БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №99 > Рената МУХА: начало следует... (Несерьезные стихи для любопытного возраста)
В номере №99

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

Рената МУХА: начало следует... (Несерьезные стихи для любопытного возраста)
Полина ЛИМПЕРТ

Рената Муха родилась в Одессе, и это многое в ее творчестве объясняет: парадоксальность мышления, природу юмора, поэтический взгляд на мир. Но к стихам она шла долго. Сначала был окончен Харьковский университет, потом там же – аспирантура, после которой она осталась преподавать английскую филологию. Рената Муха защитила докторскую степень и изо­брела собственную методику обучения английскому языку, которую назвала «сказочный английский». Ее даже в Англию неоднократно приглашали, чтобы она им объяснила, как учить их язык.

ИзменитьУбрать
(0)

Лет десять назад Рената Муха приехала в Израиль, поселилась в Беэр-Шеве и продолжила преподавание в университете им. Бен-Гуриона, где благополучно трудится и по сей день.

Ее стихи печатали и там, и здесь. Но в бывшем Союзе это было возможно лишь в соавторстве, поэтому она сотрудничала с Ниной Воронель, выпустив в 1968 году сборник «Переполох», а затем с Полли Камерон и Вадимом Левиным выпустила замечательную книгу «Про Глупую Лошадь, Забывчивую Сову, Братьев-Бегемотов, Кота-который­-не-умел-мурлыкать и Котенка-который-думал-что-он-тигр». В Израиле же Рената Муха встретила Марка Галесника, который подвиг ее на издание авторских книг. На сегодняшний день их вышло уже три – «Гиппопопоэма» (1998), «Недоговорки»(2001), «Бывают в жизни чудеса» (2002). С Ренатой Мухой можно говорить обо всем и без конца. Но я все-таки решила начать с «альма­-матер­» – с Одессы.

Корни вашего удивительного юмора, которым пропитаны ваши стихи, – оттуда, из Одессы?

– В Одессе я родилась. Но потом очень быстро меня перевезли в Сорочинцы, где тоже особый юмор. Поэтому чувство юмора, на которое я не претендую – но оно на меня претендует, мне совершенно некуда было деться! – меня подпирало с обеих сторон: с одной – одесское, с другой – сорочинское.

Что для вас самое дорогое в Одессе?

– Я очень боюсь слова – «самое». Жизнь так велика, разнообразна, богата, что определить самое в одном затруднительно. Но... если я там выросла, то мне там дорого все: дух Одессы, та часть моей личности, которая формировалась одесской родней. Я помню, что мы жили в большом коммунальном дворе, где были представители всех национальностей и носители всех языков. В основном – евреи, но там вместе крутились – вот где был плавильный котел! – греки, немцы, украинцы... Религиозные праздники в этом дворе отмечались все и всеми. И если говорить серьезно, то дух терпимости, толерантности и открытости ко всему у меня остался с детства.

То, что Жванецкий пишет об Одессе, совпадает с тем, как вы ощущаете Одессу?

– Было бы очень смело с моей стороны сказать, что это совпадает. Жванецкий увидел и прочувствовал это гораздо глубже, тоньше, истиннее... И изложил на только ему присущем языке, в только ему присущем стиле. Но когда я первый раз его слышала – это было в Харькове лет восемнадцать назад – я была потрясена, наверное, больше, чем другие люди, которые не выросли в Одессе. Так глубоко, и не только юмористически, он воспринял Одессу. Там, где другие просто смеялись, я немножко про себя даже плакала.

А 1 апреля – это для вас праздник?

– 1 апреля для меня – дата, но почему он праздник? Я вам втайне признаюсь, что у меня появилось такое неуютное чувство, что юмора стало чуть больше, чем надо. Относиться к жизни с юмором – это хорошо. Но я побаиваюсь, например, когда мне приносят журнал или приложение к газете и говорят, что оно юмористическое. В таком случае я, скорее всего, это и не прочту. Я не люблю, когда мне заранее диктуют, что это будет смешно. Я сама для себя решаю – смешно это или нет.

«Муха» – не самая распространенная на свете фамилия. Занимались ли вы генеалогией вашей семьи? Не пытались ли выяснить происхождение вашей фамилии?

– У меня с этим никаких сложностей не было, потому что это – фамилия моего отца. И если фамилия моей мамы – Шехтман, здесь все ясно, да? Она не вызывает сомне­ний? Что касается отца, то он родом из Сорочинец, а это – украин­ское село. Оно знаменито не только Сорочинской ярмаркой, но и Сорочинской трагедией – восстанием 1905 года. Мой дед с той стороны был одним из руководителей, и его потом забили в тюрьме казаки. Говорят, фамилия пополам с кличкой идет оттуда, потому что дед был чернявый, как и отец. Фамилия моего отца – Муха – для украинского села не такая уж редкость. Там много таких фамилий-кличек...

Вы пошли учиться в университет на английскую филологию! Чем обусловливался выбор профессии?

– Я росла в многоязычной среде, и эта среда со мной и вокруг меня на разных языках звучала. Ко времени окончания школы у меня так или иначе на слуху или в разговоре были и русский, и украинский, и идиш, и немецкий, и чуточку французский, а вот английского я совсем не знала. И к тому времени, когда нужно было подавать документы, меня позвали в Харьковский театраль­ный институт, причем без всяких оснований. Но мама сказала, что ни за что меня туда не пустит. Оставался иняз. Я туда и пошла­. О чем, впрочем, не жалею.

Давайте перейдем к вашему детскому поэтическому творчеству...

– Мы к нему перейдем с трудом, потому что я свое творче­ство не считаю только детским. Или не только детским. И вообще-то, ежели приглядеться, так оно и не детское. Я так и называю свои стихи – для бывших детей и будущих взрослых – это в шутку, но так оно и есть. И я так пишу не потому, что у меня такая точка зрения, у меня такая точка зрения потому, что я так пишу. Негоже отделять взрослого от ребенка в период накопления поэтического багажа.

Я где-то читала, что все мы становимся безнадежно взрослыми, если теряем детскость своей души. Есть взрослые, которые не утеряли ее, и вы, безусловно, яркий представитель этого «племени», а есть безнадежно взрослые, которые давно забыли, как они были детьми.

– Я с этим согласна. Более того, есть люди, которые еще в детском возрасте уже расправились со своей детскостью. А некоторым мамам, когда у них бывают проблемы со своими детьми, я советую подумать: «Так это же я в этом возрасте!». Не должна уходить детскость. Что значит – уходит детскость? Для этого надо определить это понятие: это благодарность окружающему, восторг перед ним и многое другое, что присуще людям в любом возрасте. Поэтому я не делю поэзию на детскую и взрослую. Тот же Маршак писал стихи и для детей, и для взрослых. А Заходер? Разве это – чисто детский поэт? Он продлил линию, которую начал Маршак. Я думаю, что чисто детским поэтом был Чуковский, когда он писал для детей. Но это не означает, что он не был интересен и взрослым.

Если говорить о больших именах, то узок круг детских писателей вообще и детских поэтов в частности. Чем объяснить, что вас так мало?

– Эта ситуация объясняется, и вполне практическими причинами. В связи со всеми дефолтами издатели в течение многих лет не хотели рисковать и выпускали книги только известных поэтов. Многие писали детские стихи, причем очень хорошие стихи, но остались в тени по известным причинам. А года три назад издатели спохватились и начали искать уже совре­менных детских писателей. Не верю я, что может литература и человечество отказаться от новых стихов для детей, потому что меняется восприятие. Незаметно, но когда-нибудь современных детей перестанут удовлетворять замечательные стихи, которые написаны давно.

Трудно представить, что стихи можно сочинять вдвоем. Но вы это делаете, и больше всего – с Вадимом Левиным, вашим постоянным соавтором. Как это началось и как это технически происходит?

– Действительно трудно – писать стихи вдвоем. Вот об этом надо бы написать книгу, и даст Б-г, мы ее напишем. История нашего соавторства и забавна, и длинна, и трогательна, и дело не только в том, что у нас очень много совместных стихотворений, хотя у нас их действительно много. Дело в точке зрения, в какой-то совместно высеченной искре­. Наше соавторство состоит в том, что мы одинаково слышим этот мир. Я себя называю переводчиком. Я «перевожу» то, что животные, или вещи, или дети воображают, – для всех. Так вот, мы с Вадимом близко владеем «техникой перевода». А что касается «техники соавторства», то, бывает, что он добавляет в стихо­творение только одну строчку или даже одно слово, но это для нас – настоящее соавторство. И самое главное, наше сотрудничество с Вадимом вызвало к жизни новый жанр, которому я дала название, которым до сих пор горжусь, – «Начало следует». Дело было так. Когда я познакомилась с Левиным он был уже известным, сформировавшимся поэтом, а я никаким поэтом не была и не собиралась быть.

Но у меня было одно стихотворение, а дальше я все придумывала строчки и звонила ему, а он говорил, что хорошо, дописывай. А я говорила – не могу, помоги. И он начал всюду меня представлять: «Рената Муха, которая называет себя поэтом, но, кроме двух строчек, ничего написать не может и бежит ко мне с криком – Вадик, помогай!» Слушала я это, слушала и сказала, что «если ты не бросишь издеваться, я буду писать просто двухстрочные стихотворения, и ты мне будешь не нужен». Он сказал: «Ну-ну, попробуй!» И я придумала строчки, которые сейчас уже довольно известны: «Вчера крокодил улыбнулся так злобно, /Что мне за него до сих пор неудобно». И: «Один осьминог подошел к осьминогу /И в знак уваженья пожал ему ногу».

И я их принесла Вадиму. И Вадим сказал: «Ого! Я эти две строчки тоже хочу писать». А я ему сказала: «Эти две строчки ты можешь не писать, я их написала». А тогда было время всяких кооперативов. Вадик мне сказал: «Тогда давай делать так: ты пиши две, а я припишу еще две, и мы это назовем – кооператив поэтов». Я послушно спросила: «А какие мне писать две строчки?» Он мне ответил: «Пиши последние, я первые напишу всегда!» Я пошла домой и уже по дороге поймала такую строчку: «И это для дятла такая наука, /Что он никуда не заходит без стука».

Это – конец, как вы видите. Я позвонила Левину, он это очень одобрил, сказал – работай дальше. Я говорю: «А начало?» Он сказал: «Не беспокойся! Я вот освобожусь и закончу». Я пошла­ дальше придумывать последние две строчки. Ну, не придумывать, а подслушивать у себя. И у меня стали появляться освобожденные две последние строчки: «Пожалуйста, я откажусь от короны./А можно сначала доесть макароны?»

И много еще чего было... А Вадик ездил, читал свои стихи, и руки у него никак не доходили написать начальные строки. И потом он сам сказал: «Слушай, это как-то неудобно. Ты пишешь, а я не успеваю. Давай будем выступать вместе, я так и объявлю, что это кооператив поэтов, мои слова еще не дописаны, я буду их стучать ладошами – тра-та-та-та-тра-та-та-та. А ты свои две строки прочитаешь». И тут я сказала: «А название будет – «...Начало следует». И таким образом у меня уже на сегодняшний день набралось штук двадцать пять таких стихотворений, и я их не публикую – жду, когда человечество напишет первые строчки.

Но какие-то строки человечество уже придумало?

– С первым – про дятла – произошел следующий эпизод. Однажды, лет пятнадцать назад, Вадим Левин выступал в ЦДРИ в Москве. Я там тоже была, это были его знаменитые встречи с родителями и детьми. Он позвал меня на сцену и сказал, что вот у нас такая история, Рената написала две строчки, а я никак не придумаю две первые, мы сейчас так и прочитаем. Я завопила: «Начало следует!», он прохлопал две первые строчки, а я прочитала остальные. Народ немного оторопел. Но в зале оказалась Вероника Долина, и она сказала: «Тоже мне проблема придумать две первые строчки», вышла на сцену, отодвинула меня и Вадима, и сказала: «С утра этот дятел сидел на столбе. /Соседи о нем донесли в КГБ. /И это для дятла такая наука, /Что он никуда не заходит без стука».

Вот тут мы с залом рухнули. Но вообще-то это такой жанр, что трудно дописать равноценное начало. Мне часто их присылают. Но шедевров среди них было совсем немного. Например, у меня было такое: «С тех пор он питается разными кашами. По-моему – так хорошо. А по-вашему?» К ним мой друг московский литератор Марк Зеликин написал такое начало: «С яслей ненавидел он манную кашу И с этим покинул он Родину нашу». Лихо? Лихо!

Ваша необыкновенная поэтическая нежностъ, внимание и понимание к «братьям нашим меньшим» – они не случайны? У вас в доме кто-нибудь живет?

– У меня любовь ко всем животным. Но у нас дома не живет никто, и вот по какой грустной причине: когда мне было три года, мне купили птичку, и эта птичка умерла. Горе было такое большое, что до сих пор боюсь опять его пережить. Я, как все нормальные люди, к животным отношусь хорошо, но, в отличие от многих нормальных людей, мне кажется, что я иногда их понимаю. Иногда у меня бывает такое чувство, что вот кошка мяукает, а дерево скрипит – вроде они мне жалуются. Но это я наполняю эти звуки содержанием.

У вас вышел сборник, который называется «Бывают в жизни чудеса». Вы сами верите в чудеса, случались ли они с вами?

– Да. То есть, я все-таки доктор наук, но целый ряд событий в моей жизни, в жизни других людей, по неожиданности, по емкости, по способности сконцентрировать что-то важное, можно считать чудесами, равно как и стихотворение, которое было заглавием к этому сборнику. Потому что это было первое стихотворение, которое я придумала. И было это, без всякой провокации, когда я переходила в городе Харькове улицу Восьмого съезда Советов. Вот такое случилось чудо! А бывают и похлеще чудеса!

Скажите, как вы чувствуете, где надо поставить точку?

– Хороший вопрос! Я скорее чувствую, где точка не поставлена. Я очень верю и в первую строчку и в последнюю. Бывает, приходит последняя строчка, а бывает – нет. Это как повезет. Но когда ее нет, я стих не опубликовываю.

В вашей жизни столько интересных событий! Вы не хотите написать книгу о своей жизни?

– Очень хочу! Мне про свою биографию надо было бы написать! Все мои добрые и недобрые друзья иногда по-хорошему, а иногда очень по-плохому обвиняют меня в том, что я этого не делаю. И среди них такие замечательные люди, как Феликс Кривин, Дина Рубина, Игорь Губерман – многие. И вот совсем недавно я нашла им ответ: «Дорогие мои друзья! Мне и весело и грустно, Но не письменно, а устно».

—————————————————————

ИзменитьУбрать
(0)

ГИППОПОТАМ
В семье у знакомого
Гиппопотама
Есть Гиппопопапа
И Гиппопомама.
Но вот в чем вопрос,
И достаточно тонкий:
А где остальные
Гиппопопотомки?
Спросить – неудобно,
Звонить – неприлично,
И все это очень
Гиппопотетично...
И хоть не исчерпана
Данная тема,
Кончается
Гиппопопопопоэма.

ИзменитьУбрать
(0)

СЛОНЕНОК
Семейство Слонов
Перепугано насмерть –
Слоненок простужен:
И кашель, и насморк.
Лекарства достали,
Компрессы готовы,
Но где продается
Платок хоботовый?

ИзменитьУбрать
(0)

СОБАКУ ОБИДЕЛИ1
Я с ними делила и радость и горе.
Зачем же такое писать на заборе?
А если для них
я действительно злая,
Я больше не буду.
Пусть сами – и лают.

ПРОСЬБА
“Я Вас очень прошу”, –
Написал мне Чудак
И поставил в конце
Попросительный знак.

СОСУЛЬКА
“По-моему, уже не та я”, –
Сосулька прошептала, тая.

КРОВАТЬ
А где продается такая кровать,
Чтоб рано ложиться и поздно вставать?

ИзменитьУбрать
(0)

УЖАЛЕННЫЙ УЖ
Бывают в жизни чудеса –
Ужа ужалила Оса.
Ужалила его в живот,
Ужу ужасно больно.
Вот.
А доктор Еж сказал Ужу:
“Я ничего не нахожу,
Но все же, думается мне,
Вам лучше ползать
На спине,
Пока живот не заживет.
Вот”.

ИзменитьУбрать
(0)

КРОКОДИЛОВА УЛЫБКА
Вчера Крокодил улыбнулся
так злобно,
Что мне до сих пор за него
неудобно.

КОЛБАСА
Живет на свете Колбаса Вареная,
Сама собой неудовлетворенная.

КНИЖКИНА КОЛЫБЕЛЬНАЯ
За окошком ночь настала,
Где-то вспыхнули зарницы,
Книжка за день так устала,
Что слипаются страницы.
Засыпают понемножку
Предложенья и слова,
И на твердую обложку
Опускается глава.

Восклицательные знаки
Что-то шепчут в тишине,
И кавычки по привычке
Раскрываются во сне.
А в углу, в конце страницы,
Перенос повесил нос –
Он разлуку с третьим слогом
Очень плохо перенес.

Недосказаны рассказы,
Недоеден пир горой.
Не дойдя до этой фразы,
На ходу заснул герой.
Перестало даже пламя
Полыхать в полночном мраке,
Где дракон с одной драконшей
Состоит в законной драке.

Никого теперь не встретишь
На страницах спящей книги,
Только медленно плетутся
Полусонные интриги.
Дремлет юная невеста
По дороге под венец,
И заснули середина,
И начало
и
КОНЕЦ

Художник А. Даниэль. Из книги «Гиппопопоэма»

Источник: «Миг», 2004


1в соавторстве с Александром Адамским

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №99 > Рената МУХА: начало следует... (Несерьезные стихи для любопытного возраста)
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 04:44:13
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jerusalem Anthologia Dr. NONA Еженедельник "Секрет"