Из жизни
Юбилейная история. «Две тысячи презервативов»

Игорь Мордкович

13 лет назад, в начале июня, мы уезжали из Москвы в Израиль. Вся процедура подготовки к отьезду, занявшая более полугода, бесконечная беготня по различным инстанциям, скандалы, нервотрепка, слезы родственников и друзей (в то время отьезд, если кто не помнит, был еще навсегда) — все это полностью или частично сгладилось из памяти. Видимо, защитная реакция. Но одна история — История про Смуся и 2000 презервативов — врезана в память огненными буквами и не забудется никогда.

Как многие знают, в те времена каждый едущий в Израиль вез с собой массу писем и передач для уехавших раньше. Не обошла чаша сия и Смусей. Накануне отьезда к ним приехала мама того знакомого, у которого они собирались остановиться на первое время (то есть отказать ей было НИКАК нельзя) и попросила передать ее сыночку увесистый сверток. После ее ухода Смусь решил посмотреть, а что, собственно, находится в свертке, чтобы знать, что говорить на таможне.

В свертке находились искомые две тысячи презервативов. Не советских, ясное дело, а импортных — каждый в отдельном, плоском, блестящем пакетике.

Смусь совершенно справедливо рассудил, что такое, мягко говоря, товарное количество с большой вероятностью вызовет придирки таможенников, и в его утомленную непрерывными многодневными сборами + провожаниями голову пришла здравая мысль — распределить их по объ?му багажа мелкими партиями, равномерно, чтобы не бросалось в глаза. Что он и сделал¹.

А НА ДНО ОДНОГО ИЗ ЧЕМОДАНОВ он положил пачку гвоздей, сотку. Тоже, в общем, здравая мысль — кто знает, как жизнь повернется, может, на первое время мебели не будет, а куда пальто вешать? а так нужен гвоздь, чтобы в стенку забить — а он вот он!

* * *

А теперь попытайтесь себе представить ситуацию. Шереметьево. Толпа людей, которые провели в аэропорту в лучшем случае сутки, а некоторые — по нескольку суток. Очередь на таможенный досмотр, ругань, нервная передача последних слухов о том, что можно и что нельзя, к чему придираются больше, а к чему еще больше, обмен мнениями, к какому таможеннику лучше попадать, а к какому — нет... в общем, жуть.

На фоне всего этого — тоскующий таможенник на рентгеновском аппарате, с легким выражением презрения на лице, вялым движением мизинца разруливающий: «Этот чемодан открыть. Достаньте вот это. Вот это. Что это такое? Нельзя. Нельзя. Это можно. Нельзя. Закрывайте.» и так далее.

И вот этот таможенник видит на экране своего телевизора, что на дне смусевого чемодана лежит что-то плотнометаллическое. «Что у вас в этом чемодане?» — спрашивает он. Смусь, обвешанный детскими пеленками и горшками, начинает искать по длинному списку, но таможенник лениво машет рукой: «Откройте чемодан».

И ВОТ ОН — МОМЕНТ ИСТИНЫ!

Смусь открывает чемодан, и, дождавшись этого момента, презервативы, равномерно распределенные им по объ?му багажа, толпой бросаются наружу! Это был фонтан, поток, половодье! «Понимаешь, — обьяснял мне потом Смусь, — они же, гады, плоские и скользкие...»

Приятель, помогавший Смусю в этот момент, даже не сразу поняв, что это такое, опускается на четвереньки и начинает собирать рассыпаное богатство, а таможенник, подрагивая щекой, пытается продолжать досмотр, указывая пальцем: «достаньте ЭТО... Это...Это...» (пытаясь докопаться до дна чемодана). При этом каждая новая доставаемая вещь сопровождается очередным фонтаном презервативов, которые стремительно расползаются по полу между ног толпящейся очереди. «Как тараканы», — как охарактеризовал потом этот самый гоняющийся за ними по полу приятель.

Наконец, в какой-то момент, таможенник докапывается до свертка с гвоздями, разворачивает его и смотрит изучающе на Смуся. Смусь, почуяв неладное и пытаясь одновременно запихивать в чемодан вытащенные вещи (каждое движение сопровождается очередным выбросом плоских скользких пакетиков), делает честное лицо. Таможенник, строгим взглядом прервав начинающееся было веселье очереди, показывает жестом: «Этот чемодан убрать, открывайте остальные...»

К концу четвертого чемодана толпа успела забыть о том, что они сидят в аэропорту уже по нескольку дней, о том, что они устали, не ели, не спали, о том, что через несколько часов они уедут с какой-никакой, а Родины в неизвестное пугающее никуда — народ забыл обо всем, люди веселились так, как, видимо, не веселились уже довольно давно.

(Чемоданы, как вы все понимаете, были набиты плотно, и презервативы в них находились под избыточным давлением. Когда Смусь открывал третий чемодан, соседи по очереди уже заранее окружали его (чемодан) заслоном из рук, растянутых плащей и т.д., дабы предотвратить массовый побег — но части беглецов все равно удавалось прорваться на пол, где Витя, не успевший еще собрать предыдущую партию, только обиженно мычал в ответ на каждый новый поток).

Плохо было только двоим — таможеннику и Смусю. Таможеннику — потому, что он, видимо, не знал, что делать. Наверное, запрета на вывоз презервативов не было, а может быть, он просто не сталкивался раньше с такими ситуациями. Смусю же было плохо просто по жизни. Он устал, у него болела голова (проводы продолжались последнюю неделю с маааааленькими перерывами, а друзей у Смуся много), от длительного недосыпа в смеси с концентрацией алкоголя его мутило, при этом он явно чувствовал, что что-то с этим таможенником идет не так... И тут, вспомнив все, чему его учили друзья в процессе провожаний, все, что ему советовали говорить в разнообразных ситуациях в ответ на всевозможные придирки, он, выбрав наилучший, на его взгляд, ответ, сказал твердо и уверенно, мотнув для убедительности головой:

«В дорогу. Для личного пользования».

Источник: LJ igorbor

---

¹ По уточненным данным, складывал презервативы не он, поэтому все последующие события были для него полной неожиданностью.

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста