Вадим Мороховский – председатель правления «одного из самых мощных промышленно-финансовых холдингов Одессы – так называемой группы банка "Південний"» (prostobankir.com.ua). Однако разговор с ним пойдет не о финансах, а о детище Вадима Викторовича – Музее современного искусства – и о проблемах развития культуры в нашем городе.
– Вадим Викторович, один мой знакомый не без удовольствия говорит о вас: он осуществил все свои юношеские мечты! Так ли это?
– Я думаю, что нормальная мечта любого человека – делать хорошее. Один из мудрецов говорил, что вся Тора заложена во фразе: «Относись к другому так, как ты хочешь, чтобы относились к тебе». В Одессе много хороших традиций заложено нашими отцами, дедушками, бабушками, и их надо просто развивать. Если говорить о шахматах или о Музее современного искусства – я отдаю этим делам часть жизни, они мне действительно интересны. В Одессе эти направления были изначально очень сильны, они прославляли наш город. Это были два особо ярких кирпичика. Но в какой-то момент они начали покидать Одессу.
Если говорить о Музее современного искусства… В мире много таких музеев – очень богатых, очень известных. Одесский отличает одно – в нем представлена только одесская живопись. Это была изначальная концепция, когда мы его основывали, и сегодня мы этого придерживаемся.
Одно из мечтаний состояло в том, чтобы Одесса снова увидела знаменитую коллекцию Перемена, которая была вывезена из охваченного гражданской войной города. Думаю, эта мечта сбудется в ближайшее время. Коллекцию выкупил, с моей подачи, один из моих товарищей, и мы надеемся ее представить либо на День освобождения Одессы – 10 апреля, либо на следующий День города.
Шахматы – тоже частичка души. Я когда-то
тоже играл. Очень полезная игра для любого ребенка, эти вещи надо развивать. К сожалению, умер Ефим Геллер, который был, с одной стороны, специфически одесский человек (всем неодесситам одесситы кажутся специфическими), а с другой стороны, он входил в мировую элиту. Нам удалось возродить в Одессе шахматы, и я рад, что сегодня проводятся не только мероприятия, которые организовываю я, но и город тоже. Я веду переговоры с областью, чтобы и там начинали проводить турниры. Процесс надо подтолкнуть. К нему многие присоединяются, и это радует.
– Вы предвосхитили мой вопрос о коллекции Перемена. Почему ее купили не вы?
– Я не потянул. С другой стороны, очень хотелось, чтобы ее не дробили. Если бы ее не купил один человек, собрать ее было бы нереально. Вы знаете, что она была сначала разделена на две части, потом на три?
– Да. И она не полностью продана – только 86 картин, а Перемен вывез около 220 работ.
– Она находится у разных ветвей семьи Перемена. Основная часть коллекции была разделена на две большие части, одна из которых была приобретена, о второй части сейчас идут переговоры – с тем, чтобы объединить их. Еще две части находятся у дальних родственников – это менее серьезная часть коллекции. В коллекцию, которая уже куплена, вошли все работы Фазини, Нюренберга, Фрайермана – то есть, все ключевые работы.
Я думаю, выставка коллекции Перемена будет хорошим подарком городу. Тем более, что человек, который ее купил, имеет одесские корни и Одессу любит, хотя и не живет в нашем городе. Я думаю, что обратился к правильному человеку. По крайней мере, он не собирается ее дробить, усреднять, как многие делают, что-то вычленять. Безусловно, некоторые работы не дотягивают до уровня, и, чтобы выровнять коллекцию, такие работы обычно продают. Но надеюсь, целостность коллекции сохранится: я много говорил с ним на эту тему.
– Где предполагается демонстрировать коллекцию? В вашем музее?
– Я надеюсь. У нас полноценных 9 залов, и она должна поместиться. В коллекцию входят не только работы, но и афиши, интересные записи, наброски... Это кусочек жизни какого-либо известного художника, мы стараемся не просто выставить работы, а и проследить какие-то моменты его жизненного пути. Мы недавно проводили выставку Островского по такому же принципу. Надеемся, что когда будет выставка Перемена, то получится затронуть и моменты биографические, потому что там много ярких личностей, когда-то знаменитых в Одессе, а сегодня о них забыли.
– Сам Перемен тоже очень интересная личность… Из семьи раввина, меценат, библиофил, коллекционер, ярый сионист… Иосиф Клаузнер шутил, что его фамилия должна звучать не Перемен, а Феномен.
– В Израиле сегодня о нем помнят. В Одессе вряд ли наберется один процент тех, кто о нем вообще слышал.
– Специалисты очень хорошо знают о коллекции Перемена и давно жаждут увидеть ее в родном городе.
– Я сам несколько раз пробовал купить коллекцию, но мне не удалось договориться. Евгений Голубовский мне помогал. Я пытался хотя бы привезти ее в Одессу. Но ее боялись сюда везти, хотя я давал гарантии. И когда ее выставили на аукцион, у всех вообще руки опустились, потому что поняли, что вряд ли ее кто-то купит целиком, и она будет раздроблена и разойдется по частным коллекциям. Большая удача, что мне удалось уговорить, чтобы ее купил один человек и привез сюда.
– Вопрос, может быть, не очень корректный: музей – частный, кому он принадлежит?
– Мне. Все работы мной приобретены либо подарены музею.
– Когда я задавала вопрос об исполнившихся мечтах, я знала, что ваши интересы лежат в области истории и археологии. Почему тогда – изобразительное искусство?
– Я действительно в детстве хотел быть археологом, и сегодня моя любимая тема – это история. Но история и археология Одессы достаточно хорошо представлены в Археологическом и Краеведческом музеях, хотя и не совсем в том состоянии, в каком хотелось бы. Но у меня начало болеть сердце, когда мне гордо рассказывали многие наши земляки, как они вывезли и то, и то. А когда мне сказал один из известных бывших одесситов: «Видишь вот эту работу? И нет больше таких работ в Одессе. Только у меня есть…», – я воспринял это с большим огорчением.
После этого возникла идея приобрести несколько частных коллекций, так как надо начинать с какого-то фундамента. Благодаря банку «Південний», который дал временное помещение (вы же понимаете, это колоссальная сумма – и содержание, и охрана, и сигнализация), и получился Музей современного искусства.
Безусловно, на сегодня залов недостаточно. Я несколько раз пробовал получить какие-то помещения у города, у области – не в подарок, мне в этой жизни вообще никто ничего не дарил, кроме мамы с папой, – а купить, но поддержки я не получил. Но надо с чего-то начать. Лучше так, чем если бы все это висело в кабинетах, в квартирах.
С этого мы и стартовали. Выбрали дату – 10 апреля – это день, святой для любого одессита, и начали работать. С того времени прошло более двух лет, у нас побывало более 12 тысяч посетителей.
– Каковы ваши личные вкусы и пристрастия? Они лежат в области современного искусства?
– Я, безусловно, не искусствовед, не авторитет по части искусствоведения и живописи. Есть вещи, которые мне нравятся или не нравятся. Но если я хочу иметь в этом городе Музей современного искусства, то должен свои личные «нравится – не нравится» убрать и уступить место профессионалам. Сейчас идет вторая биеннале, и некоторые из работ мне ну очень не нравятся. Но профессионалы сочли, что это какая-то страничка в современном искусстве Одессы, и картина станет более полной, если они будут представлены. Я не считаю себя вправе диктовать свое мнение. Моя личная коллекция находится в музее, кроме, может, 10 картин на работе и 5-10 дома. Они нравятся мне лично, но они не музейного уровня.
Музей – это не просто собрание картин. Это процесс, который вокруг этих картин происходит. Это вопросы реставрации, потому что очень много работ приходит в плохом состоянии. Это и биографические вопросы. Это работа со студентами и детьми.
– А какая работа ведется с детьми?
– Мы проводили несколько конкурсов детских рисунков. Потом провели первый конкурс молодых художников Одессы. Мы нашли несколько человек, которые не заканчивали Грековку, это просто любители, а работы очень серьезные. Человеку под 30, и видно, что Б-г дал ему какой-то талант, а он никогда нигде не учился. А может, пропал хороший художник? Это не только в искусстве, это и в спорте, в журналистике, среди писателей… Люди думают: пойду лучше поторгую на базаре, заработаю больше для семьи. То, что это, может, был бы великий поэт, никого не интересует. А творческим людям доброе слово иногда важно.
Мозаика того, что происходит в Одессе, имеет одну проблему: она очень точечная, разорванная и нескоординированная. Кто-то проводит фестивали бардовской песни, кто-то – танцевальные конкурсы... Но это все хаотично, и поэтому не приносит реального результата.
– Может, просто это живой процесс?
– Это живой процесс, но если мы вспомним, как этот процесс проходил в тяжелые советские времена… Вот как Жванецкий начинал: да, утром работали, вечером писали и смешили. Но приходили десятки людей, а иногда и сотни, была интеллигенция. И это было как-то связано, да и просто в жизни все были как-то связаны.
Я помню, когда был Клуб любителей книги (я туда приходил совсем маленьким мальчиком), за вечер проходило большое количество людей. Все общались. Кто-то занимался бардами, кто-то занимался игрой «Что? Где? Когда?», третий писал стихи, четвертый лепил, – но все между собой общались, это было огромное сообщество, и они друг друга подпитывали. А сегодня все как-то разбросаны…
– Вы считаете, причина в том, что нет таких творческих союзов, которые были при советской власти? Но напомню, как власть «выметала поганой метлой» все неугодное, не вписывающееся в идеологию.
– Я думаю, что каждый процесс должен быть кем-то организован. Не обязательно государством. При чем здесь Советский Союз? Да, тогда было много плохого, но были и хорошие моменты – образование, например...
– А может, причина в том, что культура не может давать прибыли и требует вложений. В советское время они были: государство субсидировало культурные учреждения и поддерживало талантливых людей.
– Да, культура требует вложений. Культура требует внимания, почета. Безусловно, сегодня этого нет. Поверьте, тот же музей и те же шахматы – о прибыли можно забыть, кроме убытков, они ничего не приносят. Но есть какие-то душевные моменты. Я не один такой, таких людей достаточно много. Но, опять же, мы все разобщены, каждый делает свой кусочек.
Этот вопрос должен бы, по уму, поддерживаться и развиваться городом. Понятно, что у города может не быть на это денег. Но есть власть, есть какие-то структуры… Не может один Бродавко закрывать собой все дыры.
– В дореволюционные времена культура, в основном, поддерживалась меценатством.
– В те времена меценаты имели определенную поддержку. Не шла речь о том, что город кому-то что-то дарил, но люди получали почет, они знали, что если ты что-то важное для города делаешь, то к тебе соответственно другое отношение. На этом строилось имя в городе. И город был другой, и людей это больше волновало.
Сегодня все это исчезло, потому что упал общий уровень образования. Поговорите с детьми. К сожалению, я испытываю большое разочарование, когда общаюсь с молодежью. Раньше как тренер «Что? Где? Когда?» я много общался с молодыми людьми, и сегодня я вижу тех, ту элиту, которая играет в ЧГК, – совершенно другой уровень.
Не потому, что в наше время было лучше, а сейчас хуже. Поменялся мир. Появились информационные технологии, все ускорилось. Но это не прибавило детям знаний о нашем городе.
Вот, к примеру, Маразли. Хочу напомнить, что до 1995 года никто практически о нем не знал. Благодаря буквально двум-трем людям имя раскрутили. А сегодня столько людей, которые заслужили, чтобы их имя вспомнили, но Одесса их не помнит.
Сейчас в школах будет преподаваться «Одессоведение», надеюсь, что-то оно даст. Я сравнивал, что было написано в прошлых учебниках и сегодня. По идее, создание учебника должно было иметь широкий резонанс, должна была быть сделана серьезная работа. Но я думаю, что, опять же, к ней были привлечены единицы.
Я очень рад, что Всемирный клуб одесситов издал электронную библиотеку про Одессу и про тех, кто бывал в Одессе. Конечно, есть необходимость в том, чтобы эти вещи были в электронном виде, чтобы эта электронная библиотека была в каждой школе. Раньше любой одессит, даже если он не родился в Одессе, говорил с гордостью: я одессит! А сегодня наши дети говорят: «Ну, Одесса, так Одесса…»
– Основой экспозиции Музея современного искусства стала коллекция Михаила Кнобеля. А как сейчас пополняется музейный фонд?
– Коллекция Кнобеля – это процентов 60 музейного фонда, а в экспозиции сейчас – процентов 30-40. Коллекция Кнобеля была основой, с нее мы стартовали. Разговоры с Михаилом Зиновьевичем давали определенные посылы, мы оба очень этого хотели… Бунтарский дух всегда присутствовал в художественной среде, а то поколение нонконформистов, которое тогда преследовали, – это начало современной живописи в Одессе. Безусловно, можно говорить, что в музее нет первого одесского авангарда. И не может быть, потому что мы начали с 60-х годов.
– Как раз коллекция Перемена могла бы представить этот период.
– Да, и потерялся бы период с 30-х по 60-е годы. 30 лет потерялось, но мы понимаем, что во время войны было не до того.
– Соцреализм был.
– Да, соцреализм. Неплохая, кстати, коллекция соцреализма есть у Бори Мозылева. Коллекционеров в Одессе всегда было много.
– Как пополняется музей?
– Существует экспертный совет. Есть руководитель музея – Семен Борисович Кантор, который буквально живет в нем. Он сегодня является генератором идей, в том числе и идеи проведения биеннале. Отбор работ в музейный фонд идет несколькими путями. Первый – безусловно, покупка. Второй – проведение выставок и пополнение через выставки. Третий, не скажу, что часто, – покупка каких-то маленьких коллекций. Иногда это обмен. Сегодня в музейном фонде – уже более 700 работ. Все более-менее известные коллекционеры и деятели, которые этим занимаются, общаются с музеем.
– Дарят что-нибудь?
– Очень редко. Больше всего подарили на открытие музея, я благодарен всем. Есть отдельные люди, которые раз в 3-4 месяца что-то подарят. Я на это не рассчитываю, хотя это всегда приятно. Есть вещи, которые точечно удается откупить у тех, кто уехал.
– Есть какие-то «охотничьи истории»? Вот Семен Борисович мне рассказывал про полотно Коваленко, найденное чуть ли не в сарае…
– Меня в городе хорошо знают и иногда сообщают о «затерявшихся» работах. Всюду, где теоретически можно было найти работы, я побывал.
– Блещунову иногда приносили вещи буквально с мусорников.
– Работу Коваленко я нашел в сарае под плакатом XХIII съезда КПСС. Я узнал, что там хранили картины. И в мусоре я нашел большую работу, сегодня она висит в музее – «Зима в Прилуках». Она, к сожалению, была в двух местах продырявлена, потребовалась реставрация. Под ней лежала еще одна работа, но она уже не подлежала восстановлению.
Союз художников мне тоже серьезно помогал. Были найдены две работы художника, которого никто не знал. Мы начали исследовать. Когда мы находим такую работу, нас интересует, кто ее написал, ее история, потому что у нас большая картотека, сайт. Оказалось, что это выпускник Грековки Валерий Луцкер, который жил на Чичерина, 63, если мне память не изменяет. Удалось найти три его работы. Он уехал из Одессы в Москву, но до Москвы не доехал – пропал. Родственников не было, семья уехала, и все, что от человека осталось, – в нашем музее. Мы отремонтировали выставочный зал Союза художников, и они в благодарность передали нам эти картины.
Есть в музее, например, работа Сычова и Павлова – половину работы написал Павлов, половину – Сычов. Была компания, люди рисовали, экспериментировали… Когда начинаешь углубляться, много чего интересного находишь, узнаешь.
Одесса – туристический центр, сюда заходят круизные суда. Людям нужно что-то показывать. Чем больше будет всевозможных музеев, галерей, тем лучше.
– У вас очень патриотическая – проодесская – позиция, но, тем не менее, музей частный, и наследниками будут ваши дети.
– Да. Пока дети.
– Есть ли гарантии, что для города этот музей сохранится?
– Мы не знаем, что будет завтра. Могу только сказать, что воспитываю детей так же, как воспитывали меня.
– Да, я понимаю, но музей надо поддерживать, а это большие деньги…
– Да, это большие деньги. В истории было много разных моментов… Социалистический подтекст всегда был такой: что-то сделал – подари городу. Я не против подарить городу, но я хочу понимать, что с этим будет дальше. Я не думаю, что сегодня опять все у всех заберут. И если ничего не заберут – музей будет. Надеюсь когда-то построить собственное помещение. Если будет собственное помещение, музей будет.
Будет создан фонд для содержания музея и поддержки шахмат, есть еще некоторые задумки. Уже существует фонд, названный в память о моем папе «Милосердие Виктор», который возглавляет моя мама. Фонд помогает больным детям, еврейской общине, сотрудничает с попечительским советом школы Хабад. В идеале будет положен определенный депозит, с которого будут поддерживаться шахматы и музей. Сегодня есть опыт того, как это делается на Западе. В Вене есть частные музеи, которым по 250-300 лет. Работают прекрасно на благо города.
На самом деле у нас много дел, которые самому нельзя поднять. Я с удовольствием готов развивать с городом разные программы. Биеннале, например, мы делаем вместе. Спасибо, помогают – в основном, морально, но это тоже важно. Сегодня есть понимание с областью – пока устное, но, надеюсь, оно перейдет в практическое. Мы прекрасно три года подряд работаем с Киваловым и с юракадемией по шахматам. Есть взаимопонимание, и мы надеемся, что оно будет развиваться. Один в поле не воин.
– Я как-то заглянула в музей, застала там какое-то действо и поняла, что в музее не только выставки проходят, но и какие-то перформансы…
– Есть много творческих объединений, которые делают инсталляции и в самом музее, и в филиале музея на Чайной фабрике, он отдан молодежи, и они там делают все, что хотят. Ведет эту программу Дмитрий Банников. Сдерживать в творчестве никого нельзя, они свободные люди. Опять же, не могу сказать, что мне все нравится. Но, с другой стороны, если не нравится, это не значит, что я против.
В Одессе очень много талантливых молодых художников, очень много. Я был бы рад, если бы они продвигались. Одесскую школу сегодня знают в мире плохо. Я встречаюсь с крупнейшими коллекционерами – есть, может быть, два-три имени, о которых они слышали. Одна из наших задач – популяризация, потому что художники должны свои работы продавать.
Мы уже обсуждаем выездные выставки. Коллекция Перемена будет выставлена в музее как минимум два месяца, и соответственно, мы обсуждаем сегодня вопрос, как показать за это время в других городах нашу постоянную экспозицию, показать, какая есть Одесса.
– Понятно, что процесс, который происходит в музее, создает творческую среду. Но вот вы говорили о поддержке талантливых детей и тех, кто в 30 лет обнаружил в себе художника, – оказывается ли им какая-то материальная, творческая поддержка?
– Есть стипендии для талантливых молодых художников. Самое сложное для художника – организация его персональной выставки. Это и деньги, и трудности с помещением. Мы помогаем организовать выставку и ни с кого за это денег не берем.
– А талантливые дети?
– В Одессе много изобразительных школ, и там много талантливых детей. С другой стороны, поговорите с родителями – они не видят в этом будущего для ребенка. Мы можем показать родителям, что лучше пусть дети рисуют, чем околачиваются по подворотням, и что им есть куда прийти. У нас было 4 или 5 мастер-классов, которые проводятся для всех, любой ребенок может прийти и сесть порисовать с мастером. Нужно дать ребенку возможность попробовать себя. Мы находим тех, кто перспективен, а родители таких детей видят, что работы продаются, что это доход… В общем, меняется немного мировоззрение.
– Вы продаете работы?
– У нас есть галерея. Покупаем мы, покупают частные коллекционеры. Мы пробуем делать мини-клуб для коллекционеров, чтобы они между собой тоже общались. Сообщество должно иметь какой-то центр. Мы хотим, чтобы музей был таким центром.
– Еврейская тема была у вас представлена выставкой Иосифа Островского, она будет наверняка косвенно представлена в выставке Перемена, потому что там, в основном художники-евреи. В 2000-м году центр «Мигдаль» проводил выставку одесских художников-евреев «В предощущении чуда», и она была очень впечатляющей. А у вас планируются какие-то выставки, где будет выделена еврейская тема?
– Легче, когда можно планировать с кем-то. К выставке Островского мы шли больше года. Ядро выставки составили работы, предоставленные музею сыном Островского. Но, если вы обратили внимание, мы собирали экспозицию из разных мест. Были представлены работы, находящиеся в Киеве, Днепропетровске, много одесских коллекционеров участвовало. Мы благодарны всем. Была представлена достаточно большая подборка работ карандашом – очень сильные работы.
Надо было прийти к тому, чтобы частные владельцы – киевляне, москвичи – не боялись выставлять свои работы. Система страховок и гарантий, которая есть в мире, у нас не развита, но не было никого, к кому бы мы обратились, и он не дал свою работу на выставку. Таким образом, нам удалось представить творчество Островского в полном объеме.
– Выставка «В предощущении чуда» проходила в Художественном музее, и все одесские коллекционеры дали тогда работы практически под честное слово.
– Мне такая выставка была бы очень близка. Надо поговорить с Семеном Борисовичем, идеи такие были. Тем более, что много всевозможных дат, к которым можно было бы ее приурочить.
– В Одессе девятый год существует Музей истории евреев Одессы. Вы в нем были?
– Конечно, был. Я подарил музею копию одного интересного документа. Очень хорошо, что такой музей есть. Хороший, добрый музей. Безусловно, еврейская община в истории Одессы значила очень много.
Это добротный музей. Я понимаю, в каких стесненных условиях и на какие средства он создавался. Люди, которые его создавали, вложили кусочек своей души, мне он понравился.
– Я задам вам вопрос, ответ на который в русле нашей беседы уже могу предугадать, и все-таки спрошу. Я знаю, что еврейская жизнь Одессы вам не чужда, и что вы поддерживаете общину «Хабад», еврейскую школу… и знаю, что благотворительность не может быть бесконечной. Но наш музей вы почему-то обходите с помощью. Нет средств, или какие-то другие причины?
– Когда есть выбор – дать общине на интернат, на стариков, питание, соцпомощь – или дать на музей…
– Но этот выбор всегда стоит – между культурой и материальной помощью конкретным людям… Мы уже говорили, что культура нуждается в поддержке, и она обеспечивает ту духовность, которая не менее важна.
– У меня есть четыре темы. Община – причем это касается не только одесской общины и не только «Хабада». Духовный момент – это все, что касается Музея современного искусства. Момент интеллектуальный – это шахматы и ЧГК. И есть больные дети. Это программы, совместные с банком «Південний», и программы фонда. В каждом из направлений я взял на себя определенную работу в этом городе.
– Вернемся к началу – о том, что вы осуществили свои мечты. Вы делаете классные вещи! Вы счастливый человек?
– Главное для меня – это здоровье моей семьи. Причем сначала семьи, потом мое. У меня спокойно на душе – я ничего плохого не делаю и стараюсь делать хорошее. К сожалению, всегда кажется, что хорошего делаешь мало. Надо делать больше, но для этого нужно, чтобы было и больше возможностей.
– Дай Б-г, чтобы у вас были такие возможности!
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
