-2

№77

Мигдаль Times №77

В молекулярном кафе не заходит солнце

А. Мисюк

В шестом нашем классе уже кое-кто увлекался фантастикой, читали Жюля Верна и «Человека-невидимку» Уэллса, по экранам прошел фильм «Человек-амфибия», принесший долгосрочную моду на все творения А. Беляева. Но самыми распространенными, получаемыми в детской районной библиотеке в награду за аккуратное обращение с книгой, были кошмарные сиропные отроческие повести. Одно название до сих пор помню: «Голубые люди с Розовой Земли» — там у них все было наоборот и плохо, а у нас (мы — это Розовые люди с Голубой земли) все было хорошо и полный коммунизм.

Дело в те годы шло к коммунизму, отмене денег, синтезированной еде и синтетической одежде — так что было понятно, что когда-нибудь, вскоре, когда наступит объявленный на 1980-й год коммунизм, то уже всем всего хватит, и останется только одна проблема: не будет ли скучать и ныть облагодетельствованное человечество?

Мне в 80-м году грозило дожить до преклонного возраста в 27 лет, и я была не уверена, стоит ли беспокоиться о том времени, когда я наверняка впаду в безнадежную дряхлость. А чтобы всему человечеству не скучать, предполагалось покорять Космос и бороться с пришельцами или взбунтовавшимися роботами. Уже позже, когда я училась в классе девятом, стали появляться другие варианты: с пришельцами дружили и сотрудничали в борьбе против космических катастроф, а с роботами — для борьбы со стихиями и преступными замыслами «пережитков» прошлого. Все это называлось фантастикой.

(0)

Маленькая книжка — первая моя «собственная» фантастика — называлась «Молекулярное кафе», автор — И. Варшавский, так на долгие годы я его и запомнила. Не сразу даже догадалась, что Илья Варшавский, делящий верхние ступени советского фантастического пьедестала с братьями Аркадием и Борисом Натановичами Стругацкими, — тот самый, из «Молекулярного кафе». Что отчество у него — Иосифович, не догадывалась тем более. И вот что уж точно не приходило в голову: что по возрасту он происходит из поколения моего деда. Потому что книжка была из моего поколения.

В этой книжке было будущее без страха, но с упреком, нормальным упреком, который каждый живущий обращает либо к мирозданию, либо к себе, чаще — к окружающим людям и времени. В этих, а потом и в других рассказах (оказалось, что «Молекулярное кафе» было первой книгой инженера-конструктора И. Варшавского) автор почти нежно, играючи, расправлялся с фобиями и штампами, наросшими на образ «будущего», играл с идеями и в компаньоны по игре брал молодых людей из «сегодня». В конце концов, будущее сочиняют сегодня, и населять будущее больше некому, кроме как сегодняшнему человечеству. Не правда ли?

Сегодня я живу в далеком будущем, фантастические персонажи Варшавского — это мои сотрудники и ученики, соседи по дому, автобусу, супермаркету, мои собеседники по Интернету. Жаль, что в придуманных им кафе с разноцветными пластиковыми столиками никогда и нигде не встретишь Илью Иосифовича: вот уже тридцать лет, как он ушел от нас, поручив остающимся брести, идти, лететь и прыгать в будущее без него. И мы идем, но заглядываем в его книжки, которые ничуть не устарели и все еще остаются книгами будущего.

Я говорю об этом со всей убежденностью, так как, задумывая эту статью, перечитала десятки рассказов и ни одного устаревшего не обнаружила.

Вот рассказ «Поединок» — студент-разгильдяй передан деканом в распоряжение обучающего робота. Представляете: закоротили шалопайские мозги на обратную связь с обучающей программой, и началось: ему в голову, естественно, приходят только фантазии о девочках и пиве да счет последних футбольных матчей, а на каждую такую мозговую вспышку робот его «достает» формулами, уравнениями, опытами и прочая. Финал: студент успешно сдает теплофизику, но робот... «теперь это не обычный автомат, а какой-то Дон-Жуан, Казанова или, чтобы было вам понятнее, попросту бабник, он ставит высшие оценки только смазливым студенткам. Кроме того, он стал заядлым футбольным болельщиком и вовлек в это дело всю контрольную группу студентов. Обленился он до предела. Завтра мы его демонтируем... а вас ... назначили старшим лаборантом, и отныне ни одна машина с обратной связью не выйдет из стен лаборатории, не выдержав поединка с вами. Вы для нас сущая находка!»

Я не знаю, стоит ли сейчас уточнять, что в этот короткий рассказ поместились и ирония по поводу массового высшего образования, и фельетон про нерадивого студента, и констатация факта, что чудеса современной технологии должны быть испытаны «на дурака» и т.д., и т.п. Но главное — уж очень они небезнадежные: и декан, и студент, и робот.

Заглавный рассказ книжки «Молекулярное кафе» — это история о том, как отправляется маленькая любящая семья культурно проводить выходной день. Выбор есть: мама хочет на концерт внушаемых ощущений, а папа — в музей запахов, но сынишку тянет в только что открывшееся «Молекулярное кафе». В кафе столики красные (еда из темной сырой нефти) и белые (здесь синтезируют из светлой очищенной). Заказы на любой вкус плюс все, что продиктует собственная фантазия. Синтез — ваш раб, ваш джинн, воплотившийся в робота, он же официант, он же синтезатор. Почему этот визит в кафе закончился слезами и расстройством?

Варшавский подтрунивает над известными мечтами, чтобы «каждому по потребностям», что каждый себе ни выдумает — то и его. А может быть, не очень интересно, а то и страшно человеку, оказывается, остаться наедине с собственной фантазией о вкусе, запахе, ощущении и только, быть противопоставленным огню, воздуху, грому, натуральной пище. Что выдумаешь, только то и твое.

Раньше люди жили в неуютном мире, а теперь по доброй воле уходят в комфорт искусственного мирка. Разве это не так? Вопрос только — как к этому относиться? В начале шестидесятых считалось, что люди будут тосковать по естественности, но мы теперь — те самые, о которых считалось, что они «будут», и наши чувства сложнее.

Интересно: для того, чтобы изложить свое понимание крошечного рассказика, мне понадобилось почти столько же слов, сколько автору для его написания. Так бывает со стихами. Образ настолько компактен и целостен, что развернуть его и не потерять в качестве просто невозможно.

Рассказы Варшавского таковы. Они к тому же разные очень, калейдоскоп тем. Ну, разве что роботам повезло: про искусственный интеллект — не менее десятка рассказов. Среди них: быстро меняющиеся поколения машин, и ты видишь, как твой верный инструмент-помощник, еще вполне работоспособный, отправляется на свалку, потому что рядом встал новенький, блестящий, быстрый. Еще: как терпеть дома этих капризных переинформированных Роби — не то как таких же детей, не то как недовоспитанный телевизор. Варшавский заботливо оговорил разнообразные роботофобии и, наоборот, фантазии о том, как роботы будут работать вместо утомленного человечества. Мой любимый рассказ — о том, как, в конце концов, роботы, сбросив с себя заботы о людях, просто учат их напоследок жить в пещерах, добывать огонь и охотиться на специально выведенных мамонтов.

Пересказ нужно когда-нибудь прервать, тем более, что Станислав Лем когда-то воскликнул, прочитав рукопись И. Варшавского: в этой маленькой папке содержится вся западная фантастика! О! И, кстати, о фантастике. Однажды ученый, известный своими пионерскими идеями в науке, остался в очередной раз без контракта, без работы, и был приглашен за большие деньги поработать в каком-то таинственном засекреченном центре. Там в отдельных кабинетах сидели и «фантазировали свои идеи» биологи, физики, кибернетики и прочая высоколобая братия, а их мысленный продукт тут же воспринимала и поглощала огромная электронная машинища, протянувшая свои клейноды-щупальца к каждой высоколобой голове. Уже страшно? Какое сверхоружие на основе этих научных спекуляций могли бы создать зловещие хозяева, скупившие на корню лучших ученых планеты?.. Оказывается, это была машина... по написанию научно-фантастических романов — самое высокодоходное предприятие, какое только может существовать на основе научно-фантастических идей.

Илья Иосифович Варшавский когда-то написал шутливый автопортрет. Всегда, дескать, шел в жизни супротив собственных склонностей. Был домоседом и закончил мореходку, любил тишину и природу и проработал всю жизнь среди ревущих моторов и раскаленного металла котлов, никогда не читал фантастическую литературу — и, пожалуйста, зачислен в Союз писателей по фантастической секции. Если вспомнить, что творчество Варшавского насквозь иронично, а любимый его жанр — пародия на все жанры от детектива до святого писания, то под этим углом нужно прочесть и автопортрет.

(0)

Среди посмертных публикаций И. Варшавского есть биографический очерк, где он вспоминает начало 1930-х гг., индустриализацию, с которой совпала его трудовая юность. Судя по этим запискам — те еще порядки царили в советской индустрии, и понятно, что Варшавский, когда писал об этом «в стол», мог выбрать одну из двух интонаций — ироническую или обличительную. Угадайте, какую выбрал? Значимо и его упоминание о том, что первым его работодателем мог быть Рамзин — крупный инженер и герой одного из первых политических процессов; с его дела начинались преследования интеллигенции. Не случайно называет его Варшавский в самом начале своей биографии. Еврейский мотив — если очень захотим, то высмотрим, но, очевидно, это была не та тема, которую Варшавский хотел бы экстраполировать в будущее.

Правда, мы и о Стругацких бы думали, что их «еврейский вопрос» не занимает очень либо глубоко упрятан в очки персонажей «Гадких лебедей» и букву «Ж», шифрующую персонажа повести «Жук в муравейнике». Но — грянула перестройка, пришли новые времена, и открылись «Отягощенные злом» и «Жиды города Питера».

Илья Варшавский не дожил до горбачевских времен, зато он был совершенно уверен в том, что они настанут. Поразительно: в его рассказах, конечно же, ничего антисоветского нет, но зато они — несоветские, абсолютно, в каждой букве. В его творчестве только с двойной лупой можно разглядеть обязательное для советского сознания «противостояние двух систем». И. Варшавский действительно прищуривался в будущее, а в будущем он никаких двух систем не углядывал — и оказался прав.

Для финала: в Интернете вот уже год бродит памфлет на темы кризиса в фантастике. Автор — Михаил Вербицкий — совершенно безжалостен ко всему советскому НФ-наследию, да и американской классике достается. Статья интересная, но сейчас не в ее содержании суть, а в том, что этот беспощадный критик оставляет как безусловные вершины три имени из всего 20 века: И. Варшавский, братья Стругацкие, Кир Булычев.

Не возражу ничем, но отмечу только, что Стругацкие и Булычев создали многотомные фэнтезийные миры, сиквелы со сквозными героями и объединяющими пространствами, а Илья Иосифович Варшавский написал несколько десятков коротких рассказов, объединенных насквозь только авторским взглядом.

———————

(0)

Редкий автор может гордиться тем, что обогатил язык новым словом или понятием. У И. Варшавского их два: «молекулярное кафе» и «неедяки».

———————

Отрывки из интервью И. Варшавского, которое взяли С. Муратов и Г. Фере незадолго до смерти писателЯ
Дверь открылась. На пороге стоял профессор звездной зоологии Тарантога из лемовских «дневников Ийона Тихого». Короткая бородка, черная ермолка, клетчатый халат и мягкие шлепанцы. Хозяин дома курил трубочку, слегка грассировал и хитровато разглядывал посетителей.
Он провел нас через большую столовую в уютный кабинет. Мы робко присели на краешки стульев. По стенам — фотографии, безделушки, наклеечки, вырезки, шутливые надписи. Так живут студенты, а не сказочники...

— Илья Иосифович, почему вы обратились к фантастике?
— Дело в том, что я терпеть не могу фантастику, по поводу чего неоднократно спорил со своим сыном, инженером-кибернетиком, которого можно причислить к ярым приверженцам этого жанра. Однажды, когда я ему сказал, что фантастика — чушь, он мне заявил: «Да? А ты попробуй сам напиши такую чушь!» Мы заключили пари на бутылку коньяку, и... спустя два часа бутылку я выиграл. Домашние признали мою стряпню «рассказом».
— Когда это было?
— В шестьдесят втором году. Отвращение к фантастике не прошло. Но возможность приобретения коньяка за счет средств сына меня заинтересовала, и я стал писать пародии. А пародии на фантастику привели меня в одно прекрасное утро к самой фантастике. Я проснулся и написал рассказ, в котором ничто не пародировалось. Это было несколько фантастично, но... Словом, я как-то постепенно увяз. Вышла уже четвертая книжка. После каждой я давал себе слово больше не писать. Но писал...
— Свой первый рассказ вы написали на пари. Но, может быть, ваша профессия носила характер трамплина?
— Я знаю многих специалистов, которые стали писателями. Но вот что интересно. Почти никто из них не пишет в своей области.
— И чем вы это объясняете?
— Психологическим барьером, который накладывает профессия. Странно будет, если известный авиаконструктор напишет рассказ о некоем фантастическом самолете. Ему проще такой самолет построить. Во всяком случае, интереснее. Я даже думаю, что рассказ о ведьме, летающей на помеле, он тоже не напишет — ведь и метла у него будет подчиняться строгим законам аэродинамики. Работая в незнакомой области, ты не чувствуешь «тормозов», накладываемых официальной наукой. В фантастике зачастую выдвигаются «невежественные» — с точки зрения специалистов — идеи...
— Фантастика вошла в вашу жизнь случайно. А чем вы занимались до этого?
— По образованию я моряк.
— С тех пор, как вы стали фантастом, изменилась ли в чем-то ваша жизнь?
— Безусловно. Я будто переехал в другой город — настолько изменился круг моих знакомых. Писал я свои рассказы шутя, а восприняты они были всерьез. Меня приняли в Союз писателей. Это меня смутило. А потом как бы подстегнуло и обязало — если к этому виду деятельности люди относятся столь серьезно, неудобно было не оправдать ожиданий... Поначалу я писал по семь-восемь рассказов в неделю, а теперь мне и для одного нужен месяц.
— А как встретила ваши рассказы критика?
— Лучшей оценкой для меня явились не критические разборы, а переводы моих рассказов. Я объясняю это не качеством своих сочинений, а тягой к научной фантастике, захлестнувшей весь мир. У Ираклия Андроникова была книга «Загадка НФИ». Теперь можно написать другую — «Загадка НФ». О феномене научно-фантастической литературы, о ее фантастических тиражах.
— Читателям научная фантастика безусловно необходима. Это доказывают тиражи. А нужна ли она людям науки?
— Считают, что поклонников научной фантастики немало среди ученых. Они действительно любят почитывать такую литературу. Но почему? Потому что фантастика пользуется теми же методами, что и современная наука. Ставит мысленный эксперимент: а что будет, если... С другой стороны, ученого занимает разоблачение «ошибок» фантаста. Он видит эти ошибки, и он прощает, справедливо рассуждая, что нельзя от писателя требовать больше того, что он может дать. Но вот странность: представители точных знаний больше всего любят как раз такие «парадоксальные» ситуации, которые заведомо противоречат науке. Потому что в парадоксах спрессованы горизонты будущего метода мышления...

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста