+17

Израиль
Исраэль Хасон: «Факты или фантазии?»

Евгения Кравчик, корреспондент газеты «Новости недели»

Всего четыре года назад он был человеком-невидимкой: присутствовал на переговорах в Уай-плантейшн, консультировал по вопросам обороноспособности тогдашнего премьера Биньямина Нетаниягу и министра иностранных дел Ариэля Шарона, но в перерывах держался подальше от телекамер, сознательно сторонясь падкой на сенсации журналистской «бранжи». Заместителю главы Общей службы безопасности «светиться» нельзя!

Спустя пару лет он провел немало часов с Эхудом Бараком, готовившимся к «исторической» поездке в Кемп-Дэвид. И снова приводил факты, факты и только факты — ведь эффективную концепцию государственной политики можно разработать лишь на основе скрупулезного анализа действительности. Затем он консультировал Амрама Мицну. И так же, как это было с Нетаниягу, Шароном и Бараком, — на основе фактов и вытекающих из них тенденций — предостерегал: одностороннее отделение чревато для Страны и народа чудовищными бедами. Бедами, которые Израиль не сумеет расхлебать даже за полстолетия.

Человек, в совершенстве владеющий арабским языком и всю свою сознательную жизнь посвятивший руководству оперативными (действующими на контролируемых территориях) подразделениями ШАБАКа, Исраэль Хасон пришел к однозначно-неутешительному выводу: «За последние 12 лет ни один глава правительства не обладал стратегическим видением (с ударением на первом слоге — Е.К.) перспективы». В результате Израиль бредет в потемках в полную неизвестность, а избранный его лидерами путь — это дорога в никуда.

— Переговоры в Уай-плантейшн вели такие же, как я, профессионалы из числа высокопоставленных военных и сотрудников Общей службы безопасности, однако каждое свое предложение и любые реакции на идеи противоположной стороны мы тщательнейше координировали с Биби, Натаном Щаранским, Дани Наве и Ариком Шароном, — вспоминает Исраэль Хасон. — Человек я дисциплинированный, поэтому всегда исходил из того, что задача руководства Общей службы безопасности — выполнение решений политического руководства страны, но — наилучшим, оптимальным образом. С другой стороны, у меня не было и тени сомнения: если когда-нибудь встану перед дилеммой и почувствую, что, как профессионал, я категорически не приемлю волю политического руководства, — передам хозяевам ключи и выйду из «машины».

Судьба распорядилась так, что Хасону пришлось выскочить из катившейся под откос государственной машины в конце 2001 года, в возрасте 46 лет, когда многие его ровесники только-только стали подбираться к верхним ступеням ведомственной иерархической лестницы.

— В ходе переговоров с палестинцами (подразумевается печально известный раунд Барака с Арафатом в Кемп-Дэвиде — Е.К.) я всякого насмотрелся, — произносит Хасон с нескрываемой горечью. — Тогда-то и пришел к окончательному выводу: это — не мой путь, а я своими принципами не поступаюсь. За последние пару лет я окончательно убедился: нынешнее руководство страны напрочь отказалось от достижения той единственно верной цели, ради которой я, четверо моих детей и будущие внуки были бы готовы еще сто двадцать лет землю носом рыть. Специфика нашего региона и ментальность противоположной стороны, с которой нам приходится иметь дело, такова, что недопустимо и крайне опасно двигаться вперед, не сформулировав перед собой конечной цели. Если мы сегодня не осознаем, что еврейский народ собрался на земле Сиона вовсе не ради того, чтобы стать на ней случайным, эпизодическим явлением, а чтобы обосноваться на века, прочно и необратимо, — через каких-то 30 лет история возрожденной еврейской государственности может завершиться, причем в высшей степени трагично. Шейх Ясин постоянно повторял: «Еврейские часы принципиально отличаются от исламских: первые отсчитывают часы и дни, потому что сами евреи не верят, что станут на этой земле постоянными жителями. Зато единица времени на исламских часах равна сорока годам: в 1947 году началась возня, вылившаяся в создание здесь еврейского государства, — в 1987 году, ровно через 40 лет, поднялось первое всенародное восстание — интифада. Следовательно, в 2027 году эпизод под названием «государство Израиль» можно будет считать исчерпанным»...

Чутко вслушиваясь в аргументы «добрососедей», Хасон пришел к неизбежному выводу:

— Израиль не приблизится к мирному урегулированию и не сможет обеспечить своим гражданам безопасность, если не прекратит суетиться и продемонстрирует, что мы не паникуем и никуда не спешим, потому что твердо намерены поселиться здесь навечно, — объясняет он.

Антипод демократии

Я перевожу тему на катастрофическое состояние, в котором оказалось израильское общество. Единственное, в чем реально преуспело руководство страны, — так это в натравливании одних групп населения на другие, а уж национальный лагерь расколот на мельчайшие осколки.

— Истории еврейского народа известны подобные периоды, — соглашается Хасон. — О каком единстве может идти речь, если за последние 12 лет ни один глава правительства не был избран благодаря программе, в реалистичность которой он сам бы верил?! Проведите простейший эксперимент: поднимите предвыборные обещания всех премьеров — и вы удостоверитесь, что, придя к власти, практически каждый из них на 180 градусов менял декларированные в предвыборных речах принципы.

— И это называется демократией?! — возмущаюсь я. — Разве демократично воровать голоса избирателей?

— Демократия — это прежде всего обязательства власть предержащих перед народом, — говорит Исраэль Хасон. — Меня, например, постоянно спрашивают, по каким причинам я категорически против размежевания...

— И по каким же причинам вы против?

— Начну с главной. Размежевание — это дорога в никуда. Нет у него никакой конечной цели. По сути, это — обман избирателей правящим режимом: ведь всего два с лишним года назад люди проголосовали за совершенно иную политическую платформу! Вот я и задаюсь вопросом: во что мне, как гражданину, верить? С моей точки зрения, если бы Ариэль Шарон представил план размежевания ПЕРЕД выборами, то и его реализация, вокруг которой сегодня бушуют страсти, была бы легитимной. Именно этим и отличается демократия от своей противоположности (не хочу озвучивать набивший оскомину антоним).

Исраэль Хасон постоянно общается с израильскими арабами и внимательно вслушивается в речи лидеров ПА.

— Впервые услышав о плане размежевания, я живо представил себе речь тогда еще живого Ясера Арафата, которую он произнесет сразу после демонтажа Гуш-Катифа и поселений на севере Самарии, — говорит Хасон. — Можете не сомневаться, что ни один из лидеров ПА — бывших и нынешних — не начал бы эту речь с политкорректных слов благодарности Соединенным Штатам за оказанную поддержку. Точно так же, как не заикнулся бы ни о каких «межгосударственных отношениях» и «переговорах». Не был бы упомянут ни «мирный процесс», ни «окончательное решение конфликта». Зато наверняка прозвучало бы вот что: «Мы находимся здесь (на том месте, где прежде был Гуш-Катиф — Е.К.) благодаря сопротивлению и проявленному нами бесстрашию».

Хасон озвучил вступительную фразу к неизбежной, как теракты, речи лидеров ПА и перед Эхудом Бараком, когда тот обсуждал с руководством службы безопасности возможные последствия Кемп-Дэвида, и перед Амрамом Мицной, также предложившим одностороннее отделение от соседей, но в гораздо меньших, чем Шарон, масштабах.

— Я всем своим существом противился односторонним уступкам, потому что — по роду службы — располагал абсолютно конкретными фактами и данными, — говорит он. — Впрочем, и сегодня опросы, проведенные среди палестинцев сектора Газы и Западного берега реки Иордан, показывают: 75 процентов населения убеждено, что единственной стратегией и тактикой борьбы является сопротивление и железная твердость.

Исраэль Хасон — с чисто профессиональной точки зрения человека, всю жизнь занимающегося проблемами госбезопасности, — объясняет: даже если в новом руководстве ПА и встречаются деятели, готовые вступить с Израилем в переговоры, палестинская «улица» никоим образом их не поддерживает, в ее глазах диалог с «сионистским врагом» нелегитимен. Милитантная позиция «низов» влияет и на руководство суверенных арабских государств, которые не спешат приветствовать мирные переговоры с Израилем, так как в глазах «борющегося с оккупацией» палестинского народа они — нелегитимны.

— Даже если бы Абу-Мазен всерьез решился обуздать действующих у него под боком террористов, реально добиться этого он не может: народ сочтет такие шаги беззаконием и предательством национальной идеи, — объясняет Хасон.

— Зато лидеры Израиля постоянно декларируют готовность пойти на «крайне болезненные» уступки...

— Самая чудовищная ошибка, совершенная израильским руководством, заключалась в том, что оно еще ДО начала каких бы то ни было переговоров установило конечную цену, — говорит Хасон. — В результате ни один палестинский лидер, который изъявит готовность вести с нами переговоры, уже не сможет ни на миллиметр опустить планку — «низы» не позволят!

Конечным результатом безответственной и бездумной политики «сиюминутности» («ахшавизма»), проводимой Израилем в последние 12 лет, рано или поздно может стать полное уничтожение нашего государства, считает Исраэль Хасон.

«Охота на ведьм»

Возвращаю своего собеседника к усиленно нагнетающейся «сверху» ненависти, систематическому науськиванию «демократического большинства» на «правых экстремистов», в том числе и «паразитирующих на теле общества поселенцев».

— Как вы относитесь к тому, что лучшие из лучших — убежденные сионисты, посвятившие всю жизнь беззаветному служению Эрец-Исраэль, сегодня стараниями прессы объявлены «врагами народа»? — спрашиваю я.

— Будучи близко знакомым с поселенцами, я убежден: если бы большинство из них пришло к выводу, что размежевание действительно принесет нам хоть какую-то пользу, а отступление из Гуш-Катифа и севера Самарии будет способствовать укреплению безопасности, они — при всей нестерпимой боли и отчаянии — снова пожертвовали бы собой во имя всеобщего благополучия, — говорит Исраэль Хасон. — Поселенцы наверняка пережили бы чудовищную травму, правда, не столь безнадежно болезненную. Но какой здравомыслящий человек решится на самопожертвование, если он не получил ответа на элементарный вопрос: «Что дальше?» Никто из руководства не потрудился дать такой ответ ни поселенцам, ни народу. Результат? Раскол усугубился. Насильственная, лишенная всякого смысла депортация десяти тысяч евреев лишь обостряет их боль и чувство отчужденности.

Хасон не считает себя ни правым, ни левым, ни «красным», ни «зеленым».

— Я готов еще 120 лет оказывать всемерную помощь и содействие любому лидеру, который предложит обоснованный и реалистичный план сохранения Израиля как демократического государства с гарантированным на много поколений вперед еврейским большинством, — говорит он. — Но иллюзии или фантазии — не для меня. По моему глубочайшему убеждению, подлинный лидер должен обладать видением долгосрочной перспективы, пусть далекой — но реальной конечной цели. Сто двадцать лет назад жил человек, обладавший именно таким видением. То был Герцль. Прошло немало времени, но написанный им сценарий воплотился в жизнь: было создано Еврейское Государство. А сейчас Израилю остро, как глоток кислорода тонущему, необходимы лидеры с таким же видением перспективы.

Уравнять обязанности с... правами!

Интервью с Исраэлем Хасоном я вела в минувшее воскресенье в гудевшем от шума вестибюле тель-авивского «Дома сионистов Америки». Пока «русские» обсуждали в зале с Авигдором Либерманом и Юрием Штерном программу НДИ («Только ваша партия позволяет себе такую роскошь, как публичное и въедливое обсуждение предвыборной программы», — заявил с трибуны один из участников дискуссии), мы с бывшим заместителем главы ШАБАКа, решившим на предстоящих выборах баллотироваться от НДИ, говорили на общеизраильскую — и крайне актуальную — тему.

— Сегодня на рассвете руководство Главного Управления тюрем досрочно — на сутки ранее запланированной даты и во избежание массовых проявлений триумфа у входа в тюрьму — освободило из заключения шейха Раада Салаха, лидера Северного отделения Исламского движения, — констатировала я. — Буквально через пару часов после этого я получила по электронной почте прелюбопытное сообщение, подписанное пресс-секретарем Южного отделения Исламского движения: единомышленники шейха Салаха из Негева настоятельно предлагают ему объединиться с северным крылом. Чем, по-вашему, чревато подобное объединение для так называемого «еврейского сектора»?

— Оставим ваш вопрос риторическим, — предлагает Хасон. — Я настаиваю, чтобы кнессет принял Закон о гражданстве. Вы спросите, почему? Объясню. В бытность шейха Салаха мэром Умм Эль-Фахма от него потребовали, чтобы над зданием муниципалитета был (в полном соответствии с законом) водружен государственный флаг Израиля. И Салах такой флаг вывесил: старую измятую тряпку, к тому же перевязанную веревкой, чтобы не развевалась. На мой взгляд, аномальна ситуация, при которой израильские арабы получают от государства все полагающиеся им по закону льготы и пособия, но при этом постоянно декларируют свою приверженность целям и задачам палестинского народа.

Хасон — в унисон с Либерманом — позволил себе в последние дни откровенно сказать об этой аномалии в интервью нескольким радиостанциям и телеканалам. В ответ стали звонить его знакомые-арабы.

— Вчера вечером меня пригласили на чашку кофе старые приятели-бедуины, — рассказывает Хасон. — Собралось человек 30...

Исраэль задал им такой вопрос: «Жители вашей деревни служат в ЦАХАЛе, несколько человек погибло при выполнении ответственных операций, не так ли?» — «Так...» — отвечали бедуины. «И кто из арабских депутатов кнессета приехал, чтобы выразить соболезнование семьям погибших?» — «Никто»...

Более того: имам деревни, получающий зарплату от министерства по делам религий, отказался прочесть молитву на похоронах погибшего военнослужащего «сионистской армии».

— С другой стороны, дети таких граждан, как мы с вами, рискуют жизнью на армейской службе и на резервистских сборах, — замечаю я. — Зато дети моих соседей, яффских арабов, от службы в ЦАХАЛе освобождены.

— Не знаю, насколько глубоко вы информированы о повседневной жизни израильских арабов, — говорит Хасон, — но я изучил ее досконально. Представьте арабскую семью, в которой подрастает шесть-семь детей. Сейчас в школах каникулы. Значит, требуется пристроить сыновей и дочерей в летний лагерь («кайтану»), а к началу учебного года купить для всех учебники. Во что обходится такое удовольствие? Для многодетной семьи (а таких в арабском секторе большинство) — в несколько тысяч шекелей. Какова альтернатива? Отдать детей в «кайтану» Исламского движения (120 шекелей в месяц вместо 600-700 по средним израильским меркам) и за гроши купить учебники на складе Исламского движения, а еще лучше — получить их бесплатно. Что касается службы в ЦАХАЛе, то вам, конечно, известно, по сколь деликатным причинам арабы от нее освобождаются. Но почему бы не ввести в арабском секторе ВМЕСТО службы в армии альтернативную форму участия в жизни государства? Почему бы не обязать арабов призывного возраста в период летних каникул бесплатно работать в лагерях для школьников — ведь благодаря этому и плата за них существенно снизится.

— С другой стороны, посмотрите на трехэтажные дворцы в том же Умм Эль-Фахме, Бака Эль-Гарбия и других богатых арабских городах и деревнях — мало кто из евреев может позволить себе такую роскошь, — замечаю я. — Зато на бедуинские поселки в Негеве смотреть страшно, такая там царит нищета. Может, не столько нищета, сколько отсутствие элементарной культуры и признаков цивилизации. Тем временем каждый вновьизбранный глава правительства, «взойдя на престол», клянется гарантировать арабским гражданам равноправие, но на другой же день, как водится, свои обещания забывает... В результате всевозможные правозащитные организации цинично спекулируют «неравенством» и «нуждами» арабского сектора, игнорируя тот факт, что треть израильских арабов получает всевозможные пособия от Института национального страхования...

— Постараюсь быть корректным в своих высказываниях, но с начала 90-х последним министром, чье понимание подлинного положения дел в арабском секторе совпадало с моим видением проблемы, был Миша Аренс. После него никто из власть предержащих ни разу не задумался о том, на каких основах и каким способом строить наше сосуществование с израильскими арабами и чем чревато для нас столь тесное соседство и взаимная зависимость в обозримом и далеком будущем. Напротив, проблему постоянно затушевывали, откладывали подальше, запихивали под ковер — лишь бы не позволить фактам пошатнуть господствующую среди израильской элиты концепцию. Парадоксальным образом хуже всех от игнорирования проблем арабского сектора пострадали именно те общины, большинство представителей которых лояльны государству Израиль: друзы, бедуины, арабы-христиане. Они-то и оказались самыми большими фрайерами! Те, кто исправно выполняет свои гражданские обязанности, расплачивается за безмозглость и равнодушие правящего режима, который, в свою очередь, продолжает запихивать проблемы арабского сектора под ковер. Хватит! Ковер уже не в состоянии вс? покрыть — он слишком мал.

География и демография

— Господин Хасон, вы, как и Авигдор Либерман, убеждены: чтобы сохранить Израиль, как государство еврейское и демократическое, рано или поздно придется обменяться с палестинцами территориями, например, выменять Гуш-Эцион на Умм Эль-Фахм. Но как воспримет это международная общественность, зазубрившая (с нашей же подачи) принцип «Мир в обмен на территории»?

— Так ведь наша идея отнюдь не нова! — объясняет Исраэль Хасон. — Мы не «изобретаем велосипед», а всего лишь ставим на повестку дня принцип, «опробованный» в течение многих веков на еврейском народе, два тысячелетия просуществовавшем в галуте. Мы никоим образом не предлагаем осуществить трансфер части израильских арабов — мы всего лишь просим обменяться уже заселенными территориями, не тронув ни одного дома, ни единого кладбища и ни одной теплицы с выращенными в ней цветами. На мой взгляд, международное сообщество не сможет аргументированно опровергнуть тот очевидный факт, что государство Израиль до сих пор не имело официально установленных границ. Даже когда в 1949 году был заключен договор о прекращении огня, Бен-Гурион отказался поставить под ним подпись по нескольким причинам, одна из которых заключалась в том, что Западная стена Храма (Стена плача) не была включена в определенные тем документом рамки. В последние десятилетия часть израильтян в унисон с равнодушной к нашим нуждам международной общественностью постоянно твердит о «границах 4 июня 1967 года», усиленно пытаясь увековечить ту линию. Но и она, эта линия, никоим образом не является и не должна стать границей. А настоящую, подлинную границу — ту, что навсегда, мы должны определить сами!

— Окажет ли ваш аргумент воздействие на погрязших в стереотипах руководителей США и Европы?

— Убежден, что да! Однако перечисленным выше наши с Либерманом аргументы отнюдь не исчерпываются. Придется, видимо, напомнить международному сообществу и целый ряд прецедентных решений, принятых Организацией объединенных наций: ведь на их основании после нанесенных войсками НАТО ударов европейцам пришлось переселить в другие места немалое число людей! И ничего с международной общественностью не случилось — она не упала в обморок из-за осуществленного трансфера. Но мы-то предлагаем гораздо более гуманное и цивилизованное решение — не трансфер, а обмен территориями! Почему нет? Если израильские арабы не желают жить под суверенитетом государства, гарантирующего им средний годовой доход размером 14-17 тысяч долларов, пусть довольствуются на территории милого их сердцу палестинского государства доходом в размере две-три тысячи долларов. Я же, как еврей, больше всего на свете хочу, чтобы мое национальное государство продолжило существовать и через сто лет, и через триста. И это мое желание ничуть не эгоистично — оно нравственно.

— Кстати, в тексте письма Буша по поводу «дорожной карты» не упомянуто название ни одного еврейского поселения, которые якобы останутся нетронутыми в составе «крупных узлов». Как, по-вашему, какие поселки подразумеваются под «крупными узлами»?

— Понятия не имею, — говорит Хасон. — Даже если бы мне это и было известно, то, как бывший заместитель главы ШАБАКа, я до конца своих дней не вправе даже заикнуться о тех планах, которые в моем присутствии обсуждались в кабинетах израильских премьер-министров, — эту тайну я унесу с собой на тот свет. И даже в следующей инкарнации буду молчать...

— В таком случае перефразирую заданный вам вопрос: никто из штатных сотрудников и «добровольных помощников» правительственной пропагандистской машины до сих пор не сумел аргументированно доказать мне и другим рядовым гражданам, что за отступлением из Гуш-Катифа не последуют новые территориальные уступки в Иудее, Самарии, Иерусалиме...

— Очнитесь! — теребит меня Хасон. — Если вы обратили внимание, в рамках плана размежевания УЖЕ решено не только демонтировать Гуш-Катиф, но и эвакуировать ВСЁ еврейское население из северной части Самарии. Сам этот факт уже дает ответ на поставленный вами вопрос. Однако он подтверждает и нечто иное — то, что беспокоит меня острее всего: полное отсутствие у израильского руководства какого бы то ни было видения будущего, отсутствие стратегического мышления. Если бы 10 лет назад меня спросили, станут ли жители Шхема участвовать в голосовании на выборах в кнессет, я бы абсолютно обоснованно предположил: нет, не станут. И пятнадцать, и двадцать лет назад я сказал бы то же самое. Но прислушивалось ли к мнению ведущих сотрудников спецслужб политическое руководство страны?!

Мы все — эмигранты и часто нам снится...

Исраэль Хасон — самый младший из десяти сыновей и дочерей известного в Дамаске раввина Йосефа Хасона («В Холоне и Бат-Яме проживает немало выходцев из Сирии — старики наверняка помнят моих родителей», — говорит он).

Подобно множеству других галутных евреев, рав Йосеф Хасон всю жизнь лелеял мечту совершить восхождение в Эрец-Исраэль. Сразу после окончания Второй мировой войны, в 1945 году, такая возможность представилась, но не для всего клана: четверо старших детей (два сына и две дочери) были отправлены в Эрец-Исраэль в рамках проекта «Алият ха-ноар».

Младшие дети (дело происходило задолго до рождения Исраэля, которому недавно исполнилось 50 лет) остались с отцом и матерью в Дамаске.

Тем временем старшие братья успели не только акклиматизироваться в Израиле, но и сделать успешную карьеру в Общей службе безопасности, благодаря чему оба были переведены в Мосад. Начались крайне рискованные зарубежные миссии. Когда одного из Хасонов готовились забросить в некую страну, на повестку дня руководства Мосада встал весьма деликатный вопрос: если засланный туда израильский разведчик провалится, всех членов его семьи, остающихся в Дамаске, наверняка казнят.

— Требовалось срочно переправить нас с родителями в Израиль, — вспоминает Хасон. — Отец к тому моменту, в 1962 году, был стариком (я — поздний ребенок, родился, когда папе исполнилось 62 года), а маму поразила болезнь Паркинсона, передвигаться самостоятельно она не могла.

Пришлось самой старшей из оставшихся с родителями сестер тайно перевезти отца и мать в Европу. Пятеро детей Хасонов продолжали жить в Дамаске, в огромном трехэтажном доме, под присмотром брата, которому к тому моменту исполнился 21 год. Самому младшему, Исраэлю, было семь с половиной лет.

Оставалась самая «малость»: старший из пятерых «беспризорников» должен был детально продумать и практически осуществить побег из тоталитарной Сирии.

Подготовка растянулась на целых полгода. Братья поддерживали связь с родителями — добрые люди периодически передавали, что с отцом и матерью все в порядке.

Трое младших детей Хасонов понятия не имели о готовящейся «операции»: в тот день, на который был назначен побег, старшие братья вывели их из дому, сказав, что идут на прогулку.

Этот эпизод стал самым ярким детским воспоминанием Исраэля: захлопнувшаяся за спиной тяжелая дверь отцовского дома, вернуться в который никому уже не суждено...

— С того момента я отчетливо помню каждый час, каждую минуту, проведенную в пути, — говорит Хасон. — Выбирались мы из Сирии пешком. Я был самым маленьким и не поспевал за старшими. Пришлось брату, Ицхаку, тащить меня на плечах.

Сегодня Ицхак Хасон — профессор Еврейского университета, известнейший в стране специалист по арабскому языку, литературе и истории ислама.

— Чудом нам удалось пересечь границу, — рассказывает Хасон. — Впрочем, и в соседнем с Сирией государстве пришлось тщательно скрываться. Старшие братья категорически запретили нам говорить между собой по-арабски — мы перебрасывались фразами на французском до тех пор, пока мы не оказались на борту самолета, доставившего нас в Израиль. Когда самолет приземлился и мы спустились по трапу, стоявший в толпе встречающих мужчина закричал: «Тиква! Тиква, я здесь!» Неожиданно моя старшая сестра, удивительной красоты девушка, бросилась навстречу незнакомому мужчине и оказалась в его объятиях. Я тяну Тикву за подол: «Как тебе не стыдно обниматься с чужим мужчиной?» А она: «Не чужой он, Исраэль, не чужой, это — твой старший брат Натан!» Я-то до приезда в Израиль понятия не имел о существовании двух старших братьев и еще двух сестер, перебравшихся сюда еще до моего рождения...

Родители Хасонов к тому моменту потеряли надежду на воссоединение с детьми и буквально за два дня до прибытия в Лод пятерых младших приняли решение вернуться в Дамаск. Теперь уже над головой Йосефа и его жены Фортуне нависла реальная опасность. Нужно было срочно передать родителям, что дети благополучно добрались до места назначения. Присматривавшая за стариками сестра чудом успела получить долгожданную весточку. Текст телеграммы, отправленной в Европу, состоял из двух слов: «Воссоединились, репатриировались».

Эту телеграмму, как семейную реликвию, Хасоны передают из поколения в поколение...

— Сложно ли было обжиться на новом месте? — спрашиваю я.

— Как сказать?.. — произносит Исраэль. — В Дамаске наша семья считалась зажиточной: просторный трехэтажный дом, приусадебный участок площадью порядка пяти дунамов. Никто из братьев и сестер ни разу не вспомнил о пропавшем имуществе...

Когда самолет, доставивший в Израиль отца, мать и сестру, приземлился, сотрудники Сохнута спросили Йосефа Хасона, где бы он желал поселиться: в Гиватаиме, Хайфе, Тель-Авиве... Рав Хасон, не задумываясь, ответил:

— Только в Иерусалиме!

После чего огромное семейство неожиданно для себя оказалось в тесной квартирке недостроенного блочного дома в старой части Катамон — беднейшего иерусалимского квартала.

На первых порах в квартире не было электричества, замок на входной двери отсутствовал, из-за чего на ночь к ней приставляли чемоданы. Но Хасоны — девять душ в крохотной квартирке! — на трудности не жаловались и Б-га не гневили. Учились, работали, служили в армии. И снова работали, служили и учились: два брата Исраэля стали профессорами, еще двое защитили докторат. Один из братьев (и тоже обладатель второй академической степени) сегодня занимает пост заместителя генерального директора предприятий Мертвого моря, а младший, Исраэль, 23 года прослужил в ШАБАКе, в том числе на посту заместителя главы Общей службы безопасности. Выпускник Колледжа госбезопасности при Хайфском университете, Исраэль Хасон женат на Тамар, внучке репатриантов из Пинска (Польша). Четверо их детей наполовину «сирийцы», наполовину «поляки», а по состоянию души — сабры.

— Что привело вас в «русскую» партию «Наш дом Израиль», особенно на фоне того, что ивритская пресса сделала все от нее зависящее, чтобы наклеить на Авигдора Либермана все мыслимые и немыслимые ярлыки? — спрашиваю я.

— Для меня главное в любом человеке и прежде всего в политике — стратегическое видение и предложенные им реальные способы достижения конечной цели, — говорит Хасон. — Проработав полжизни в Общей службе безопасности, я пришел к выводу, что между фактами, с одной стороны, и слухами и стереотипами, с другой — огромная, непреодолимая дистанция. Причем в тех случаях, когда кто-либо из руководителей государства пытался смешивать факты со слухами, гипотезами либо предположениями, он либо терпел провал, либо накликал на наш народ новую трагедию. Слава Всевышнему, что среди нас остаются люди, которые по-прежнему умеют видеть факты, факты и только факты. Либерман — один из них.

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста