть.

Перед сессией Еврейского конгресса в Иерусалиме в поддержку советского еврейства Бронфман созвал заседание Конгресса в Париже. На этом заседании Бронфман намеревался провести решение, в котором Еврейский конгресс противился бы проведению сессии в защиту советского еврейства в Иерусалиме. Как только мне стало это известно, я встретился с Бронфманом и спросил его, как он может так поступать.

Бронфман был надменным человеком с огромным личным состоянием, которое во многом определяло его поведение. Он сказал мне:

— Если вы желаете, то можете выступить на заседании в Париже и попытаться убедить депутатов не принимать этого решения, сэр.

Я немедленно вылетел в Израиль и доложил Бегину об этой встрече и беседе с Бронфманом. Бегин выслушал меня и ответил: «Кто, вообще, такой этот Бронфман, а?! Они могут там, в Париже, принимать любое решение. Еврейский конгресс будет заседать здесь, в Иерусалиме».

Я сказал Бегину, что намереваюсь лететь на это заседание Конгресса в Париж, и он ответил мне, что никаких проблем с поездкой у меня не будет, поскольку я еду туда выступать, а не переубеждать. И я действительно полетел в Париж и сказал на том заседании достаточно взволнованную речь в пользу проведения сессии Еврейского конгресса в Иерусалиме. Моим секретным аргументом в этом сложном споре было послание отказников из Москвы, в котором говорилось о том, что они заинтересованы в проведении сессии Конгресса в Иерусалиме.

После этого президент Конгресса Бронфман предложил делегатам не принимать конкретного решения по вопросу о месте проведения Конгресса. Бронфман был направлен в Израиль на встречу с Бегиным, на которой должен был передать ему послание Конгресса.

Встреча Бронфмана с главой правительства Бегиным состоялась через два дня. Я сообщил Бегину о том, что произошло в Париже сразу после заседания. К моему удивлению, Бегин находился в прекрасном расположении духа, на пике, так сказать, своего обаяния, красноречия, возможностей. Это было в 1981 году, еще была жива его жена Ализа. Бегин попросил меня присутствовать на его встрече с Бронфманом.

Вот как проходили эти переговоры. Бронфман был принят Бегиным в его канцелярии в кнессете. На встрече присутствовали Бегин, Бронфман, Исраэль Зингер — секретарь Всемирного еврейского конгресса и референт главы правительства по делам диаспоры Йегуди Авнер.

Бегин сделал из Бронфмана, уверенного, сильного человека, за короткое время, как говорят в народе, отбивную котлету, и не одну, кстати. Бронфман совершенно не знал иврита. И началось с того, что Бегин сказал Зингеру: «Вы переводите, пожалуйста, господину Бронфману, мои слова. Ведь вы, кажется, состоите в той должности при господине Бронфмане, которая называлась в старой России «ученый еврей» при барине, не слишком много знающем и понимающем».

Зингер побледнел и не нашелся, что сказать.

Бегин продолжил и сказал Зингеру: «А сейчас переведите, пожалуйста, мои слова уважаемому господину Бронфману на английский». Зингер начал заикаться. После того как Бронфман услышал Зингера, он почувствовал себя неловко и начал ерзать в кресле. Тогда Бегин произнес небольшую речь по-английски. После него говорил я. Бронфман молчал все это время. Человеку, попавшему в эту комнату со стороны, немедленно было бы ясно, кто здесь хозяин, а кто — провинившийся ребенок.

Я ждал, что Бронфман наконец заговорит, так как он еще в Париже обещал сказать Бегину все, что он думает о создавшейся благодаря нам ситуации. Но Бронфман так ничего и не сказал тогда. Бегин посмотрел на него и заявил, что по его мнению, заседание закончено. Тогда Бронфман сказал ему по-английски: «Господин Бегин, что я могу сделать для вас?»

Бегин ответил ему: «Если вы спрашиваете, то я могу вам объяснить». Несколько минут Бегин объяснял Бронфману, что тот может и должен сделать. В конце монолога Бегин сказал: «Передайте им (делегатам), господин Бронфман, то, что мы рассказали вам здесь сегодня».

Мы выходим из канцелярии премьера, и Бронфман говорит мне: «Какая прекрасная была встреча у нас». Я тогда, помню, подумал, как Бегину удалось все так быстро расставить по своим местам. Он был бесспорно доминирующей, сильной личностью, которая строила при желании любую ситуацию в необходимом ей русле.

Необходимое отступление.


1 Кадишай — личный помощник Бегина. — От авт.
2 речь здесь и выше идет о резне, устроенной христианскими фалангистами в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила в сентябре 1982 года. — От авт.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > История > Жизнь Бегина > Беседа с профессором Иерусалимского университета Иегуди Лапидотом
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 09:32:00
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Всемирный клуб одесситов Еженедельник "Секрет" Jewniverse - Yiddish Shtetl