БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Диаспора > Разноцветный мир
Диаспора

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+14
Интересно, хорошо написано

Диаспора
Разноцветный мир
Алексей Цветков

Много лет назад у меня был коллега, эмигрант из СССР, прибывший в США с послевоенной волной. Фамилия его была Френкель, но по соображениям, о которых остается гадать, он изменил ее на Френкли. Ему, видимо, казалось, что таким образом он ее «энглизировал» и в какой-то степени слился с туземной массой, но, конечно же, ничего подобного: единственное, что можно было сказать при виде такой фамилии, это догадаться, что настоящая фамилия человека — Френкель, и он ее почему-то стесняется.

Если открыть телефонную книгу Манхэттена, Френкелей там сотни, равно как и Гинзбургов, Коганов и Рабиновичей. То есть лучшим способом выдать себя за аборигена было бы как раз сохранение исходной фамилии, а изменение с головой выдало комплекс. Есть два основных варианта соображений, которыми коллега мог руководствоваться. Он мог действительно попытаться изобразить из себя англосакса, полагая на первых порах ввиду недостаточной информации, что страна именно ими и населена, или по крайней мере преимущественно ими. С другой стороны, человек, прибывший в США после войны, еще вполне имел шанс столкнуться здесь с антисемитизмом и попытаться себя таким образом защитить. В обоих случаях его подвело слабое знание языка и реальных английских фамилий.

Оба приведенных гипотетических соображения по-своему поучительны. Еще не так давно я слышал от своих русских знакомых реплики вроде «такой-то не похож на американца», то есть на стереотип, который сложился в народном сознании. На самом деле людей, похожих на американцев, не существует, разве что те, которые жили здесь тысячелетиями до наплыва европейцев. Слиться с толпой в Америке очень просто: достаточно оставаться самим собой.

Что касается возможности антисемитизма, то этот вариант сложнее, хотя мне почему-то не кажется, что он в приведенном случае был определяющим. Америка первоначально заселялась иммигрантами из Европы, которые привезли с собой и свои традиционные предрассудки. Еще полвека назад антисемитизм был здесь вполне ощутим: Конгресс ставил препятствия иммиграции евреев из третьего рейха, а многие ведущие университеты имели квоты на прием еврейских студентов.

Самым простым путем была, конечно же, ассимиляция, но для людей, желавших сохранить свою религию и культуру, этот выход не был оптимальным. Попыткой компромисса стало формирование нового направления в иудаизме, реформизма, в первой половине XIX века, под сильным влиянием иммиграции евреев из Германии, где их ассимиляция зашла уже довольно далеко. С одной стороны, реформизм приблизил еврейские религиозные обряды к «нормальным» христианским и перевел значительную часть обряда на английский, так, что его приверженцы меньше выделялись из общей массы. С другой, эта мера послужила тормозом на пути дальнейшей ассимиляции, поскольку теперь евреи из числа «стеснявшихся» веры отцов, слишком контрастной на фоне вариантов американского мэйнстрима, получили религию, которая казалась им более респектабельной.

Но это не сняло, а напротив, усугубило существовавшую и в Европе напряженность между двумя основными потоками еврейской иммиграции: западноевропейским, где евреи после наполеоновских войн большей частью получили полные гражданские права и видели в ассимиляции направление своей дальнейшей эволюции, и восточноевропейским, представители которого, вышедшие из черты оседлости, сохраняли традиционный уклад жизни. Не секрет, что первые, как правило гораздо лучше образованные и социально ангажированные, довольно долго относились к своим восточным братьям и сестрам с некоторой снисходительностью.

Интересной иллюстрацией к этой напряженности может послужить эпизод с первым визитом Альберта Эйнштейна в США весной 1921 года, описанный Уолтером Айзексоном в журнале Atlantic. Эйнштейн вырос в эмансипированной еврейской семье и не был религиозен. Но его визит, тем не менее, послужил поводом к трениям в рядах американской еврейской диаспоры, и возражения исходили как раз от более ассимилированной фракции, представленной членом Верховного суда Луисом Брандайсом и гарвардским профессором Феликсом Франкфуртером, в недалеком будущем советником Франклина Рузвельта, а затем и коллегой Брандайса.

Первоначально Эйнштейн собирался посетить США с элементарной целью заработка, но суммы гонораров, которые он запрашивал, оказались чересчур высокими, и поездку пришлось отменить, а когда она все-таки состоялась, Эйнштейн прибыл в США вместе с главой сионистского движения Эзером Вейцманом с целью сбора средств на открытие в Иерусалиме Еврейского университета.

И Брандайс, и Франкфуртер были сторонниками сионизма, но с ограниченной программой. Они были вовсе не против университета, но опасались, что Эйнштейн, встреченный в Америке с почестями, подобающими рок-звезде (было предложение внести описание теории относительности в анналы Конгресса), будет не только собирать средства на образование, но и агитировать американских евреев переселяться в Палестину. Этого сторонники умеренной ассимиляции никак не хотели, опасаясь, видимо, обвинений в двойной лояльности, которые преследуют евреев и до сего дня. В результате сборы на университет оказались довольно скромными, а величайшему физику столетия так и не дали выступить в Гарварде. Гарвард как раз и был в ту пору одним из университетов, практиковавших еврейские квоты.

Сегодня подобные конфликты отошли в прошлое, окончательную точку под ними поставил Холокост, продемонстрировавший, что есть ситуации, в которых никакая умеренность не спасает. Но вопрос о том, в какой степени ассимиляция желанна и даже необходима для прочности национальной культуры и каковы допустимые пределы культурной автономии этнического или религиозного меньшинства внутри нации, по-прежнему остается актуальным — не только в США, но и в странах Европы и в России.

В США евреи по-прежнему далеки от единомыслия: большинство давно включилось в общенациональную жизнь и добилось значительных успехов в сравнении со средними показателями, но хасиды, например, предпочитают жить отдельными анклавами, и хотя успешно занимаются коммерцией, фактически самоизолировались. Примерно такой же и даже еще более уединенный образ жизни ведут амиши, строгая меноннитская секта немецкого происхождения, сторонники которой живут в основном в Пенсильвании и занимаются сельским хозяйством. В такого рода анклавах даже собственный язык сохраняется столетиями: многие из хасидов до сих пор говорят на идише, а амиши — на особом «пенсильванском немецком».

В Европе ситуация сильно отличается, там не все народы ведут общее хозяйство на строго добровольных началах — можно назвать венгров в Словакии, немцев в Румынии (эта община за последние годы оскудела) или, с другой стороны, немцев, согнанных с земель своих предков на территории нынешних Чехии и Польши. Там практикуются бархатные разводы, как в Чехословакии, и не очень бархатные, как в Югославии. Непросто складывается и судьба басков в Испании или ирландцев в Соединенном королевстве. Кроме того, глобализация вызвала массовый наплыв пришельцев из далеких культур, с которыми аборигенам не так легко найти общий язык.

Понять, почему существует такая разница, можно из сравнения национальных идей, состоящих из смеси мифологии, традиции и истории, вера в которые обычно и сплачивает людей, живущих в государствах-нациях, которые сегодня почти везде являются полиэтническими. У европейских держав это, как правило, исключительно сложный коктейль со множеством непонятных постороннему компонентов, тогда как у американцев он довольно прост: флаг, конституция, две важнейших войны и вера прежде всего в себя, а не в государство. Под таким коротким списком легко подписаться практически каждому иммигранту.

Россия тут стоит особняком, ее национальное самосознание должно открываться спрятанным в кащеевом яйце ключом, некоей русской идеей. Беда в том, что эту идею, как счастье в известной книжке про Чука и Гека, каждый понимает по-своему, а из миллиона мышей слона не составишь. Внутри, тем не менее, все тот же имперский двуглавый орел. Империя — всегда иерархия, нация — содружество, а в ситуации, где один народ должен другому кланяться, дружба проблематична.

Это не значит, что самые благополучные государства — обязательно те, которые в силу исторической случайности оказались моноэтническими, да таких скоро и не останется, и к тому же им всегда проще учинить скандал соседям. Ассимиляция — миф, и кому охота жить в мире, где все одного цвета, и земля, и небо и деревья? Я подозреваю, что наша дружба и терпимость всегда будут оставаться на грани фола, и это нормально, лишь бы грань была всегда в поле зрения. Лучше жить в мире, где единодушие не является символом веры, ибо наверняка кому-нибудь рано или поздно придет в голову сделать его обязательным.

Источник: inLiberty


Где можно в Харькове научится еврейским танцам????

В евр. центре Бейт-Дан. Удачи!

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Диаспора > Разноцветный мир
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 09:00:13
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Всемирный клуб одесситов Jerusalem Anthologia Еврейский педсовет