БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №122 > « Что-то физики в почете…»
В номере №122

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+3
Интересно, хорошо написано

« Что-то физики в почете…»
Ольга КСЕНДЗЮК

По сохранившимся отрывочным сведениям, во второй половине 20 века наши предки на территории СССР жили в нечеловеческих условиях. У них не было ни интернета, ни мобильников, ни кабельного телевидения. Просто удивительно, что они выжили. И ничего им не оставалось: только читать книги, писать письма и другие глупости, пить чай (кофе, крепкие спиртные напитки) и разговаривать.

Темы, затронутые на двух-трех телеканалах и в нескольких центральных газетах, начинала обсуждать вся огромная страна, что способствовало чувству единения. И огромная эта страна в начале 60-х была охвачена великой баталией между «физиками» и «лириками». Думаю, не последнюю роль сыграло то опьяняющее обстоятельство, что вообще стало можно говорить, возражать, вступать в диалог, собираться группами более одного человека, – без опаски быть обвиненными в антисоветской деятельности.
Дискуссии вошли в моду. (Помните у Жванецкого: «Это диспут. А диспут – разговор, где сталкиваются разные мнения. То есть если я «за», вы должны быть «против». У нас должен быть спор, понимаете? Так что вы возражайте!») Люди встречались в аудиториях и на страницах газет, более или менее сверкали остроумием, читали любимых поэтов, цитировали Хэма и Сартра, пели Кима и Визбора, сами писали стихи, потрясали формулами, идеями и библиотечными томами. Налицо было очередное противостояние.
Советская идеология любила воевать. Сражались постоянно – за революцию, за власть советов, за выполнение пятилетки в четыре года. Язык прессы был агрессивен: битва, мобилизация, на переднем крае, под огнем, борьба за мир. Ледовая дружина наших хоккеистов шла в бой и теснила противника, армия тружеников села боролась за урожай и т.д.
В 1960 г. в «Литературной газете» Павел Антокольский вопросил: «Как случилось, что в борьбе за лучшее будущее человечества на линии огня очутились представители точного знания, с их логарифмическими таблицами, химическими формулами, электронными информациями..., – а не мы, служители муз, не мы, поэты, художники, музыканты?» (курсив мой – О.К.) Деятели литературы и искусства забеспокоились: от них как будто уходила привычная в России роль голосов, проводников и «инженеров человеческих душ».
Кто же победил? Почему, собственно, началось сражение? И кто нанес удар первым?
Диспут, столь значимый для культурной истории СССР, продолжался всего-то с сентября по декабрь 1959 г. Все началось вполне буднично и в то же время романтично – с личных недоразумений. Одна студентка пединститута («Нина») поссорилась со своим возлюбленным, инженером. Она читала ему Блока, молодой человек заявил, что всякая такая чепуха устарела, сейчас другие времена и ничего не имеет значения, кроме физики. «Долой Пушкина с корабля современности». Все повторяется в этом мире…
По обычаю тех лет Нина обратилась в авторитетную газету «Комсомольская правда». Она написала Илье Эренбургу и спросила: правда ли, что интерес к искусству вытесняется могущественным научным прогрессом? Редакция опубликовала ее письмо и ответ Эренбурга с призывом бороться за гармоничное развитие личности.
Действительно, а что плохого в том, что поэт, лингвист или художник будет знать законы физики и основы математики? В том, что ученый-естественник или технолог будет отличать хорошую литературу от плохой, понимать живопись, наконец, грамотно говорить и писать?..
На этом история могла бы закончиться. Судьба возмущенной студентки и ее упрямого инженера мне неведома. Может, их и вовсе не было? А ведь оба могли бы сделать себе неплохой пиар!
Но неожиданно пошли массовые отзывы. Масла в огонь подлил Игорь Полетаев, инженер-подполковник и автор первой отечественной книги о кибернетике. В своем письмо в «Комсомольскую правду» Полетаев горячо выступил на стороне молодого инженера и прогресса, против пыльных томов и обветшалых чувств. Кстати, написано было его проникновенное послание вполне в «лирическом» стиле.
И понеслось… Полетаев вспоминал: «…два или три дня интеллигенция нашего НИИ (и в форме, и без) ни фига не работала, топталась в коридорах и кабинетах и спорила, спорила, спорила до хрипоты. Мне тоже не давали работать и поминутно “призывали к ответу”, вызывая в коридор, влезали в комнату».
Редакцию «КП» завалило письмами. Тема нашла живейший отклик у множества людей различного возраста и рода занятий. Тогда же, в октябре, «Литературная газета» напечатала стихотворение Бориса Слуцкого «Физики и лирики», не отличавшееся особыми художественными достоинствами, но удивительно попавшее в цель:
«Что-то физики в почете.
Что-то лирики в загоне...»

Так ситуация обрела меткое название – «физики и лирики». Полемический азарт захватил и другие органы центральной и местной печати. Начались публичные диспуты, в первом из них приняли участие Эренбург и Полетаев. Стихотворение Слуцкого обсуждали на Всероссийской поэтической дискуссии в конце 1959 года...
А о чем, собственно, спорили?
Кто важнее, что важнее для формирования сознания человека? Наука-техника или литература и искусство? Кем почетнее быть – физиком или гуманитарием? Кто нужнее для будущего? Действительно ли тех, кто искусством не занимается, можно упрекнуть в духовной и душевной скудости? Может, это был спор посредственности и таланта, ограниченности и разносторонности?
Так или иначе, несмотря на обязательные письма рабочих, это был разговор интеллигенции с самой собой, дискуссия между ее научно-технической и гуманитарной частью, – в общем, ее собственная рефлексия.
Основной пафос дискуссии, несмотря на батальную лексику, состоял в поиске общего языка и примирения. Аргументы часто бывали эмоциональны. Обе стороны рьяно убеждали друг друга в очевидном. В конце концов, предмет спора утратил четкость…
На самом деле наши «физики» и «лирики» отлично понимали друг друга, они говорили на одном языке. Спор был чисто советским феноменом (в то время как на Западе действительно между гуманитариями и естественниками образовалось значительное расстояние).
Вспомним, что в 60-е годы авторитет техники, науки и особенно физики достиг буквально космических высот. На науку возлагались колоссальные надежды, от нее вот-вот ждали построения коммунизма – не бездушных казарм, а Мира Полдня, описанного Стругацкими. Программа КПСС 1961 г. читалась как фантастический рассказ. Люди жили в ожидании чуда и усиленно рассуждали о будущем. Воодушевление по поводу научно-технического прогресса и доверие к ученым граничило с поклонением. Советские физики получали Нобелевки, была реабилитирована кибернетика, слова «синхрофазотрон», «элементарные частицы», «протон» и многие другие были на слуху. Эйнштейн и Ландау стали культовыми фигурами, их портреты можно было увидеть в домах у людей, достаточно далеких от физики.
Эпоха порождала новые стереотипы. Романтик теперь был «бородатый, слегка угрюмый гений с гитарой, который знает все – от Баха до Фейербаха, а если надо – идет на эшафот. В кедах». (lv.dev.trend-club.ru)
Юрий Лотман в своей статье так описал «литературоведа нового типа»: «Он должен приучить себя к сотрудничеству с математикой, а в идеале – совместить в себе литературоведа, лингвиста и математика» («Вопросы литературы», 1967, № 1).

«На экране молодой, но лысый товарищ в массивных очках говорил:
"Смоделировать различные творческие процессы, осу­щест­вляе­мые человеком при наличии определенных способностей, – задача дерзкая, но выполнимая. В руках у меня ноты. Это музыка, написанная электронным композитором – машиной особого, новейшего типа. О достоинствах ее сочинений судите сами <…> Найдутся, вероятно, телезрители, – продолжал человек на экране, – которые скажут: машина неспособна испытывать человеческие эмоции, а именно они и составляют душу музыки... – Тут он тонко улыбнулся: – Прекрасно. Но, во-первых, нужно точно определить, что это такое – "человеческая эмоция", "душа" и сам "человек"..."
– Г-споди, – прошептала Полина Андреевна, глядя на экран испуганно, – неужели определит?» (Г. Полонский, «Доживем до понедельника», 1968)

Что касается самих «физиков», они вовсю осваивали лирическое пространство. Это проявлялось в популярных «капустниках», в движении авторской песни, литературных сообществах, КВНе. Знаковым стал выход коллективного сборника «Физики шутят» и его расширенной версии.
Эхо той полемики звучало долго. Романтизация научного познания и прогресса оказала огромное влияние на развитие науки и весь советский быт. Однако наука не помогла построить прекрасное будущее, поскольку здесь даже она была бессильна. И всеобщее воодушевление несколько сникло, особенно когда власть утратила интерес и перестала финансово его подкреплять.
От той эпохи остались книги, открытия, барды, нонконформизм, шутки, воспоминания, академгородки, мощная научная школа и «слегка самоуверенная, ироничная элита­».

«Нынче в моде новые коллизии –
Ну, кому теперь нужны романтики?
Все равно, что лирики, что физики –
Кончились конфеты,
вот вам фантики!
Не в ходу ни физики, ни лирики…»

(Яков Кофман1)


1Я.М. Кофман (1948-2012) – кандидат исторических наук, профессор. Поэт, музыкант, участник бардовского движения. (aen.ru)

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №122 > « Что-то физики в почете…»
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 10:09:17
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jewniverse - Yiddish Shtetl Еженедельник "Секрет" Всемирный клуб одесситов