+19

№89

Мигдаль Times №89

Ученик Генриетты

Ян КАГАНОВ (Израиль)

– Вставай, красавица, про­с­нись, – пропел капитан. – Тебе пора уходить.

Красавица запахнулась в простыню и начала искать раз­бро­санные накануне принадлежности. Капитан фыркнул: он никогда не мог понять, почему дозволяющие все ночью становятся чрезмерно стыдливыми по утрам. Что это: ханжество или остатки былой добродетели? В любом случае, присутствие юной чаровницы становилось обременительным.

– Ты скоро? – нетерпеливо спросил капитан.

Девица умудрилась натянуть на себя свою нехитрую одежонку, не вылезая из-под простыни, чмокнула капитана в небритую щеку и направилась к выходу.

– Записать тебе мой номер, звезда моя? – поинтересовалась она, не слишком рассчитывая на положительный ответ. Но приятно ошиблась:
– Там, на столе, лежит амбарная книга, – услышала девушка, – запиши в ней. Имя, телефон и, главное, дату нашего знакомства.

Капитан всегда поражался, что ни одна из его многочисленных посетительниц не швыряла пресловутую книгу ему в голову. Но факт остается фактом: и эта юница, как и ее предшественницы, аккуратно вывела свои координаты в исписанной вдоль и поперек книге, послала капитану воздушный поцелуй и исчезла. Капитан прошлепал босыми ногами к столу. «Людмила», – прочитал он имя той, что на несколько часов разбавила его одиночество своим. «Люда, Люда, юбочка из блуда», – напел капитан и удалился в ванную комнату, откуда он выпорхнул уже при полном параде и заторопился в столовую.

При его появлении старая сухопарая дама многозначительно взглянула на часы.

– Заставляете себя ждать, голубчик, – с легкой укоризной сказала она.

(0)

– Смиренно прошу вашего прощения, Генриетта Аполлинариевна, – склоняясь к ручке дамы, ответил капитан. – Прикажете подавать завтрак?

– Соблаговолите, мон шер, – не стала возражать Генриетта Аполлинариевна.

Капитан позвонил в звоночек, и вскоре светская беседа в столовой стала перемежаться звяканьем столовых приборов и стуком кофейных чашечек о блюдца. Старая дама была когда-то деканом филологического факультета Москов­ского университета, на пенсии же с трудом сводила концы с концами и недолго сопротивлялась, когда год назад капитан попросил ее о частных уроках «высокого штиля», сопровождаемых завтраками.

Не догадываясь о месте работы нашего капитана и принципиально игнорируя телевизор, Генриетта Аполлинариевна считала его забавным нуворишем, желающим приобщиться к настоящему русскому языку. Сам же капитан просто выполнял очередное задание и учился говорить на языке салонов, как ему и было велено. Добиться, чтобы все эти «отнюдь» и «сказаться нездоровым» выскакивали из него автоматически, было непросто, но приказ есть приказ, и ежеутренние экзерсисы за завтраком приближали капитана к неведомой цели.

Старуха была своевольна и капризна, но с кем капитану было практиковаться в «возопил» и «имярек», если не с ней, – с дворником Пафнутием?! Капитан терпел «старухины заскоки», как он их не совсем литературно называл про себя, вставлял в ее монологи уместные реплики и слушал, слушал, слушал. «Все шло на пользу его могучей памяти», – как сказал когда-то мой коллега Юрий Герман о коллеге моего героя, разведчике Августе Штубе.

Завтрак подошел к концу. Капитан подал Генриетте Аполлинариевне ее куцее пальтишко, опять приложился губами к старческой артритной ручонке и как бы невзначай пропихнул меж пальцев конвертик. Конвертик. Только и обязательно конвертик, милостивые государи мои! Генриетте Шереметьевой гонорары за консультацию вручают в конверте! Это дворнику Пафнутию за вкрученную в подъезде лампочку можно сунуть купюру в ватник. А можно и сразу дать бутылку, ибо участь полученной купюры известна заранее, и ни на какие глупости, вроде благотворительности, она, смею вас заверить, не пойдет, а все равно будет обменена на бутылку водки в ближайшем торговом центре типа «ларек».

Капитан очумело помотал головой, словно изгоняя скрипучий голос и въедливые интонации старухи, и вернулся в спальню, служившую ему и кабинетом. Проверил еженедельник, убедился, что ничего, кроме дневных записей на телевидении и вечерних концертов, там нет, и недовольно скривился в зеркало. Стать звездой, как того требовало начальство, он стал (и, как справедливо догадывался, не без помощи руковод­ства), но от настоящего дела, ради которого он, собственно, и предложил свои услуги службе безопасности, это было очень и очень далеко. Многочисленные постеры капитана глядели на него со всех стен спальни с укоризной, словно им тоже было мучительно больно и стыдно.

Тихо звякнул мобильник, и капитан встрепенулся: этот номер был мало кому знаком. «Сегодня съемок не будет. Технические сложности. Ждем тебя на явке номер два через час», – прочитал капитан смс-ку и обрадовался: хоть какое-то разнообразие в тоскливой рутине кумира. Он натянул рыжий парик, спрятал глаза за темными очками и скатился по лестнице вниз. Не обращая внимания на свою иномарку, облепленную фанатами, никем не узнанный, капитан остановил такси и назвал точный адрес явочной квартиры. Дом многоэтажный, квартир в нем много – чего играть в секретность и двигаться к зданию короткими перебежками – чай, не в тылу врага, а у себя дома!

Капитан поднялся на третий этаж и постучал кулаком в обветшалую дверь. Дверь сразу же открылась. За ней стоял незнакомый капитану молодой приятный человек с цепкими глазами, обмануть которые его очки и рыжие волосы не смогли бы даже на десятую долю секунды.
– Здравствуйте, красавец, – поздоровался моло­дой человек и посторонился.

– Мое почтение, коллега, – ответил капитан и зашел в квартиру.

– Вас ждут.

(0)

Капитан оставил на вешалке в коридоре плащ и парик, положил очки в карман пиджака и направился к един­ственной закрытой двери. Постучал, вошел и представился по всей форме, хотя по улыбке хозяев понял, что необходимости в этом не было. В комнате находилось трое: полковник, прямой начальник капитана, которого ему еще никогда не доводилось видеть в форме, и двое незнакомых капитану немолодых мужчин, словно сошедших с иллюс­трации чеховского рассказа «Толстый и тонкий». Судя по тому, что капитану они не представились, эта информация была для него лишней. В ответ на кивок капитана тол­стый и тонкий синхронно подняли в воздух чашки с кофе, словно салютуя ему.

– Кофе, капитан? – спросил полковник.

– Не откажусь, полко­в­ник.

– Тогда вперед: у нас самообслуживание.

Троица подождала, пока капитан налил себе обжигающе горячий кофе из стоящего тут же на столе кофейника и без особых церемоний уселся в свободное кресло.

– Как продвигаются съемки вашей аналитической передачи, капитан? – спросил тонкий.

– Пока в этом формате я чувствую себя немного неуютно, – признался капитан. – Вдруг серьезная программа, без стеба, без юмора. Это, если хотите, антитеза тому, чем я занимаюсь последние годы.

– Ну, не век же вам рожи корчить, – вмешался тол­стый. – Для этого погоны нашей конторы не нужны. А вам, дорогой капитан, пришла пора заняться делом.

– Что, серьезно? – не поверил капитан и даже рассмеялся от нахлынувшей на него радости. – Ну, наконец-то! Только куда вы меня отправите? Боюсь, что даже в Гвинее-Бисау меня какой-нибудь случайный соотечественник узнает!

– Никуда вам ехать не понадобится. Новое задание вы будете выполнять, не покидая родной город.

– И это будет в дополнение к моим телепередачам и концертам?
Хозяева расхохотались.

– Если все пойдет как намечено, то всеми твоими проектами, кроме будущего, придется пожертвовать. Ладно, не будем говорить загадками, – полковник посерьезнел первым. – К делу. Как ты знаешь, мой мальчик, через десять месяцев страна будет вынуждена обзавестись новым президентом. И в этом аспекте твои высочайший рейтинг и проникновение в каждый дом в качестве друга семьи становятся просто незаменимыми.

Капитан соображал быст­ро­­:

– Вы имеете в виду, что с моим рейтингом я смогу сагитировать народ голосовать за любого, даже самого неизвестного кандидата?
Полковник укоризненно постучал костяшками пальцев в крепкий капитанов лоб:

– Торопишься с ответом! Опять торопишься! Опять множишь сущности без надобности!

– Упростите схемку, капитан, – посмеиваясь, сказал толстый и налил себе очередную чашку кофе.

– Как же ее упростить? – растерянно сказал капитан. Взял со стола конфету, покру­тил в пальцах и положил на место. – Дано: моя популярность, кандидат, президентские выборы. Моя популярность нужна для победы на выборах.

– Значит, эти компоненты из схемы не убрать, – поторопил капитана тонкий. – Следовательно...

– Убрать кандидата... – растерянно сказал капитан и вытер вспотевший лоб. – Но тогда получается...

– Да, именно так и получается! – горячо сказал тонкий. – Зачем нам опять рисковать и ставить на темную лошадку, когда можно сделать президентом самого любимого страной человека?
Несколько минут в комнате царила тишина: капитан переосмысливал сказанное, остальные, понимая, какой разброд царит в его мыслях, тактично молчали.

– Ну, да, ну, да... И аналитическая программа, чтобы народ оценил, какой я экономист, политолог, финансист и еще черт знает что... – бормотал капитан словно самому себе.

– Абсолютно верно, сынок, – согласился полковник. – Да ты не дрейфь. Вот, взгляни, какую я тебе кассету принес.
Он вставил кассету в пыльный видеомагнитофон и включил телевизор. С экрана глядел господин президент.

– Ты пока посмотри и послушай последнюю речь президента, – сказал полковник, – а потом поговорим...

Троица вышла из комнаты и вернулась через десять минут, точно к концу записи.

– Что скажете, капитан? – спросил толстый. В его руках появилась папка, которой раньше не было.

– Выступление как выступление, ничего особенного, – пожал плечами капитан. За время, что он оста­вался в одиночестве, ему удалось немного взять себя в руки.

– А общее ощущение какое? Вы не торопитесь с ответом, прислушайтесь к себе.

– Да, ощущение было каким-то странным.

– Каким?

– Смешно говорить, но президент вдруг показался мне очень близким и даже родным человеком.

– Вот видите, капитан, а вы все думаете, что мы глупостями занимаемся, – рассмеялся толстый и бросил папку на колени капитану. Тот раскрыл ее и удивился: в папке оказались десятки его фотографий со знаменитой на всю страну доброй белозубой улыбкой во весь рот.

– Старый добрый 25-й кадр, который мы вмонтировали в речь президента, – пояснил тонкий. – И обрати внимание на его костюм.
Только теперь капитан заметил, что на фотографиях он изображен в точно таком же костюме, который был на президенте во время его речи.

– С сегодняшнего дня все выступления президента по каналам национального телевидения будут сопровождаться появлением тебя в 25-м кадре, капитан. Месяц-другой, и обыватели сами не поймут, почему, когда они думают о президенте, они думают и о тебе. А потому твой приход в демократическую партию и провозглашение тебя кандидатом в президенты никого не удивит. И имей в виду, капитан: это не просьба. Это приказ.

– Да кто я такой после нашего президента?

– Все логично, сынок: после грозного царя народ заслужил немного доброго. Умеющего подать ему любую гадость так, что на него хочется молиться.

– Полковник, но почему я? Почему не вы, скажем? С вашим-то опытом? И знают вас не меньше, чем меня...

– Да что ты ерунду городишь, сынок? – полковник ласково приобнял капитана за плечи. – Моя популярность со знаком минус: нет такого высоколобого интеллектуала, кто бы не плюнул в мой адрес. И не думай, пожалуйста, что меня это обижает: у меня было свое задание – воспитать электорат, который разу­чится понимать намеки и фиги в кармане, а вместо этого научится утробно ржать, глядя на телевизионных кривляк. Потому что такой электорат будет вечером смеяться твоим гримасам, а утром пойдет голосовать за тех, кого ему покажут по телевизору в правильном свете. Вот такое задание я получил пятнадцать лет назад...

– И целиком с этим заданием справился, – подхватил толстый. – Давай, капитан: твоя победа на выборах – это генеральские погоны для твоего учителя. Ты ради него уж расстарайся, как следует!

– Я все понимаю и не отказываюсь, но, боюсь, не потяну. Харизмы мне не хватает, опыта, знаний...
Вместо ответа полковник поменял кассету и снова включил телевизор. На экране возникли толстый и тонкий, только моложе нынешних лет на десять. Чей-то знакомый голос жалобно тянул практически то же, что и капитан минуту назад: «Да какой из меня харизматический лидер? А что я понимаю в экономике? А в дипломатии? У нас, разведчиков, своя дипломатия...»

– Узнал голос? – спросил капитана толстый, широко улыбаясь.
Вопрос был риторическим: в кадр вошел приятный мужчина средних лет. Тогда, видимо, еще будущий, а теперь нынешний президент. Опора и надёжа нации.

– Ты пойми еще одну вещь, сынок, – негромко сказал подошедший полковник. – Твой рейтинг не случайно максимален именно сейчас. Мы тебя на него вывели, как спортсмена на пик формы перед Олимпиадой. Все твои хохмочки и ужимки – это мило и симпатично, но не забывай, что ты дилетант: без школы, без специального образования. Как говорят классики, еще год-другой, и твои рыжие кудри примелькаются («Как знал, что я в рыжем парике пришел!» – мелькнуло в голове у капитана). И что тогда? Пойдешь разогревать публику в моем проекте «Косое зыркало»?

– Я готов к выполнению приказа, господин полковник, – после короткой паузы сказал капитан. – Разрешите идти?

– Иди, иди, тебе есть, о чем подумать, – ласково сказал толстый.
Капитан встал, коротко кивнул и, не прощаясь, вышел. Накинул плащ, толкнул входную дверь плечом и вывалился на лестничную клетку.
Спускаться он, судя по долгой тишине, начал не скоро.

– Хороший мальчик, – сказал толстый.

– Хороший, но мальчик, – буркнул тонкий.

(0)

– Мальчик, – согласился полковник. – В неполные тридцать лет взвалить на себя страну, даже будучи марионеткой, это, я вам доложу, не каждому под силу. А времени у нас нет.

– Времени нет, – кивнул головой тонкий. – Скажи, у тебя запасные варианты есть? А, Женька?

– Посадить нашего кандидата и от коммунистов? – понял полковник с полуслова. – Есть у меня один человечек. Очень простой парнишка, даже песни народные пишет. Майор. Одно плохо: фамилии у майора и у капитана похожи. Спутать могут.

– Ну, и пусть путают. Какая нам разница, за кого из них проголосуют? Главное, чтобы электорат позабыл все другие фамилии, а эти две пусть путают, сколько им заблагорассудится.

– Тоже верно, – сказал полковник и рявкнул:

– Стас! Стас!
В комнату заглянул тот самый молодой человек, который открыл дверь капитану.

– Стас, завтра мы опять здесь. В это же время. И пригласи к нам на интервью майора Гальцева.

Рис. А. Коциевского

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста