БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №52 > Иссяк ли Бабель?
В номере №52

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+1
Интересно, хорошо написано

Иссяк ли Бабель?
Елена КАРАКИНА

С 8 по 10 ноября в рамках Общинного фестиваля еврейской книги (ОФЕК) центр «Мигдаль» проводит III международную конференцию «Одесса и еврейская цивилизация». В ходе проведения первой конференции стало очевидно, что, не сужая тематические рамки докладов, все-таки есть смысл выбирать превалирующую тему каждой конференции. Так, в прошлом году большинство докладов было посвящено личности и трудам Саула Яковлевича Борового — в связи со 100-летием этого «последнего еврейского историка». Материалы прошлогодней конференции (сборник материалов уже издан) высветили фигуру крупного и разностороннего ученого, о котором, не то чтобы забыли, но знал лишь узкий круг специалистов.
В этом году конференция приурочена к 110-летию Исаака Эммануиловича Бабеля. Ну что ж, пора «разобраться» и с этим нашим земляком — так ли уж нужен нам Бабель.

ИзменитьУбрать
(0)

— Носитесь со своим Бабелем, как с писаной торбой. Вы в вашем литературном музее — как черви на груде трупов. Собрали мертвецов — и паразитируете на них. Живая жизнь течет мимо. Да кому он нужен, ваш Бабель? Кто его покупает? Кто его читает?

Эта эскапада беззлобно, но эмоционально произносится одним известным одесским литератором, когда он переступает порог Одесского же литературного музея. Творец бестселлеров, пожалуй, самый популярный из ныне пишущих в Одессе, плодовитый, шумный, как китайская пиротехника, он бравирует нестандартным подходом к классикам. Бравада, впрочем, рассчитана исключительно на музейных сотрудниц. Чтобы они заахали, закудахтали, захлопали крыльями и бросились защищать великих, как куры, цыплят от грозного коршуна.

Смешно. Фрондерство литератора, его оригинальный взгляд, увы, тоже традиционен — ничто не ново под луной. Бросали классиков с «парохода современности» — умаялись. Кидать вам, не перекидать. Затея столь же плодотворная, как выбрасывание бумеранга из окна. Вместе с тем, отрадно, что существуют носители нетрадиционного взгляда, «колебатели устоев». Эти люди интересней тех, кто не отличает Бабеля от Бебеля. И симпатичней тех, кто безоговорочно принимает прописные истины. Они, как минимум, заставляют задуматься. Правда, а чего мы так носимся с этим Бабелем?

Действительно, «во время оно» любое из двух «оттепельных» изданий Бабеля — московского и кемеровского — были гордостью, драгоценностью домашней библиотеки. Эти книги выдавались для прочтения только проверенным людям, только на оговоренный срок. Тем не менее, счастливый обладатель «Избранного» жил в тревоге до тех пор, пока раритет не возвращался на законное место на книжной полке. (Кстати, у меня таки зачитали «московского» Бабеля и лишь после полугода напоминаний вернули «кемеровского», тоже, небось, у кого-то зачитанного. Тридцать лет прошло с тех пор, а не забывается.)

Репрессированный, посмертно со скрипом изданный Исаак Эммануилович был королем на шахматной доске в неравной игре интеллигенции и власти. Знание его текстов служило знаком отличия от серой массы для читателей нескольких поколений. Щегольнуть фразой «мы смотрели на мир, как на луг в мае, как на луг, по которому ходят женщины и кони» — означало проявить хороший вкус, выказать образованность, блеск интеллекта и оппозиционирование официальному взгляду на литературу.

Это было, да прошло. За последние полтора десятилетия произведения писателя были неоднократно переизданы. Появились разноголосые статьи и книги, посвященные исследованию его жизни и творчества. При желании можно найти Бабеля в самых разных вариациях — и в крапинку, и в полосочку, с маслинками, со спаржей, под белым соусом и под красным. Немного напоминает сегодняшнее существование еврейских общин, — чем меньше евреев, тем больше еврейских организаций.

Можно лишь посетовать на отсутствие централизованной информации об изданиях, да на их недоступность — ввиду образования новых государств и неожиданных границ. Да еще на то, что много интересного остается локальными достижениями. Например, блестящее исследование Александра Розенбойма (он же — Ростислав Александров) о семье писателя, достойное «Нового мира» времен расцвета, осталось доступно только читателям «Всемирных одесских новостей».

И нельзя сказать, чтобы газету, изданную десять лет назад, к столетию Бабеля, брали нарасхват. Что, безусловно, можно расценивать, как смену приоритетов. Лет двадцать назад такую газету рвали бы из рук, вешали бы в рамочку на самом почетном месте в доме. А сегодня поневоле задумаешься над словами популярного одесского литератора: и вправду, стоит ли так носиться с Бабелем? Утратив вкус запретного плода, не стали ли его тексты менее привлекательными?

Не покривив душой, можно ответить на этот вопрос положительно. Конечно, да. Став доступным читателю, писатель потерял значительную часть своего ореола. Он вышел из моды. Некогда привычные в разговорной речи цитаты вроде: «Маня, вы не на работе, холоднокровней, Маня», «перестанем размазывать белую кашу по чистому столу», «слушайте меня ушами», «на носу у вас очки, а в душе осень», практически выпали из разговорной речи и употребляются лишь редкими приверженцами одесского языка. При этом говорящий сильно рискует быть непонятым. Правда, среди воспитанных людей еще принято восхищаться «Одесскими рассказами», но это чаще дань традиции, нежели искреннее движение души.

Можно пожалеть, что автор такого масштаба оказывается невостребованным в начале 21 столетия массовым читателем. Но этому же можно и порадоваться. Потому, что те, кто сегодня читает, перечитывает и восхищается текстами немодного Исаака Эммануиловича — это и есть его настоящие ценители. Читать новеллы Бабеля — далеко не развлечение. Даже самые щадящие из «Одесских рассказов» — «Короля», «Как это делалось в Одессе», «Любку Казак», «Справедливость в скобках». А уж о «Конармии» и говорить не приходится.

Бабель был беспощаден к себе как писателю:

«До февраля я работал порядочно, потом затеял писать одну совершенно удивительную вещь, вчера же в 11 часов вечера обнаружил, что это совершенное дерьмо, выспренное к тому же... Полтора месяца жизни истрачены впустую». (Письмо Л.В. Никулину, 1928 г.)

«У меня ничего нового — работаю педантично, как немецкий профессор. Наверное, выйдет дрянь». (Письмо А.Г. Слоним, 1928 г.)

«Удивляюсь тому, что в зарубежной прессе пишут о таких пустяках, как «Карл-Янкель». Рассказ этот неудачен <...> То, что печатается, есть ничтожная доля сделанного, а основная работа производится теперь. С похвалами рано, посмотрим, что будет дальше. Единственное, что достигнуто, — это чувство профессионализма и упрямства и жажда работы, которых раньше не было. Внешне же это проявляется пока недостаточно, случайно, не в том порядке, как надо». (Письмо М.Э. Шапошниковой, 1932 г.)

Писатель отделывал каждое свое произведение, переписывал его по несколько раз. Давал вещи отлежаться и переписывал вновь. «В третий раз принялся переписывать сочиненные мной рассказы и с ужасом увидел, что потребуется еще одна переделка — четвертая, на этот раз явно последняя». (Письмо В.П. Полонскому, 1928 г.) «Я сочиняю не страницами, а одно слово к другому». (Письмо В.П. Полонскому, 1929 г.)

В.П. Полонский, редактор «Нового мира», записывает в своем дневнике о Бабеле: «Странный человек: вещи замечательные, но он печатать их сейчас не хочет. Он действительно дрожит над своими рукописями. Волнуется. Испытующе смотрит: «Хорошо? Я ведь пишу очень трудно, — говорит он. — Для меня это мучение. Напишу несколько строк в день и потом хожу, мучаюсь, меняю слово за словом».

Как раз потому, что Исаак Эммануилович отдавал для публикации прозу высочайшего качества, можно сказать, что он беспощаден не только к себе, но и к читателю. Автор, вернее, его новеллы требуют от читающего известной степени напряжения ума и душевных сил. Кому приятно, когда его тычут носом в развороченную гниющую рану? Когда заставляют увидеть не чистенькую, лакированную часть жизни, а именно то, на что хотелось бы закрыть глаза?

Еще одна запись В.П. Полонского: «Бабель работал не только в Конной, он работал в Чека. Его жадность к крови, к смерти, к убийствам, ко всему страшному, его почти садистская страсть к страданиям ограничила его материал. Он присутствовал при смертных казнях, он наблюдал расстрелы, он собрал огромный материал о жестокости революции. Он не может работать на обычном материале, ему нужен особенный, острый, пряный, смертельный».
Представляется, что Полонский, как нормальный человек с нормальной защитной реакцией, тоже предпочитал закрывать глаза на жуткие стороны бытия. Разве Бабелю нужно было его искать, этот «особенный, пряный, смертельный материал»? Это было повседневностью, как является повседневностью и сейчас — от воюющей Чечни до вполне мирной Одессы. Для того, чтобы увидеть жизнь во всей ее парадигме, от прекрасного до ужасного, достаточно выйти на улицу. Только нормальный человек, оберегающий свою психику, выставляет нечто вроде защитного экрана. Примериваясь к повседневности, пользуется привычными лекалами, отсекающими все раздражающее, беспокоящее, уродливое, «пряный, смертельный материал».

«Сквозь закопченные двери било тучное пламя, пьяное и пухлое пламя. В его дымных лучах пеклись старушечьи лица, бабьи тряские подбородки, замусоленные груди. Пот, розовый как кровь, розовый, как пена бешеной собаки, обтекал эти груды разросшегося сладко воняющего человечьего мяса». Не надо приготовлений к свадьбе Бени Крика, достаточно пойти на Новый базар или на Привоз, достаточно заглянуть в кухню кафе или ресторанчика средней руки, чтобы увидеть подобную картинку. Но так точно описать ее, и в процессе приготовления индюков и кур обозначить и «сладко воняющее человечье мясо» — для этого нужно быть великим художником, великим и беспощадным по отношению к себе и к читателю. И как тут не вспомнить один из бесподобных блицев Михаила Жванецкого: «Закройте глаза. Откройте. Правда, так лучше?»

Оказывается, не для всех лучше. Многие предпочитают не видеть, не слышать, не замечать, не фиксировать внимания на «некрасивых» сторонах жизни. Для Бабеля же, усвоившего с детства, что «Совершенны дела Твои, Г-сподь», жизнь с открытыми глазами — необходимость, призвание и долг. Не отворачиваться, смотреть, видеть, запоминать, воспроизводить на бумаге. Со всей отпущенной ему силой таланта. Обозначать словами прекрасное — в страшном, уродливое — в уютном и привычном. Семь капель на дне пасхального кубка, горькие травы на Песах — для Бабеля это не ритуал, насущность, суть бытия. Жизнь и смерть взаимозависимы, одна без другой невозможна. Существует данность, от нее можно бежать, можно заслониться, а можно увидеть ее со всеми за и против — и воспроизвести. Не холодным бесстрастным наблюдателем, но человеком, чье сердце «скрипело и текло»:

«Устремив на хозяина сияющий глубокий фиолетовый глаз, конь слушал рвущееся Афонькино скрипение. Он в нежном забытьи поводил по земле упавшей мордой, и струи крови, как две рубиновые шлеи, стекали по его груди, выложенной белыми мускулами».

«Я скорблю о пчелах. Они истерзаны враждующими армиями. На Волыни больше нет пчел <...>

Летопись будничных злодеяний теснит меня неутомимо, как порок сердца. Вчера был день первого побоища под Бродами. Заблудившись на голубой земле, мы не подозревали об этом...»

«Прямо под моими окнами несколько казаков расстреливали за шпионаж старого еврея с серебряной бородой. Старик взвизгивал и вырывался. Тогда Кудря из пулеметной команды взял его голову и спрятал у себя под мышкой. Еврей затих и расставил ноги. Кудря правой рукой вытащил кинжал и осторожно зарезал старика, не забрызгавшись».

Фильмы ужасов, которыми сытые щекочут себе нервы — детская забава рядом со строками Бабеля. Стивен Кинг, при всем его мастерстве — всего лишь одаренный выдумщик. Новеллы Исаака Эммануиловича, если с чем и можно сравнить по силе шокового воздействия, так это с телерепортажами из «горячих точек» и мест, где произошли террористические акты. Не удивительно — Бабель же был военным корреспондентом, и его газетные сообщения с места событий стали первичным материалом будущей «Конармии». Но сводки и телерепортажи сиюминутны. Писатель же сумел переплавить сиюминутность в непреходящий металл вечности.

Прикасаться к вечности трудно, страшно, наконец. Это — экстрим, русский, еврейский, одесский, на самом же деле — общечеловеческий. Конечно, он не для всех. И незачем «носиться» с Бабелем. Он сам себя несет сквозь время, стучась в умы и души тех, кто не желает жить с закрытыми глазами. К нему не имеют отношения слова, ставшие сегодня едва ли не поговоркой: «нет человека — нет проблемы». Человека убили — писатель жив. Одесса отметила его 110-летний юбилей 13 июля. Праздновали те, для кого Бабель не иссяк.

Источник: Фотоколлаж Г. Исаева


охотник
25.06.2008 10:36

Леночка, маленькая ложь рождает большое недоверие. Нужно быть полным идиотом, чтобы заявить по поводу Бабеля: "Кто его читает? Кто его покупает?". И читают, и покупают. Деточка, ты когда-то писала, что со времен Бабеля в Одессе имеется только один писатель, да и и тот живет далеко отсюда. На мой вопрос, кого ты имеешь в виду: Аркадия Львова, Льва Вершинина, Макса Фрая и иже с ними, ты ответила, что имеешь в виду Жванецкого. Люба мамина Леночка, прекрасно понимаю, что такой ответ как нельзя лучше ложится в канву легенды, которую ты не устаешь озвучивать: чтобы реализовать себя талантливый одессит просто обязан уехать из Города. Неужто Барский, Филимонов, Муратова, Егоров и многие другие так и не реализовали себя, сохранив верность Одессе? Быть может Елена Мартынюк, переехав в Москву, стала на голову выше себя самой? Или Яник Гельман, вот уже десять лет работающий на телеканале "Россия", принялся выдавать шутки более высокого класса? Я тебя умоляю! Из Одессы уезжают не ради пресловутой самореализации, а ради славы или бабок, и ты это сама прекрасно понимаешь. Равно, как и то, что не все люди тщеславны. Поэтому очень тебя прошу прекратить использовать мою ни на что не претендующую персону в своих весьма поучительных статьях. Кстати, о птичках. Один московский критик, написал по поводу некоей изданной в Одессе книги: дескать, если бы ее автор переехал в Москву и написал эту книгу там, то в Одессе ему бы тут же установили памятник на Дерибасовской. С пожеланием дальнейших творческих успехов на ниве просвещения огромной читательской аудитории. Рыболов-спортсмен.

Ай-ай-ай, охотник! Такой выстрел - и вхолостую!
Очень сомневаюсь, что Лена ходит на наш сайт и прочтет твою сладкозвучную пилюлю.
По поводу популярности Бабеля: своими глазами видела, как репортер какого-то (уж не помню какого) одесского канала останавливал в районе бульвара (или рядом) прохожих и спрашивал, знают ли они, кто такой Бабель и чем он отличается от Бебеля, кабеля и других созвучных слов. На десяток опрошенных сыскался один дядечка солидного возраста, который не только знал, но и деньги на памятник сдал (во! стихи пошли). Так что, если каждый десятый (а статистика на самом деле на одном таком опросе не строится) купит и прочтет Бабеля, то ого-го! сколько нас начитанных будет.
И опять-таки, Валерочка, я тебя за умного человека имею, а ты снова на пустом месте прицепился - нет твоего имени в этой статье, а ты просишь не употреблять всуе... Или так задело, что нет?
Да читают тебя и по-читают! Не нервничай, рыболов, а то я стану относиться к тебе как к Филимонову, зря в пример взятому. Я хоть и давно тебя знаю, но за меньшего пошляка держу.
Не сарказм, а юмор наше оружие. Так победим!

Пэсэ. "Реализовать себя" и "быть известным" - категории разные. А признания так болезненно хочется... даже тем, кто из Одессы не уехал.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №52 > Иссяк ли Бабель?
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 01:29:23
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jerusalem Anthologia Jewniverse - Yiddish Shtetl Всемирный клуб одесситов