+21

№89

Мигдаль Times №89

...И МЫ

Анна МИСЮК

Телевизор КВН-49

(0)

Итак, что же это за магическая сила, завладевающая в сумерки миллионами людей всех возрастов и уровней? Если признаться, что так описан эффект телевизионных передач, то тут же послышится гул отрицания. И правда: почему именно в сумерки? Почему в один момент? Почему всех возрастов и уровней и в едином порыве? Почему только в городах? Это же все не так!

Возражения и отрицания справедливы на сто двадцать процентов. И эта цитата и возражения на нее как раз показывают изменения, происшедшие с телевидением за полвека. Пятьдесят лет назад Владимир Семенович Саппак (1921-1961) – московский критик и журналист, начал работать над книгой о феномене голубого домашнего экрана. В те времена программа была одна, и начиналось вещание после рабочего дня, т.е. часов в семь вечера, и продолжалось часа три – три с половиной. Кто не успел – тот опоздал. Надеяться на повторы не приходилось, потому что телевидение не работало в записи. Это была только передающая камера.

Кроме того, в книге Саппака «Телевидение и мы», вышедшей в свет в 1963 г., через два года после смерти автора, есть и такое: «люди превращаются в дальтоников, перестают видеть краски мира». Телевиде ние было только черно-белое, и первому телекритику Советского Союза не довелось увидеть цветной телеэкран.

Значит ли все вышесказанное, что мы имеем дело с совершенно другим явлением? «Наш» телевизор – цветной, он вещает 24 часа в сутки, а если учесть, что принимает десятки, а то и сотни каналов, то вещание увеличивается до цифр невероятных – тысячи часов в сутки!
Опоздать к телеэкрану сейчас невозможно – он следует за тобой всюду: на работу, в магазин, в маршрутном или обыкновенном такси – он с тобой, телепрограммы принимают мобильные телефоны. «Телевидение в кармане» – такой фантастики даже от этой «магической силы» Владимир Саппак не ожидал. Программы постоянно повторяются, их можно записать и прокрутить по личному выбору.

Значит, власть переменилась? Полвека назад теле­критик говорил об «оккупации» телевидением, о том, что в домах, которые «помечены крестами антенн», люди подпадают под сладкую власть телевизоров, и жизнь их становится иллюзорной». Можем ли мы сейчас утверждать, что могучая магия телевидения оказалась сейчас в нашей власти, и нам теперь дано, небрежно пощелкивая пультом, управлять содержанием и смыслом экрана? Вряд ли кто-то, не задумываясь, ответит: «Да!»

Перелистаем страницы первой советской книги о телевидении. Ее предметом было бедное, стерильное советское телевидение первого десятилетия становления. Тем более интересно увидеть сходство – понятно, что это сходство укажет на самые главные основные родовые черты телевизионного феномена; еще интереснее «почувствовать разницу» – в различиях виден и путь технического прогресса, и общественные пертурбации. И то, и другое пришло в каждый дом с телеэкраном.

Стоит ли предупреждать, что на всеохватность не претендует маленькая статья. Не претендовал на нее и Владимир Саппак – но он наблюдал и ставил вопросы. Книга у него получилась для своего времени невероятно честная и искренняя. Может быть, потому, что писал он ее не по «заказу» – писал смертельно больной, прикованный к дому человек, для которого телевизор был окном в мир в буквальном смысле этого слова. И он понял тогда важнейшее: взгляд на мир определяется и будет определяться впредь этим окном...

Сейчас трудно понять, чем для Саппака особенно захватывающей оказалась следующая картинка: коммунальная квартира из девяти комнат, в девяти комнатах – девять семей, и у каждой свой телевизор. «Наступает вечер. Запираются двери. Люди сидят за своими перегородками. Девять телевизоров работают с полной нагрузкой...» Нам больше, чем ему тогда, ясно, что телевизор спасал от «коммунальности», отгораживал надежнее, чем «перегородка», от выматывающего соседства. Саппак же по-советски, как положено человеку, взращенному коллективизмом, тревожится: «телевизор замыкает человека в малом мирке семьи». «Малый мирок» – это не так уж плохо, – говорим мы теперь. Кроме того, телевидение обеспечивает тематикой разговоры, общение этого круга. Еще раз в сторону: тогда по девяти телевизорам шла одна и та же единственная программа!

Нет, это забавно: представим нынешнюю многоканальную и многопрограммную ситуацию в той же коммунальной квартире: по-преж­нему девять телевизоров и девять разных передач. Члены семей носятся по квартире, чтобы присоединиться к тем из соседей, кто выбрал более интересную для них программу. Поскольку на власть над экраном претендуют, прежде всего, мужчины, то?– предположим – в одной комнате глава семьи смотрит футбол, в другой – политические дебаты, в третьей – беседы о глубоководной рыбалке и т.п. Тогда матери семейств отправляются к соседке, у которой муж в бессрочной командировке, чтобы смотреть сериал, а самая интеллигентная из них – в гости в «комнату с балконом», где живет балерина на пенсии, не пропускающая «танцы на льду». Подростки набились в гости к молодоженам, которые смотрят исключительно боевики, а детей помладше пригрела молодая мать, которая включила им мультики, оставила на присмотр спящего младенца, а сама – на сериал или на фигурное катание...

Чувствуете: вместо замершей, разъединенной и в чем-то безумной группы, которая слушает и смотрит одно и то же за каждой запертой дверью, появилась весьма оживленная пестрая ситуация, причем в основе – интенсивное общение. Какая тут изолированность – когда есть такая острая нужда в человеке, который тоже смотрит твою любимую программу?

Пропустим факт расселения семей по отдельным квартирам, когда по отдельному телевизору в каждой комнате и – особенно – на кухне, и тогда «разъединяющая» функция ТВ опять усиливается даже в масштабе одной семьи. «Коммуналку» со спутниковым телевидением оставим на совести моей фантазии, а вообще-то Саппак тут прав.

«Душевную пассивность и отъединенность, нравственную безответственность – вот что внедряет телевизор» – что это означало? Это означало, что не надо доставать билеты в театр и концерт, не надо идти на стадион, не надо одеваться вечером и тащиться в кино или в гости – программу обеспечит «ящик». Разве сейчас не так? Так! Но... Сейчас мы знаем и другое.

«Ящик» способен вытащить человека из дома и сподвигнуть на физические усилия, отправив на стадион смотреть и слушать «звезд», способен простимулировать мыслительную нагрузку, погрузив в неожиданную информацию или представив дискуссию, в которой столкнулись противоположные мнения и точки зрения.

Впрочем, уже тогда в начале телеэры отмечалось, что телевидение впустило в дом голоса и образы всей земли, в телевидении материализовалась самая характерная черта 20 века: чувство связи, взаимозависимость человека и мира. Это так, стихии и несчастья всей планеты превратились в фон нашей жизни, аккомпанемент досуга. Но есть и то, чего не предвидел В. Саппак, сравнивая «сделанное» кино с сиюминутной жизненной правдой ТВ, – ТВ стало записью, вооружилось монтажом, и теперь наш внутренний мир окружает модель жизни, имитация – приготовленный продукт.

Кстати, о произведениях. С появлением телевидения опья­няла возможность увидеть воочию легендарные спектакли московских театров, пережить присутствие на концертах и спортивных состязаниях. В книге «Телевидение и мы» автор привел заворожившие его подсчеты: зал Московского художественного театра (№1 в СССР в 1950-х годах) вмещает около 1000 зрителей. При допущении, что все спектакли прошли с аншлагом, за год на всех спектаклях побывает 350 тысяч человек. А сколько – за всю историю его существования, благо дата открытия именно этого театра хорошо известна? Получается – 20 миллионов за 63 года. Придется допустить сплошные аншлаги и в революционную эпоху и еще включить сюда же гастроли. Что такое 29 миллионов для ТВ? Пустяк, в общем-то. 45 лет назад столько же человек в едином порыве смотрели самую рядовую телепостановку – в один вечер только в Москве и близлежащих городах. «А когда, – со священным ужасом пишет Саппак, – подключаются через ретранслятор Рига, Киев и Ленинград с их окружением, то одним движением рубильника создается такая зрительская аудитория, которая во много раз превосходит (численно) аудиторию всех лет, всех поколений МХАТ­а». Тут даже кино рядом не стояло. И автор задается вопросом вопросов: что же получается – теперь масштаб восприятия произведения уже не зависит от его каче­ства, а только от способа доставки?

Да, – отвечаем через полвека. Так и вышло. Шедевр и дешевая поделка представляются на равных телеэкраном. Сейчас аудитории дробятся (многоканальность), но зато они стали в совокупности неизмеримо многочисленней, а технические возможности телевидения таковы, что оно в своей самоуверенности подгонит под нужный формат что угодно, было бы это «что» хоть в какой-то степени зрелищем.

Владимир Саппак не затрагивал политику. Ему и не снились политики, что-то объясняющие или даже оправ­дывающиеся с телеэкрана. А приснились бы – он бы предупредил, что камера легко вскрывает ложь – и был бы прав... Телесъемка может открыть ложь, но телесъемка плюс монтаж могут создать «свою» правду. И телезритель начинает реагировать на картинку, а не на правду.

Репортаж, синхрон – драгоценное особенное свой­ство телевидения – это наблюдение сохраняет свою верность, но...

Сейчас на телевидении правит сериал – имитация жизненного, житейского, процесса. Самый страстный поклонник правды жизни умается, глядя на бесконечное закуривание, надевание чулок, причесывание, пусть даже самых роскошных, волос, укладывание покупок – все в масштабах реального времени, «как в жизни», – и ведь смотрят же, не умаялись... Почему? «Как в жизни» – это ведь не жизнь. Теперь соревнуются не «жизнь» и «изображение ее», а просто изображения – малый процент телеаудитории трудится их различать.

Телевидение обещало встречу с личностью, – но еще Саппак успел заметить, что камера может снивелировать, «подать стандартно» самого выдающегося человека. «Умнейшие» телекамеры­ современности могут­ это еще лучше.

В. Саппак так закончил свою книгу о черно-белом, однопрограммном, вещающем три часа в день и только в прямом эфире, советском, жестоко подцензурном, стерильном телевидении:

«Наш главный вывод: телевидение – в своей идее – поднимает или, скажем, даже утверждает значение человеческой личности, свободу и непосредственность ее выявления, новый, интимный характер ее контактов с широкой общественной средой».

Для современного – многоканального, цветного и глобального телевидения, во­о­руженного потрясающей оптикой, способной осветить для нас подробности личной жизни любого осьминога; современного ТВ с его возможностями записи и монтажа, – и для него этот вывод остается верным, но теперь он касается выбора самой личности, личность дол­жна сама выбрать соответствующую кнопку на пульте.

Владимир Саппак был идеалистом. Тем самым «шестидесятником», которых сейчас принято не любить; впрочем, он и не дожил до шестидесятых. Был одноклассником Всеволода Багрицкого и Бориса Арнштама – оба поэты, оба погибли под Москвой. В Лит­институте учился на одном курсе с Юрием Трифоновым. Национальность имел редкую и экзотическую – караим. Глаз у него был зоркий – пусть он искренне увлекался Фиделем Кастро и миром во всем мире и верил, что красота спасет мир, – он в то же самое время уважал наличие в этом мире людей многих и разных, поэтому и написал такую современную книгу о ТВ, единственную свою и посмертную.

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста