Есть некая условность в науке психологии. Вроде бы — «наука о душе» (обратите внимание: не «о человеке» — о душе), а может ли в принципе быть такая серьезная научная дисциплина? Пользуясь услышанным высказыванием, — «это ведь все равно, что приколоть к стене солнечного зайчика».
Всякий, кто сколько-нибудь серьезно изучал психологию и близлежащие области знания (психиатрию, психотерапию, консультирование), знает, сколько в этой науке таблиц, диаграмм, графиков, подсчетов, даже формул, — в общем, того, что профессор психологии ОНУ И.Г. Белявский1 пренебрежительно-ворчливо обзывал «цифирью».
Наверное, у моего научного руководителя было пристрастное отношение к упомянутой «цифири», но в чем-то он был прав. Психология — отнюдь не точная наука. Сколько ни ходи вокруг да около человека, вооруженный микроскопом, линейкой, калькулятором, детектором лжи и толстым томом психологических тестов, — ясности и однозначности вряд ли добьешься. Но кто-то продолжает изыскания, в извечной бесплодной надежде создать «формулу любви». Другой оставляет психологию и становится философом, благо там ничего измерять не надо. Третий, в конце концов, сочиняет теорию, которая больше смахивает не на научную конструкцию, а на художественное произведение. Неудивительно, что многие психологи, в отчаянии махнув рукой на человека с его проблемами, в конце концов, находили себя в той или иной религиозной традиции.
Внутренний мир человека устроен весьма непросто, а в основании этого мира лежит никем до сих пор не разгаданная тайна.
Еврейский народ живет с осознанием тайны души, более трех тысяч лет размышляя над содержанием собственного «я». Можно сказать, что сама Тора в определенном смысле привела народ Книги к тому, чтобы «обратиться лицом к душе своей». Что происходит внутри: как мы выбираем? что мы выбираем? чего мы хотим — скрываться или приблизиться? Мы сами вольны выбирать, и это превращает душу человека в главный объект изучения и постижения.
Традиция обратила евреев к интроспекции — т.е. самоизучению, наблюдению за своими душевными и духовными движениями. Очевидно, что это и есть фундамент всякой психологии, хотя слова такого праотцы не знали, ибо не нуждались в нем. Еврейские мудрецы искали и находили ответы на важнейшие вопросы: в чем причина страстей и желаний? в чем причина неудовлетворенности и страха? и главное — как восполнить «незавершенность» собственной души? И многие ответы, которые нынешняя наука отнесла бы к психологическим или психотерапевтическим, были найдены — ответы эффективные, помогающие вернуть гармонию в потрясенный мир нашего сердца.
Быть может, именно забвение древних истин привело к тому, что больных душ стало больше, а знаний о том, как их исцелять и изучать, — меньше. Неудивительно, что именно в конце 19 в., в эпоху торжества атеизма и механистического материализма, европейцы решили всерьез разрабатывать науку психологию и клиническую психиатрию. И еврейские умы не остались в стороне: ими заложены основы ведущих психологических школ, определивших лицо этой науки, — психоанализа и гештальт-психологии2.
Отцом современной психологической науки стал доктор Фрейд. Но, к сожалению, импульс, заданный им, так и не нашел завершения в гармоничной системе представлений о человеческой психике среди его учеников. Все они стремились к светлой и позитивной идее единой личности, но «инстинкт добра» так или иначе превращался в психосоциальные факторы, в различные варианты сублимации — «превращения» зла в добро механическим путем.
В гештальт-психологии исследователи искали неделимые структуры и метаструктуры, на которых держится психический мир человека. Концепция гештальта (целостной структуры, «образца») принадлежит М. Вертхеймеру. Он и его последователи сделали немало, чтобы изучить работу человеческого восприятия, мышления и личности в целом. В их толковании бессознательное становилось хранилищем формальных «образцов», шаблонов, на почве которых вырастали представления обо всем в этом мире, включая добро и зло. Инсайт (мгновенное озарение, понимание целостной структуры) понимался как важнейший процесс человеческого мышления, а равно реагирования и поведения, иными словами — решения всякой задачи, как мыслительной, так и нравственной.
После мощных душевных потрясений, которые выпали на долю европейских народов во время второй мировой войны, особую актуальность приобрела социальная психология. Люди явственно ощутили необходимость «психологической реабилитации» — душевного возрождения. Социальная психология стремилась стать ведущей психологической наукой, способствующей восстановлению гуманистических ценностей, нормальных отношений. Наука о душе возвращала себе душу.
На этом фоне и родилась знаменитая экзистенциальная, или гуманистическая психология. Ее основатели, В. Вольф (1904-1957) и Ш. Бюлер, выступали против абсолютизации тех методов в изучении психики, которые вели, по их мнению, к непозволительно упрощенному толкованию человеческого поведения. Они сформулировали принципиально новый подход к личности как к некоторой целостности, уникальности и идентичности.
В расцветающем обществе потребления человек по-прежнему продолжал страдать. Следующим шагом в познании тайн человеческой души стала пирамида Маслоу: он сформулировал иерархию потребностей. Третья ступень этой пирамиды — одна из движущих сил личности, начало, которое противостоит смерти, разрушению и хаосу, — любовь.
Когда человек познает себя, психология называет это рефлексией — отражением себя. Кто из нас не слышал потрясающих своей «мудростью» фраз: «Брось в себе копаться!», «Будь проще, и к тебе потянутся люди!» Не верьте таким советчикам. Простота отнюдь не тождественна уму, добру и красоте; а отрицание собственных проблем и попытки отвернуться от зеркала «Я», наглухо закрывшись от голоса собственной души, еще ни к чему хорошему не приводили.
«Кто я и что я?», «где Я?» и «зачем Я?» — эти вопросы в определенные моменты жизни задает каждый человек, осознающий себя как личность. Мы ищем внутренней целостности. Вспомните, как мы выражаем на обыденном, экспрессивном языке ощущения, связанные со стрессом, негативными эмоциями: «надлом», «душераздирающий плач», человек «в раздрызге» и даже «в кусках». Что это, как не отражение внутреннего конфликта, противоречий, состояния не-целостности, прямо противоположного гармонии, радости и эффективности?
Психолог и врач-психотерапевт так или иначе имеют дело с такого рода проблемами, отчего со временем становятся либо циниками, либо мудрецами, — впрочем, возможны варианты. «Проблемы» — под этим сухим безличным словом на живом человеческом языке подразумевается «страдание». Например, страхи (фобии), конфликты, «комплексы», неудачи, потери. Одиночество, непонимание, неудовлетворенность, нереализованность. Неврозы и депрессии — куда как актуально для сегодняшнего общества! Сложные, глубинные силы и энергии, столь же мощные и иногда не заметные поверхностному взгляду, как течения в Мировом океане.
Есть такая точка зрения, что личность не рождается на свет сразу. И начало ее формирования — с известной степенью условности — многие психологи определяют тем моментом, когда появляется чувство «Я» и в речи ребенка возникает слово «Я». («Другой», «он», «Ты» появляются несколько раньше.) Это происходит примерно после 4-х лет. Формируется система отношений: Я — Другой.
Проходит еще несколько лет, и начинается поиск Другого — самого близкого, ближе родителей, ближе братьев и сестер, ближе всех... И когда нам представляется, что мы его нашли, мы называем возникшее чувство любовью. Люди влюбляются гораздо раньше, чем оказываются по-настоящему к этому готовы, — всем известен феномен так называемой «школьной влюбленности». А что мы знаем о любви? Она непостижима. Она необходима. И еще — она бывает... Есть очень хороший момент в книге Дж. Роулинг, популярной не только у детей: «В Отделе тайн есть комнатка, которую всегда держат запертой. В ней хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасающая, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы. Пожалуй, она еще и самая загадочная из всех сокровищ, которые там хранятся. ... Имя этой спасительной силы — любовь».
Но мало найти Другого. Если вам уж так повезло — нужно еще сохранить его. Эту хрупкую связь, возникающую между двумя «эго», эту паутинку над пропастью одиночества, — сохранить и превратить в мост между мирами. («Кто спасет одного — спасет целый мир...», а двое — это уже целых два мира.) Сберечь не только от внешнего мира — от вас самих. Задача настолько же достойная, насколько сложная. Психологи и психотерапевты, по роду своей деятельности, чаще всего имеют дело не со счастливыми и гармоничными людьми, а с неудачной любовью, с разочарованиями и болью, с «сожжением мостов», с одиночеством, злостью и слезами, даже с ненавистью, с тотальным отрицанием — любви, людей, надежды, жизни...
Искушение сказать, что никакой такой любви нет и не бывает, наверное, испытывает всякий, кто сталкивался с разрушительной силой потерь и разочарований. «Любимых убивают все, но не кричат о том...» От такой личной катастрофы много лет страдал Иосиф Бродский — и творил гениальные стихи. Состояние радужного счастья и полной удовлетворенности как-то не особенно располагает к творчеству.
Даже психолог не всегда ответит вам на вопрос: когда и в какой степени чувство любви — это результат работы инстинкта, научения, навязанных социумом «правил игры», социальных ролей, желания «быть-как-все», — а в какой степени это живое и искреннее чувство, которое переживет любые испытания.
Очень многое зависит от того, насколько высок уровень личности. Интеллектуального развития, постижения, самопознания. Развития эмоционального — ведь эмоциям, их переживанию, выражению и контролю мы тоже учимся с детства, так же, как учимся говорить, писать и мыслить. И — развития духовного.
Попросту говоря, любовь, как полная реализация душевных сил, психологического потенциала, требует известной зрелости личности. А случаев, когда зрелость приходит «вовремя», — единицы. Быть может, любви действительно нужно учить, как учат человека ходить?...
Этот поиск Другого, поиск неповторимой радости — разделить свой мир и себя с иным человеком, поиск предельного душевного слияния, — как ни печально, чаще всего сводится к безудержной экспансии «Я», к торжеству эгоистического начала. Мы ищем в Другом (родители — в детях, влюбленные — в партнерах) свое отражение или продолжение, реализацию самолюбия, несбывшихся возможностей и желаний. Эгоцентризм тащит нас за собой, и результат чаще всего драматичен: от скуки и привычки до опустошенности и утраты. Мы находим другого-для-себя — и отводим ему эту роль в своем маленьком личном мире, забывая о том, что в любви нет места ни душевному насилию, ни собственничеству, ни агрессии, ни самовлюбленности, ни категорическому требованию «стань таким, как я хочу!».
Много ли вы сейчас припомните в мировой литературе счастливых историй любви? Вот в чем секрет популярности так называемых «женских романов» и голливудских фильмов — ведь так хочется хэппи эндов! Как, однако, повезло в этом смысле Адаму и Хаве... Ни выбора у них не было, ни сомнений, ни недоверия, ни ревности. Только они — и Творец.
Что заставляет нас поступать так, будто мы обладаем неограниченным выбором? Что заставляет жить так, будто у нас в запасе бесконечное количество времени? Что заставляет нас покрываться скорлупой, не замечать протянутой руки, не слышать человека, живущего рядом? В погоне за иллюзиями, за призраками, за сиюминутными ценностями мы способны отбросить, возможно, единственную ценность, которая есть в нашей жизни, помимо высшего и непознаваемого.
В отличие от потребности в безопасности и т.п., потребность в любви и привязанности реализовать в современном обществе гораздо труднее, утверждал Абрахам Маслоу. И «невозможность удовлетворения этих потребностей обычно является причиной всевозможных расстройств и более серьезных психических патологий». Одна из проблем сегодняшнего человека — действительно, неумение понимать, чувствовать, со-чувствовать (эдакое «скорбное бесчувствие») и любить.
Маслоу говорит о «дефициентной» любви — когда другие люди удовлетворяют какую-то нашу потребность. И утверждает существование «бытийной» любви — к сущности, к «бытию» или «существу» другого. Маслоу часто описывал ее как отношение невмешательства, способность давать всему идти своим чередом и ценить то, что есть, не пытаясь «улучшить». Она богаче, дает больше удовлетворения, остается живой и свежей, в то время как любовь-потребность утрачивает свежесть и остроту со временем. Бытийная любовь неэгоистична, бескорыстна, она ничего не требует в ответ. Сам акт любви, восприятия сущности и красоты объекта любви является наградой.
А в самом деле — почему мы не можем любить другого, ни к чему не принуждая, не «перегружая» собой, не забирая в собственность, не требуя жертв? Ведь любим мы таким образом море, музыку, поэзию! Однажды я задала этот вопрос. Мне ответили так: «Я могу прийти к морю. Я могу открыть книгу. Я могу включить музыку. Они никогда меня не оттолкнут, не отвернутся, не исчезнут». Печально, когда любовь сводится к боязни одиночества.
Хороший психотерапевт может исцелить ваше подорванное душевное здоровье. Психолог попробует указать вам путь, один из многих путей, по которому вам стоит пойти в поисках смысла, в сложной работе самопознания. Но только вы знаете, что вам нужно на самом деле. Только вы знаете пределы своих возможностей, — а хороший психолог может подсказать вам, как за них выйти. В нас самих заключены ответы на большинство вопросов и силы, которые могут поднять нас над обыденностью.
Замечательный мыслитель Виктор Франкл, цитируя различных философов, напоминает о том, что любовь «видит человека таким, каким его "предполагал" при создании Б-г». По его собственному убеждению, любовь «раскрывает перед нами ценностный образ человека... позволяет ощутить личность другого как целый уникальный мир и тем самым приводит к расширению нашего собственного мира». Это, естественно, может сопровождаться «напряжением» — собственно говоря, душевным трудом, усилием; поэтому человек невротизированный (а таковых в нашем социуме большинство, утверждает психологическая статистика) испытывает в этой области большие сложности. «Невротики боятся напряжений, — пишет Франкл, — и избегают всего, что может привести к ним».
По теории вероятностей, говорит далее Франкл, в жизни каждого среднего человека на каждые девять несчастливых встреч будет приходиться только одна счастливая. Он должен ждать ее и не ставить преград на ее пути, используя несчастье как предлог для полного отказа от счастья.
«На личностном уровне личность находит личность, и это есть любовь к партнеру. Так же, как редко кто способен на настоящую любовь, так же редко кто достигает наивысшей стадии развития зрелой любовной жизни. Но, в конце концов, "задача" каждого человека — "вечна", а способность человека к развитию бесконечна, как бесконечен путь к горизонту...»
Вам может показаться, что подобные утверждения чересчур идеалистичны. Но напомню о том, что и Франкл, и Маслоу, и Юнг, и иные замечательные психологи говорили не только и не столько о том, что есть, что наблюдаемо, они говорили о том, как должно быть.
Так что любовь, в ее широком понимании, в ее истинном смысле — это, конечно же, не болезнь, как иногда утверждают. Болезнь — это, скорее, ее отсутствие!
Напротив — любовь, пожалуй, лучшее, что в нас есть, поскольку в ней очень много общего с личностным развитием, с постижением и творчеством. Потому я завершу эту тему цитатой — не из научной монографии, а из повести-притчи одного из лучших современных писателей — В. Пелевина. Один из персонажей в определенный момент своего духовного развития спрашивает Учителя: что такое любовь?
«Это можно понять только на примере, — отвечает тот. — Представь, что ты тонешь... А теперь представь, что ты на секунду высунул голову, увидел свет, глотнул воздуха и что-то коснулось твоих рук... Если считать, что ты всю жизнь тонешь, — а это так и есть, — то любовь — это то, что помогает тебе удерживать голову над водой. ...Какая разница, за что хвататься, — лишь бы это выдержало. Хуже всего, если это кто-то другой, — он, видишь ли, всегда может отдернуть руку. А если коротко, любовь — это то, из-за чего каждый находится там, где он находится».
—————
К мудрецу Гиллелю пришел еврей и спросил его: «Можешь ли ты сформулировать суть Торы, пока я стою на одной ноге?» Гиллель ответил: «Не делай другому того, что ненавистно тебе. Это — вся Тора».
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
