БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №68 > Потерянный мастер
В номере №68

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+7
Интересно, хорошо написано

Потерянный мастер
Михаил КОРДОНСКИЙ

Когда к нам приходил дядя Гриша Беркович, случался праздник. Дядя Гриша приносил много вкусной еды, и после того, как они с папой распивали бутылочку-другую за столом, за беседой, закуски оставалось на три дня. Дело было в пятидесятые и шестидесятые годы. Имя и фамилия — настоящие, это таки да был старый друг моего отца. Кажется, в тридцатые они вместе учились в кожевенном техникуме, а может, еще раньше, в конце двадцатых, были учениками у шорника, это я уж запамятовал.

«...Мастер Гриша придет, рядом сядет.
Две больших, две надежных руки у него — все наладит.
(...)
В нашем доме сквозняки, сквозняки.
Да под ветром корежится крыша...
Ну-ка, вынь из карманов свои кулаки, мастер Гриша».
(Б. Окуджава)

Дядя Гриша со всей мишпухой давно уехал в Штаты, да и давности кончились все сроки, потому имя можно называть без опаски. А вдруг кто из старых одесситов вспомнит? Дядя Гриша Беркович был подпольный делец. Предполагаю, что не самый мелкий в Одессе. Мой папа был мастером на обувной фабрике — помните? — полквартала между Успенской, Осипова и Троицкой.

Итак, папа и мама работали на обувной фабрике, а мы с ними, бабушкой и сестрой жили очень удобно — ну, очень прекрасно, удобно жили прямо через дорогу, на Успенской, 41. В подвале, вход прямо с улицы. Чтобы увидеть папину-мамину работу, и не идут ли они уже домой, мне достаточно было залезть через стул на подоконник, приподняться на цыпочки и в верхней части форточки увидеть тротуар, ноги прохожих и фабричные ворота напротив.

После каждой четвертой стопки дядя Гриша обводил руками с пустой стопкой в одной из них наше хозяйство: большую комнату с дровяной печкой, с фанерной загородкой в полвысоты, за которой были примусы, раковина умывальника и за еще одной фанерной загородкой туалет, и говорил:

— Боря! Ну как ты живешь?!

— А что я? — смущенно отвечал папа, косясь на маму. — Живу, как люди живут.

И переводил разговор на воспоминания юности, например, как его лично вызвал к себе сам товарищ Каганович... Не тот, правда, Лазарь Моисеевич, соратник Сталина, секретарь ЦК, именем которого когда-то называлось московское метро, и который дожил до своих 98 лет и до нашего 91-го. Хотя и он, как папа и дядя Гриша, был сапожником, только еще раньше, до позапозапрошлой революции. Но папу вызвал его старший брат — Михаил Моисеевич, министр авиапромышленности, чтобы лично спросить у эксперта: возможно ли делать кожаные куртки для летчиков из лошадиной кожи, ввиду дефицита прочей. Дальше шли подробности про тянучесть, носкость, анизо-тропность, истираемость...

Все это, как ни странно, тоже имеет отношение к криминальной Одессе, еще более непосредственное, чем просто знакомство с криминалом — с ним в Одессе и так все знакомы.

Дядя Гриша подпольно делал изделия из кожи. Папа был специалистом по раскрою кожи. Все их разговоры сводились к тому, что дядя Гриша приглашал папу к себе «на работу», а папа отказывался.

Место, на котором работал папа — мастер участка штамповочного цеха, — считалось среди дельцов «золотым». Кожа — очень ценный товар, но главное — очень трудно учитываемый, в отличие, например, от ткани, которая всегда идет ровными штуками. Хотя и на ткани дельцы наваривают, но кожа и дороже, и хитрее. Она, да простят меня защитники прав животных за напоминание, видите ли, содрана со зверей, которые по природе имеют при жизни разные размеры, пропорции и форму тела. Нет двух одинаковых зверей и нет двух одинаковых кож.

Догадливые евреи уже понимают, да? Чтобы сделать ботинки, или куртки, или хоть ремешки для часов, кожу надо раскроить. И тут выясняется, что из одного и того же количества кожи можно выкроить очень разное количество изделий. Количество исходного товара измеряется по весу или по площади. Машины для измерения площади кож тогда уже были, но до компьютеров для раскроя было еще 30 лет цивилизации. Тогдашние компьютеры под управлением особо засекреченных евреев с трудом обсчитывали траектории спутников и стратегических ракет. А сколько подошв можно выкроить из 1000 квадратных дециметров кожи — целиком зависело от таланта раскройщика.

Папа и был узким специалистом и большим искусником именно в этой области. Были какие-то нормативы, которые папа постоянно превышал. Сэкономленное сдавал социалистическому хозяйству и получал социалистическую премию — полпроцента от социалистической стоимости. На эти-то премии в нашем подвале появлялись холодильник «Саратов», радиола «Минск», пианино «Украина» (и частный мучитель музыки к нему) и, о чудо! — первый во всем дворе телевизор «КВН»!

— Полпроцента! — восклицал дядя Гриша после каждой шестой стопки. — Я тебе даю тридцать! Тридцать процентов! Я всем даю тридцать, но тебе, Боря, как старому другу, я дам тридцать пять!

Сэкономленную кожу можно было украсть. Легко. Подписать несколько липовых бумажек, сунуть кому надо сколько положено, ублажить и кладовщиков, и экспедиторов, и ОБХСС — все это дядя Гриша умел прекрасно! Он не был, не привлекался, никто его пальцем не тронул всю жизнь до самого самолета в Рим и там уж тем более. Дядя Гриша умел многое... но он не умел кроить кожу, точнее — плохо умел, не было у него такого геометрического таланта. У него, несомненно, был большой талант предпринимателя, бизнесмена, менеджера, просто этих слов тогда не упо-требляли, говорили — «делец». А на раскрой дяде Грише нужен был работник, которому можно и сорок пять процентов платить, но обязательно на все сто — доверять. А таких совпадений больше не было.

Иногда дядя Гриша приходил с друзьями — серьезными людьми — и они пытались сагитировать папу вместе.

Мы дружили семьями и ходили к дяде Грише в гости. Жил он неподалеку, в одном из переулков между Большой и Малой Арнаутской, ниже Маразлиевской. Название переулка я забыл. У меня дома несколько карт Одессы, в том числе компьютерная, везде этот переулок нарисован, но нет его названия.

Я играл с детьми дяди Гриши: у каждого из них была своя комната, полная игрушек. Еще была родительская спальня, гостиная, кухня, много коридоров с кладовками и закоулков, холодильник «ЗИЛ» и телевизор «Темп» с таким огромным экраном (41 см!), что его можно было смотреть без всякой линзы. Но на всякий случай и для солидности линза на нем тоже была.

Сценку, которую в школе рассказывали как анекдот про грузин, я несколько раз видел живьем у дяди Гриши:

— Папа, можно, я возьму вот столько?

Между большим и указательным пальцем предъявлялся зазор, обозначающий толщину пачки денег. Почему-то больше всего они почитали десятирублевки. Да, ведь это поколение еще помнило нэп и советские червонцы...

Мы бегали с дяди-Гришиными детьми по квартире, пока серьезные люди за столом (без женщин, те только на стол подавали) обсуждали свои серьезные дела. В подпитии на нас не обращали внимания, а папе вообще доверяли, хотя он подельником и не был.

Мне трудно сказать, что я точно запомнил, а что потом реконструировал — это обычная для детей структура воспоминаний. Но период реконструкции и осознания относится к 60-м, максимум 70-м годам. Нынешнее время на эти воспоминания лапу наложить не успело. Можно только сравнивать.

Никогда в этих деловых разговорах не проскальзывало ни намека на насилие. Конкуренция — была:

— Так что он хочет? Он хочет пятьсот? И половину для ОБХСС? Но нам же это невыгодно. Так что делать?

— А что делать? Мы не будем так делать. Пусть он таки платит этому менту 250. Он иди?т! Этого мента можно взять за сто! Так пусть менту будет лучше, а этому иди?ту — хуже! Что, нам своего не хватит?!

— Гриша, нам хватит!

— И за это надо выпить! Чтобы нам всегда хватало своего!

Предательства — были. Стукачества — были. Регулярные выплаты покровителям — были (термина «крыша» не было, называлось «хабар»). Неотдача долгов — была. Все это за тем столом обсуждалось, я слышал. Была одна высшая мера для предателей, стукачей и банкротов: с ними переставали иметь все дела. Навсегда! И сообщали всем. И переставали иметь дела с тем, кто продолжал иметь дела с «приговоренным». Все это было. Киллеров и мочилова — не было! Наверное, они были в других кругах — воровских. Но я об этом знаю только из книг. Слава Б-гу, таких друзей у моего папы не было.

Дядя Гриша и его компания не считали себя ворами. Хотя по законам того времени ими были, и полагалась им по суммам особо крупных размеров та же «вышка», что и серийному убийце. Выше смерти не прыгнешь, она всех уравнивает. Но за тем столом если употреблялось слово «вор», то не с бабелевской романтикой, а с отвращением, в значении, вполне соответствующем соцреализму Солженицына и Варламова. Дядя Гриша и компания были «деловыми людьми». В их арсенале были только деньги, а не пули.

В 1962 году мы переехали из подвала на Успенской в фабричную хрущобу на Сегедской, где я живу до сих пор. На торжественном собрании директор фабрики, который тоже получил квартиру в этом 60-квартирном доме, лично поблагодарил папу. Директор сказал, что 80% денег на строительство этого дома заработал папин участок — экономией кожи. Нам предлагали трехкомнатную квартиру, точно такую же, как у директора. Но мама отказалась. Она сказала: «Зачем нам больше других? И у меня нет сил ее убирать».

Связь с дядей Гришей и его детьми прервалась с их отъездом. Дай Б-г, чтобы им там было хорошо! Это нам без них, без таких, плохо. Но наш дядя Гриша никогда не вынет кулаки из карманов.


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №68 > Потерянный мастер
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 11:34:04
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Всемирный клуб одесситов Jerusalem Anthologia Jewniverse - Yiddish Shtetl