+4

Из жизни
Разрешите доложить…-6 (окончание)

Эстер Толкачёва

К пятой части

34

«Я сказал: успокойся и рот закрой,
Вот и всё, до свидания, чёрт с тобой…»
(с) Агата Кристи

Командиршу, которая дежурит сейчас, я не люблю. У нас это взаимно. Она – молодняк среди командиров – только получила должность, но пазам среди девчонок. Чувство юмора у неё отсутствует, но почему-то ей кажется, что она выглядит супер ироничной, когда, надев ещё плохо сидящую на ней маску строгой командирши, после неумело отданных приказов, не подлежащих обсуждению, она, улыбаясь, спрашивает, как было. Жест ничего, но чувствуется фальшь. Она боится, знает, что она – пустое место. Хотя, пустое место всё же лучше, чем полное дерьмо. Но не дай Б-г тебе ей возразить, а уж тем более сделать это остроумно. Ведь таким образом можно только усилить её неуверенность. Однажды, когда нас буквально забыли на мосту, она не смогла организовать нам подвозку на базу (транспорт – это вечная проблема магава), но предложила нам помочь ей в этом, а именно пойти по людям, в основном, по охранникам, чтобы взяли к себе в машину каждый по 2-3 тремпистки (попутчицы). Ора, возмутившись таким унизительным предложением, высказала ей всё, что думала, на что получила приказ «думать по армейски», то есть, решать проблему своими средствами. Я же позвонила дежурному офицеру и объяснила ситуацию, автобус приехал через 10 минут, но я получила выговор. А потом она, чуть ли не со слезами на глазах, вещала нам всем:
— Не надо становиться командирами, вы не представляете, какой это тяжёлый и неблагодарный труд! Это так ужасно, я так мучаюсь, но терплю ради вас…
— Не надо мучаться, ты ведь можешь вернуться обратно, проверять паспорта. Раз не нравится командовать, уступи тому, кому нравится! – ответила я ей тогда, и она это запомнила. Теперь придирается.
— Ты где? Почему так долго?
— Я на автовокзале, мой автобус поломался, я приехала поздно.
Но больше всего мне мешает не её наигранность и не отсутствие чувства юмора, а её снобизм по отношению к магавникам. Каждый раз, когда девчонки приглашают её с ними посидеть, она брезгливо произносит: «Я с магавниками не общаюсь, они недостаточно интеллигентны для меня». А ведь она их боится, таким образом, она создаёт иллюзию, что хоть что-то из себя представляет. Ведь присоединись она к ним – засмеют враз. Ещё бы, ведь воспринимать магавников всерьёз – вредно для здоровья.

Я сидела на автовокзале, держа ноутбук на коленях.
— Почём продаёшь комп? – спросил подошедший магавник, из наших. Кажется, их командир. Красавец!
— Тебе бесплатно, но на 5 минут.
— 100 шекелей наличкой!
— Ну, за такие деньги могу предложить разве что салфетки для монитора…
— А хочешь «нэсти», Нэсти?

И так далее, пока не зазвонил телефон:
— Приезжай немедленно, ты получишь за опоздание!
— Но мой автобус через час… — попыталась возразить я.
— А ну, дай мне поговорить!

Терять было нечего, и я протянула трубку красавцу-командиру. Он включил громкую связь.
— Для начала успокойся и Нэсти мне не обижай, ясно?

Дальнейшее показалось мне просто нереальным. Человек в её звании, не имеющий никакого отношения ни к ней, ни к её подчинённым, ни к нашему отделению, ставил это пустое место на место, а она отвечала только «да» и между делом интересовалась, как у него дела. Похоже, она серьёзно запала, отсюда и снобизм. После разговора с ним она заметно подобрела, и вместо бессмысленных приказов просто попросила его слушаться. Мы с командиром сели в автобус, он вышел на базе, улыбнулся и махнул мне рукой, а я поехала на мост. Да уж, используя человеческий фактор, можно взломать любую систему. Особенно, когда система неравнодушна к симпатичному фактору…

И снова рутина моста…
— Халед? Цель визита? На сколько времени вы приехали?
— Я хочу здесь умереть, в Рамалле!

А вот это уже интересно… ничего себе цель! И как я опишу это в отчёте, на деловом языке?.. Наверное, так: «Приехал с целью осесть (умереть) в Рамалле». Осесть – хорошо сказано, у них ведь сидя хоронят!

35

«Не избежавшие безумств, обид и счастья
Уже испробовали всё, что в нашей власти.
Крепче держись за меня, крепче!
Мы одним рывком, здесь недалеко…»
(с) Торба-на-круче

Мой гибуш будет проходить на тренировочной базе, расположенной на севере страны. В Израиле нет ни востока, ни запада, только север и юг. Нам сказали — быть к 11 утра, но официально всё началось в час. После того, как командиры нас пересчитали и удостоверились, что все пришли, нас построили и повели в столовую. Солдаты, проходящие на этой базе курс молодого бойца, благодарили нас за то, что мы приехали, поскольку из-за нас здесь стали давать нормальную еду. Я съела только кусочек мяса и выпила сладкий чай – гадость, но мясо — это прожиточный минимум, а сладкое даёт на время «кредит» энергии. На всякий случай, ведь мы не знали, когда именно будем сдавать экзамен по физической подготовке. И правильно сделала – всякий случай наступил сразу после обеда – нам дали 6 минут на переодевание в спортивную форму. Экзамен состоял из пресса – максимум 86 раз, отжиманий – максимум 48 и бега – дистанция 2 км. Отжиматься и качать пресс можно было меньше указанного количества. Были такие, которые сделали 40 раз пресс и 8 отжиманий, но бежать 2 км было обязательно. Если устали, теоретически можно было какое-то время идти шагом, главное – полностью пробежать первый круг и последние 100 метров второго. Многие из нас были совсем плохо подготовлены, но здесь, как сказала моя офицерша, это был только повод посмотреть, как мы ведём себя друг с другом. Мы все это понимали, поэтому, как только кто-то начинал идти шагом или останавливался, не было ни одного, кто прошёл мимо, не протянул бы руку, не крикнул что-то вроде: «Ну давай, ялла, хабиби!» Потом нам выдали старую военную форму, дали уйму времени – 10 минут на то, чтобы переодеться, умыться и сходить в туалет, и повели ужинать, а затем смотреть презентацию, сделанную представителями всех родов войск. Здесь были магав, пехота, спецназ с собаками, спасатели, полевая разведка, инженерия, ракетчики, ПВО и электронщики. Я обозначила пехоту и магав – конечно, хотелось бы в спецназ, но их призыв будет только через год – как раз к моему освобождению. Последней выступала девушка-электронщица. Как только она начала свою речь: «Представьте себе: сидит террорист дома, смотрит телевизор, и тут отрубается свет…» в этот момент свет отрубили на всей базе (какое совпадение!), и им пришлось отправить нас спать в комнаты, предупредив, что подъём будет в 5. Так я им и поверила! И опять не ошиблась, нас подняли по тревоге в 4:30, погнали на пробежку, затем на завтрак, а после завтрака повели на площадку, где мы должны были ползать под натянутыми на 20 см от земли верёвками.
— Вы должны проникнуть на территорию врага, верёвка – это колючая проволока под напряжением. Вот несколько лопат. Тот, кто дотрагивается до проволоки в процессе раскапывания, делает 20 отжиманий, если кто-то дотрагивается до проволоки, проползая под ней, вся группа возвращается обратно, так как врагу стало известно ваше местоположение. Понятно?
— Да, командирша!
— Не слышу!
— Да, командирша!
— Вперёд!

Лопат на всех не хватает, поэтому мы разделились: кто-то копает, кто-то выгребает руками. Количества отжиманий, которое нам пришлось выполнить, пока копали, хватило бы на несколько экзаменов, но мы быстро врубились, как избегать таких ошибок. Мы с ещё одной девчонкой, как самые худые, пролезли первыми, чтобы вытащить нашу полненькую подругу – израильтянку с русским именем Эла, ещё одна осталась толкать её сзади. Мы возвращались по нескольку раз, но всё равно задание выполнили первыми. После мы с Элой пошли искать туалет, благо, искать пришлось недолго, так как Эла проходила на этой базе тиронут. По дороге мы встретили одну из её бывших офицерш. Та окликнула её, посмотрев на Эллу взглядом, в котором смешались презрение и удивление (теорию лжи не зря смотрела), она как будто спрашивала: «Что Эла делает на экзамене в боевые? Неужели такое ничтожество способно на поступок?». Когда мы отошли, я спросила Элу, почему офицерша так к ней относится, она нормальная спокойная девчонка, может быть, чересчур мягкая и чувствительная, но ведь это не повод, чтобы так смотреть.

Оказалось, во время тиронута Эла влюбилась в своего русского командира, и так получилось, что об этом узнало всё отделение. На мой взгляд, ничего особенного, меня на тиронуте девчонки тоже просили помочь им «разбить дистанцию» с русским сержантом, а также проявляли повышенный интерес к фразам на русском языке, которые он иногда употреблял в нашем присутствии. Например, после того, как он выкрутил лампочку на ночь в нашей палатке, десятки голосов из разных углов спросили одновременно: «Нэсти, а что такой блят?» Но, видимо, командирам было очень скучно, поэтому они решили раздуть из этого скандал и невинная фраза «я люблю Васю», сказанная по секрету одной из командирш, превратилась в «я возбуждена от Васи, как не знаю кто». Нет, эта девчонка мне однозначно нравится, только настоящая личность может быть способна на такие глупости.

— Нет, у меня с парнями всё в порядке – поясняла тем временем Эла, – но этот Вася у меня, хоть убей, из башки не вылазит, я сама понимаю, что это не нормально, но ничего не могу поделать… мне так стыдно, ужасно стыдно за то, что мне хватило смелости произнести это вслух. С тех пор я больше его не видела, они уехали на экскурсию для командиров. Наверное, он смеялся надо мной, но знаешь, я уверена, что хотя бы на какой-то момент он подумал обо мне всерьёз. Б-же, но как я могла сделать такую глупость!
— Эла, ты должна гордиться тем, что ещё способна делать глупости – ответила ей я.

В своё время я тоже была способна. И сейчас способна, но я просто устала. Тяжело наступать, когда у тебя нет укрытия, в которое можешь вернуться в случае чего. 7 лет в общагах, которые показали мне все типажи людей и ситуаций. Понимаешь, что ты – солдатка-одиночка, везде сама за себя, люди уже не интересны – читаешь их, как открытую книгу, но ты никогда не знаешь, где ты встретишь того или иного человека, поэтому портить отношения нельзя. Всех нужно «скушать» – принять такими, какие они есть, со всеми нужно перекинуться словом, но зачастую для того, чтобы сблизиться с человеком, нужно с ним поругаться, или напиться, или открыться ещё каким-нибудь образом, а мне — в лом. И никто из этих людей не плохой, просто у меня нет сил на них. Получается, я – идеальная соседка, меня не видно, не слышно, не чувствуется, я всегда к вашим услугам, если пробьёт поговорить, но сама не напрягаю, всё свободное время провожу или за компьютером, или на работе. На вечеринки и посиделки не хожу – я воспринимаю это, скорее, как лишнюю трату энергии, чем как отдых. Исключением являются разве что магавники на базе, наверное, потому что у меня всегда хорошо получалось ладить с детьми… и тут возникает вопрос: а где здесь я? А я нигде, я есть только в месте, где меня действительно любят. Причём, как только я оказываюсь в доме родителей, я вновь возвращаюсь к себе прежней: какое сидеть дома, когда можно вытворить столько интересного, например, переодеться в арабок и пойти курить кальян на одесский пляж, а потом объяснять студенту-палестинцу, жутко боящемуся нашего Моссада, на русском и ломаном арабском, что мы вообще-то прикалываемся… наверное, когда у меня появится свой собственный дом, или, когда я привезу родителей сюда, все мои глупости, касающиеся глупостей, которые я не позволяю себе делать, сразу исчезнут. А пока тяжело, прямо хоть на сайт пиши «пристрелите меня, пожалуйста!» Хотя, в моём случае, чтоб подействовало, нужно на сайт Хамаса писать. А раз уж я собралась в боевые, так тем более, сильно париться по этому поводу не стоит, особенно перед следующим этапом гибуша – ползанью между мешками.

Одна моя знакомая, которая провалила свой гибуш, рассказывала мне об этом этапе, как о самом сложном: «Представляешь, ты уже почти доползла до мешка, и тут подходит командирша и оттаскивает его! Ещё и улыбается, мол, давай, ползи. Я встала и сказала, что меня такое отношение не устраивает».

Скажем, мы с девчонками к этому отнеслись немножко по-другому: один раз ей всё-таки удалось утащить наш мешок, но когда мы заметили, как она приближается к следующему, раздались крики:
— Девки, лови её!
— Окружаем, не пускаем, чтоб она у нас мешок не упёрла!
И всё это сопровождалось смехом, так что командирша сама обалдела от такой реакции и оставила в покое наш мешок. Потом бегали с носилками. Тех, кто успел ухватиться, записывали. Я тоже один раз успела, надеюсь, будет достаточно. Впереди было ещё одно упражнение: обсуждение, как поступить в следующей ситуации: на вражеской территории наш джип подорвался на мине. Спасти первым вертолётом можно только 4 человек. Далее перечисляются все, кто находится в джипе. Это тяжело и легко раненые солдаты, врач — мать двоих детей и мирный житель — журналист, который в своё время служил в боевых. Три места в вертолёте мы единогласно отдали тяжело раненым, а за четвёртое разгорелась самая настоящая борьба. Кто-то предлагал спасти ещё одного раненого, а его автомат отдать журналисту, который, после службы в боевых, наверняка помнит, как им пользоваться. Кто-то считал, что надо спасать мать двоих детей. Большинство, включая меня, были за журналиста – какая разница, где он служил, он – мирный житель, задача армии – спасать его в первую очередь, даже, если выбирать приходится между ним и раненым солдатом. На том и порешили.

Упражнения кончились, силы тоже. Остался последний и самый важный этап – социометрия. Каждый из нас должен назвать 4 человек, которых он считает наиболее подходящими для службы в боевых. Девчонки, пытаясь успокоить самих себя, занимаются самовнушением, бросая в пространство: «Это ведь не очень влияет, да?» Ни фига. Как раз это и влияет. Более того, все упражнения предназначены для того, чтобы мы показали своё поведение в экстремальных ситуациях. Но, честно говоря, я бы предпочла, чтобы решали только командиры – они ведь профессионалы, не то, что эти люди. Я жутко боюсь, наверное, я им не нравлюсь. В новой компании я веду себя сдержанно, немного стесняюсь, да и, к тому же, у нас мало общих тем. Такая себе тихоня, которая ходит одна, но не потому, что не способна собрать свою «мафию», а потому что, собрав, не всегда знает, что с ней делать. Неужто мне пора не в боевые, а на пенсию? Решив, что главное, чтобы человек был хороший, я отдала свой голос тем, кем отчасти являюсь сама: солдатке-одиночке, религиозной девочке, рокерше и способной на поступок Эле. Главное – Эле, а то у неё плоховато с физической подготовкой, значит, нужно, чтобы было отлично в другой области. Когда сдавали, я случайно увидела, что кто-то поставил птичку напротив моего номера. Не зря говорят, что точка зрения зависит от положения! Как же было бы ужасно, если бы решал только командир! – подумала я – А нас бы вообще спросить забыли!

Странно, на гибуше я вообще не чувствовала усталости. А дома… ночью я проснулась от того, что просто устала спать. Знали бы вы, какая это невыносимая боль – переворачиваться с боку на бок. Через пару часов, по дороге на кухню за очередной порцией кофе, я наткнулась на Даниэль – соседку по квартире.
— Как дела? Ты выглядишь, как будто тебя в задницу отымели, – она отвесила мне оригинальный комплимент.
— Меня имели два дня подряд все роды войск!
Хорошо, что она сразу поняла, что речь идёт про гибуш.

36

«От края до края небо в огне сгорает
И в нём исчезают все надежды и мечты.
Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает,
Смахнёт твои слёзы, и во сне смеёшься ты…»
(с) Ария

День отсиделась, хватит, пора выбираться из убежища, тем более, по делу, которое не терпит отлагательства. Узкие джинсы, элегантная длинная кофта, распущенные рыжие волосы и накрашенные глаза, еду в охранную фирму за зарплатой. На проходной сидит незнакомый парень, новенький, наверное.
— Вы куда?
— Я пришла получить зарплату.
— Где вы работаете? – услышав русский акцент, мой собеседник перешёл на родной язык.
— В супере, а что?
— Девушка, вы ошиблись, здесь охранная компания!

Да уж, знаю, у меня здесь пазам побольше, чем у тебя будет… Пока я пыталась придумать, как бы покультурнее ответить молодому человеку, вошёл наш босс – бывший военный на пенсии, классный мужик. Когда я в своё время рассказала ему, через что мне, одиночке, пришлось пройти в армии, он велел мне: «Скажи им, что тебя усыновил богатый папа, и ты больше не одиночка!» Я тогда еле отговорила его доводить до сведения высокопоставленных офицеров некоторые факты моей биографии. Это и случаи дедовщины в Эйлате, и то, как мне сперва обещали полицейский патруль в Старом городе, а потом патруль каким-то волшебным образом превратился в наблюдение за камерами, про то, что мне никто не сообщил, что на должности проверяющей паспорта я обязана проработать минимум полгода, а не обещанных 3 месяца. И сейчас он вмешался:
— Алик, не вздумай связываться, это та магавница, что араба побила! Она, как у вас это по-русски называется, парашютистит!

Первый раз я увидела, что глаза этого охранника действительно смотрят в оба… Когда я уходила, держа в руке чек, Алик крикнул мне:
— Пока, парашютистит!
— Пока, шовинист! Шучу… ты где, кстати, служил?
— Я был спасателем.
— А, ну, я наслышана, как там к девушкам относятся…
— И не говори, всюду дискриминация: то дай тяжёлое понести, то сядь, отдохни, то дай, помогу…

Шабат я провела у подруги – почтенной женщины, матери двоих детей.
Младшенькую я увидела впервые. Старшая долгое время не начинала говорить, подруга жутко переживала. Теперь она продолжает переживать, но уже по несколько иной причине: не заткнёшь.
— Настя, ну не будь такой пессимисткой! Доча, а ты знаешь, что такое пессимистка?
--– подруга перевела стрелки с меня на старшую малую, простите за каламбур.
— Пессимистка – это Юдит, когда писяет!
Воистину, устами младенца…

(0)

Засыпая, я вновь подумала о том, как хочу в боевые. Когда я, наконец-то, получу ответ, я представляю, как будет рад мой папа: «Правильно, кто не воевал, тот – не мужик!» А мама, недавно начавшая учить иврит, вдохновлённая моим духом сионизма, решит продемонстрировать свои познания в святом языке: «А магав – это же сапог, да? Надо же, как удивительно подходит!» Но её со знанием дела поправит сестра, более опытная в этих делах: «Сапог – это магаф, а магав – это швабра!» Как мать сестры, художница, любящая искать во всём дополнительный подтекст, и по совместительству хороший друг нашей семьи, без которой не проходит ни одна шабатная трапеза (да-да, мы адекватные, и папа не мусульманин), выдаст очередную интересную идею: «Видимо, эти войска так называются потому, что магавом, как шваброй, чистят дома арабов!» И с каким почтеньем отнесётся ко мне десятилетний племянник: «А ну, дай автомат подержать! М-16? Укороченный? Фу, отстой, вот у меня джедайский меч, последняя разработка отечественного производителя!» Как очередной кандидат на мои руку и сердце (хотя зачем им расчленёнка, неужели, когда девушка целиком, она менее привлекательна?) будет слушать истории про мои боевые заслуги, иногда бросая восторженные реплики: «Кстати, а кто из нас настоящий мужчина? По ходу, не я…» Как лучший друг, тоже успевший немало повоевать, будет разглядывать мою беретку, которую в боевых не получают просто так, её ещё надо заслужить, и восклицать: «А пелотку, ой, простите, беретку, ты хреново побрила!» Как мои соседки по квартире будут гордиться тем, что удостоились жить со мной под одной крышей: «Что ты спросила? Кто живёт за дверью, на которой занавеска с коноплёй? Это ж наша крутая полицейская, лучше не связывайся!» С каким уважением будут говорить обо мне в охранной фирме, и как меня будут ставить только на объекты стратегического значения: «Сегодня вечеринка в гей-клубе, пойдёшь вышибалой…» А после армии, когда я пойду устраиваться на более престижную работу, как обомлеют в отделе кадров, когда услышат, в каких войсках я служила: «А, магав, конечно слышали, туда ещё туповатых берут!» Как я, невзирая на разницу общественного положения, буду всегда готова прийти на помощь моим знакомым из «прошлой жизни», а они не будут злоупотреблять оказанным доверием, и звонить мне будут только по очень уважительным причинам: «Настюха, мне нужен магавник Йоси хотя бы 2 раза в неделю, а он пропал, что мне делать? Может, поищешь его по своим, полицейским каналам?» И как офицерша будет рада моему успеху: «Как жаль, Настя, что ты наконец-то от нас уходишь!» А девчонки с базы сядут вокруг меня и, подобно соседям Доктора Хауса по психбольнице, хором скажут: «Мы желаем тебе никогда нас больше не видеть!»

На нашем мосту, как и везде, есть своя бумажная валюта — газеты. Солдатам на базе бесплатно раздают газеты, а у охранников стоит бесплатный автомат с кофе, недосягаемая цель наших девчонок. Недосягаемым он был и для меня, пока однажды ко мне не подошёл один из охранников и не предложил сделку: ты мне газетку, я тебе кофе. С тех пор вместо одной газеты я беру на базе две, а с охранниками мне удалось установить из товарных товарищеские отношения. И вот кофе выпит, газетка прочитана, мы, две русские девчонки, сидим и болтаем с новеньким охранником. Симпатичный парень, правда, чересчур простой. Но нам, магавницам, не привыкать. Как и следовало ожидать, разговор скатился к теме «про это».
— Это ж надо, две русские и ни разу?! — наш охранник всё никак не мог отойти от шока, но надо же продемонстрировать, что и он «на уровне». — А вы знаете, я тоже с кем попало не могу! Я с ними всегда перед этим знакомлюсь!

О времена, о нравы... Но, вообще-то, пока это не касается меня, я ничего против не имею, что поделаешь, хочется человеку… как говорится, хотеть не вредно, вредно не хотеть, иметь не вредно, вредно поиметь…

А вот опять «клиент».
— Анас?
На русский язык это переводится, как «изнасиловал». А что будет, если я спрошу, кого? Ладно, не буду, это ещё не самое неблагозвучное имя. Пора привыкнуть. Недавно через меня Насри Диарея проходил, а потом туристка, китаянка, имя которой пишут на заборах. Был ещё Банан и несколько «айтишников»: Ламер, Баян (хорошее имя для младшего брата-близнеца) и девушка по имени Логин.
— Слейман?
— Да, я Шломи!
Ничего себе, Шломи! Но раз ему так больше нравится, почему нет?..

А вот это я больше всего люблю: турист просит поставить печать на отдельном бланке. Где вы ещё такое видели? Какая уважающая себя страна на это согласится? А мы согласны. Как же нас будут уважать другие, если мы сами себя ни во что не ставим? Может, стоит и в ЗАГСах такие бланки положить? Как было бы удобно, приходят молодые расписываться, и тут жених: «Пожалуйста, поставьте мне штамп не в паспорте, а на отдельном листочке!»
— Причина?
— Я работаю в Дубаи.
— Знаете Мабхуха? — пошутила я на злободневную тему.
— А кто это?
— Которого убили в Дубаи.
— Нет, наверное, это было давно... Не знаю, совершенно не знаю.

Адекватной реакцией было бы пошутить в ответ или сделать серьёзную рожу — мол, я глупостями не занимаюсь. Но как в наше время можно не знать, кто такой Мабхух?
Отправлю его нашим ребятам, причина — не знает Мабхуха, пусть поржут.

37

«Где — то появилось солнце,
Значит, где-то появилась тень.
Мы сидели и курили,
Сидели и курили,
Мы сидели и курили.
Начинался новый день...»
(с) Сплин

— Знаешь магавника Евгения? Сегодня мы с ним встретились взглядом и... он такой лапочка! — единственное, что я из этого поняла, это то, что Ору явно надо спасать. — А ещё он такой умный! Мы сидели и курили, даже не заметили, как подошёл автобус с палестинцами. А он подходит и говорит: «Плиштим, плиштим!» Представляешь, знает, кто такие плиштим, какой образованный! Он же русский, да? Научи меня какому-нибудь приколу с именем Евгений!

Итак, нужен прикол, да ещё с именем Евгений. Пока что мне вспомнился только один, и то не очень-то подходящий под определение «прикол». Предупредив подругу, что парень может на это обидеться и получив от неё согласие: «Да плевать, максимум поржём, ты только мне дословно это переведи!», я зачитала ей посвящение Евгения Евтушенко Евгению Долматовскому:

«Я — Евгений, ты — Евгений,
Я — не гений, ты — не гений,
Я — говно и ты — говно,
Я — недавно, ты — давно!»

— Какой класс! Пойду ему расскажу! Это что-то тюремное?
— Нет, это русская классика.
— Ну, я пошла, если через полчаса не вернусь, поднимай тревогу! Надеюсь, он это оценит! А говно — это не сильно плохое слово?

Не прошло и получаса, как подруга вернулась. Такая довольная, видимо, у магавника оказалось всё в порядке с чувством юмора.
— Ему так понравилось, спрашивал, откуда это. Я сказала, русская классика, потом добавила, отрывок из Евгения Онегина. Это же оттуда, правда?

У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Мой начальник охраны, довольный, как слон... Ещё бы ему не быть довольным, ведь в его распоряжении имеется магавница, которая готова задержать вора за 21 шекель в час, и которую можно вызвать на работу в любое время суток, и она будет от этого кайфовать, так как просто обожает свою работу и его лично, как человека. Но сегодня я на базе, так что с работой обломится.
— Анастасия! Нет, не на работу! Я выяснил по своим каналам, ты успешно прошла экзамен, и тебя приняли в каракаль — лёгкую пехоту! Через неделю у тебя начинается курс молодого бойца на базе на юге страны. Я уже позвонил ребятам в Газу, сказал, что ты будешь там рядом и чтоб они не сильно выпендривались своими касамами, им же хуже, если у них получится тебя разозлить!

Класс! Полк каракаль, тиронут 07, это уровень спецназа «Гивати». Здесь поровну парней и девушек, и они всё делают наравне, начиная с тиронута и заканчивая прыжками с парашютом в конце службы для «отличившихся». Отсюда и название: каракали – дикие коты, которые водятся в пустыне, примечательны тем, что самцы каракалей ничем не отличаются от самок. Не знаю, как такое бывает, не гермафродитами же они целый полк назвали, в конце концов... вот так сбылась моя мечта. На самом деле, ничего особенного, я просто хотела воевать. Кроме меня прошли рокерша и солдатка-одиночка из моей команды. Из магава успешно сдали только двое: я и ещё одна проверяющая с другого КПП. В нашей команде было ещё 4 магавницы, они держались вместе и договорились проголосовать друг за друга. Оказалось, никто из них не прошёл, видимо, армии не нужны сложившиеся группы. Призыв в каракаль в марте, в магав — в августе. Пазам и возраст ждать не позволяют, поэтому зачислили куда «ближе». Блин, мне ещё предстоит переварить эту новость, я не курю, но Ора, пойдём покурим! То есть, ты покуришь, а я с тобой посижу. Можешь даже меня научить! А, надо раздобыть сигареты... вон идёт какой-то магавник.
— Господин магавник, можно сигарету? — заорали мы.
Магавник улыбнулся. После того, как он подошёл к нам почти вплотную, мы поняли, почему: фалафели! У него на погонах были фалафели. Это офицер как минимум в звании майора. А мы, раздолбайки в огромных рэпперских штанах с причёсками «я на базе дурочка» кричим ему: «Господин магавник».
— Меня зовут Эрез, я новый офицер вашей базы, вы проверяющие? Очень приятно.
С этими словами он протянул нам пачку «Парламента». Так всегда: чем выше положение человека, тем меньше он демонстрирует свою значимость. Попросить сигарету у нашей командирши, которая сама ещё недавно была одной из нас, мы бы вряд ли осмелились.

38

«Конец фильма, метр пленки
Попкорн и долби сураунд
Рвёт напоследок колонки
Не проектор,
А настоящий закат.
И жизнь взамен спецэффектов…
Мы не получим Оскар,
Но так хорошо, так просто…»
(с) Конец фильма

Через два дня меня вызвала офицерша.
— Настя, ты — это что-то!

Странно, почему-то я всегда думала, что я — кто-то. Ладно, промолчу.
— Не знаю, по каким критериям вас там отбирали. Я рада, что сегодня ты уходишь отсюда (вот она, ключевая фраза) в престижные войска, а не через психолога. Но знай, там тебе будет нелегко, я представляю, что они с тобой сделают, если ты их достанешь так же, как меня. Я разрешила тебе отпуск, я выпустила тебя на этот экзамен и на экзамен в офицеры, я давала тебе положенный одиночкам выходной день раз месяц. А как ты меня отблагодарила? Записала на диктофон мою командиршу? — далее она заговорила тоном проповедника. — С тех пор тебе не будет веры в армии обороны Израиля, и я сообщу об этом, куда следует. Я желаю тебе удачи, и пусть всё, что ты сделала мне, когда-нибудь сделают и тебе.
— А что я тебе, собственно, сделала? — я даже не разозлилась, а удивилась. — Если я не ошибаюсь, всё перечисленное входит в твои обязанности! Ах да, не мне учить тебя быть офицершей. А насчёт диктофона, командирша позволила себе меня унизить, будучи со мной наедине. Если бы нас слышал кто-то ещё, этого бы не произошло. Этим кто-то и был диктофон. И вы не должны этого бояться, мы все, будучи при исполнении служебных обязанностей, должны разговаривать так, как будто нас слышит кто-то ещё. К слову, я не позволяю себе унижать палестинцев, хотя придерживаюсь самых что ни на есть правых взглядов, ведь на мосту они бесправны...
— Как же ты задолбала...

В этом она права. Мне вспомнилась переписка с сестрой перед уходом в армию:
[13:48:32] Anastasia says: это знаешь, три заповеди израильского солдата:
[13:49:03] Anastasia says: отсидеть в келе (армейской тюрьме)
[13:49:09] Anastasia says: убить араба
[13:49:17] Anastasia says: и трахнуть офицершу
[13:49:25] Anastasia says: 3-ю я не выполню
[13:49:48] Rachel says: ну почему же, я не сомневаюсь, что ты их порядком затрахаешь!

А она продолжала:
— Это система, и здесь рука руку моет...
— Не только моет, но и облизывает! — не удержалась я.
— Ты будешь работать полную смену, до последнего часа!

Какой, однако, дорогой гость ждёт меня в туристическом зале — депутат Кнессета Ахмад Пипи — израильский араб, прославившийся своими антиизраильскими высказываниями во время операции «Врагам конец». Наказан он за это дело страшно — получает депутатскую зарплату. И вот сейчас, по слухам, он здесь. Обслуживающие VIP-персон суетятся, выглядит это, видимо, так: «Чего желаете, господин Пипи? Пипи желаете..?» Моральный урод, я за одну эту операцию его взорвать готова, многие из моих друзей в ней участвовали, я же в это время проходила курс молодого бойца на юге, под обстрелами. Присягу нам пришлось давать под звуки сирены, а не военного оркестра.

— Настя, там где-то Ахмад Пипи должен быть, сейчас он будет через тебя проходить, ты уж обслужи его, как следует...
— Ахмад Пипи? Фу! Ну ладно, служба есть служба, постараюсь быть повежливее с этой сволочью, мать его...

Стоящий рядом старичок благообразного вида протянул мне паспорт. Догадайтесь, какие имя и фамилию я там увидела! Он же просто побелел от ярости, но ничего не сделал, понимая, что жаловаться на меня бесполезно. Мне же было стыдно — он, конечно, козёл ещё тот, но в данный момент он — пассажир, а с ними так нельзя, ведь они бесправны. От грустных мыслей меня оторвал охранник, подошедший пожать мне руку.

Да, я никогда так не делала, но Ахмад Пипи заслуживает исключения.

На обеденном перерыве я встретила магавников, среди которых был Евгений. Он был настроен очень серьёзно, как будто решил во что бы то ни стало докопаться до истины. Ну, или просто докопаться.
— Ты Настя, которая стихи типа любит?
— Есть немножко.
— Я из-за тебя всего Евгения Онегина перечитал и не нашёл там «Я — Евгений, ты — Евгений...» Говори, откуда это?
— Это посвящение Евгения Евтушенко Евгению Долматовскому.
— А ты, я слышал, всё? Финита, бля, комедия?
Ещё одна гениальная фраза…
— Рада?
— Ну, ещё бы!
— В боевых, честно говоря, тоже не очень относятся. Недавно я поругался со своим командиром. Он у меня довыпендривается, «я мефакед хулия, я мефакед хулия...» (командир звена). А я ему в ответ: «Действительно, мефакед хули ты!»

Он попрощался и ушёл довольный. Всё-таки марокканка Ора много потеряет, ведь она так никогда и не поймет до конца его похабных перлов. Надо было ему впридачу к Евтушенко ещё и Пелевина посоветовать почитать, там, где про лису А Хули.

Мой последний час на мосту… Что бы такое вытворить запоминающееся?..

Перебирать безумные идеи пришлось недолго – Всевышний направил мне очень подходящего пассажира. А чего я хотела? Святая земля, местная связь…
— Цель визита?
— Я приехал разводиться, она сошла с ума.
Симпатичный парень, жаль, когда ты станешь свободным, меня уже здесь не будет. Бедняга, жена сошла с ума: одела хиджаб и поехала освобождать «Палестину». Гражданского развода ей недостаточно, почему-то для неё обязательно сделать это в присутствии отца и братьев. Вот он и едет.
— Ты аккуратнее там, ведь ты для них неверный.
— Я обещаю тебе, я вернусь на мост первым такси. Может, ещё кофе с тобой попить успеем!
— Не успеем, я еду домой первым автобусом.

Парень предпринял ещё одну попытку познакомиться, но я решила его пожалеть: ещё одна, которая сошла с ума, но на почве иудаизма, и поехала добровольцем воевать, но уже за государство Израиль, для него будет чересчур.

По дороге домой меня впервые в жизни остановил расар. Расар – это ответственный за порядок в части и внешний вид полицейских. Узнать его можно издалека по прицепленной к форме бело-зелёной ленточке.
— Полицейская! Почему ботинки не выбриты?

Может, сказать ему, что у моих ботинок есть разрешение на бороду по религиозным соображениям? Хотя нет, мало ли, уж слишком угрожающе выглядит бело-зелёная ленточка. Устал человек, целый день так: почему не выбрит? Почему ботинки не начищены?
— Я прошу прощения, господин расар, но мои ботинки всегда гладко выбриты, как и положено полицейской!

Расар рассмеялся и отпустил… Последний расар в моей жизни. До моего автобуса осталось 20 минут. Пойду, закажу кофе в ближайшей кафешке. Вот и кофе готов. Вкусный, на молоке, с корицей и шоколадом, наконец-то есть повод себя побаловать. Чем бы его размешать? Как чем? Ножом, ложки нет. Именно, а ложки-то и нет! Прямо матрица, короче, полный дзен. Ложки нет, кофе нет, меня тоже нет. Я, как и все остальные персонажи этой книги, всего лишь плод моего больного воображения. И армии нашей нет, и государства нашего маленького нет, это вы у любого араба спросите! Хотя у кого спрашивать, если самих арабов тоже нет! И документов у них нет, ни поддельных, ни настоящих. Поэтому и проверяющие на границе не нужны, ведь никакой границы не существует. Не существует ни полицейского патруля, ни камер подглядывания, ни религиозной школы, ни курсов рукопашного боя. И в плоскость мы не входим, мы просто из неё не выходим, вот и всё. В натуре натуры нет и по понятиям ничего не понятно, поэтому попробуем по закону, согласно которому, пусть мы и не всегда согласны с ним, любые совпадения с реальными событиями и персонажами являются случайностью чистой воды (или не очень чистой). Единственное, что точно существует, – это продолжение, и оно следует.

Источник: Мы здесь!

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста