Время отнимает у нас не только молодость и здоровье, но и иллюзии. О себе, о других и об окружающем мире. В том числе две излюбленных мечты: о золотом веке и возврате утраченного рая.
«Живущие в точке В… нередко задают себе вопрос: чем же так замечательна точка А, если туда рвутся толпы из точки Б, и почему других сводит с ума точка Б? Они частенько мечтают, чтобы люди раз и навсегда решили жить и работать там, где им действительно хочется».
Д. Адамс, «Автостопом по Галактике»
Во второй половине 20 века советские люди постепенно расставались с видениями светлого будущего. Но где-то надо было свои видения разместить. Им нашлось место на Западе.
Запад в сознании нашего человека издавна окружен был мифами – как сугубо положительными, так и резко отрицательными, порожденными пропагандой либо ксенофобией. Но и те, и другие способствовали росту порочно-блистающего ореола вокруг этого географического понятия.
Вы думаете, «загнивающий Запад» – изобретение советской прессы? А вот, например: «Ну, и конечно, тут же, кстати, достанется и гнилому Западу. Экая притча, подумаешь! Бьет он нас на всех пунктах, этот Запад, – а гнил! И хоть бы мы действительно его презирали, а то ведь это все фраза и ложь. Ругать-то мы его ругаем, а только его мнением и дорожим…» – И. Тургенев, 1867 г.
Соответственно, множеством мифов была окружена и эмиграция. Часто это трепетное отношение с трогательной наивностью формировали те, кто ни Европы, ни Америки в глаза не видел. «Здесь» были мытарства, а «там» – награда. Что ж, без мечты душа высыхает и замирает. Тем паче – не о яблонях на Марсе мечтаем, а о свободной, благополучной и достойной жизни, на которую, как сказано в Декларации прав человека 1948 г., всякий имеет право от рождения.
Остап Бендер, инстинктивно разделявший эти идеи, направлял все силы своего ума на яркую картинку, словно вырезанную из журнала: «пальмы, девушки, синее море, белый пароход, голубые экспрессы, зеркальный автомобиль и Рио-де-Жанейро, волшебный город.., где живут добрые мулаты». Циник и скептик, здесь он был романтиком.
Искали счастья на новой родине и герои зарубежных писателей. В «Саге о Форсайтах» Дж. Голсуорси (20-е годы 20 в.) молодые супруги, любящие, бедные и неудачливые, не могут найти себе места под хмурым английским небом. Их мечта – Австралия, где солнце и синие бабочки, «как в раю». Результат – горечь, разочарование, неприкаянность и вывод: «Про эмиграцию много привирают».
Советские представления о зарубежной жизни недалеко ушли от «хрустальной мечты детства» великого комбинатора. Подпитывались они переводной литературой, нечастыми иностранными фильмами, рассказами счастливчиков-очевидцев и собственными домыслами. Запретность, как известно, возбуждает фантазию.
Вспомнился фильм Тодоровского «Стиляги», где действие происходит в 50-х годах. В финале главный герой встречается с соотечественником, побывавшим в Америке, стране их общих когда-то грез. Элегантно одетый гость с жалостью смотрит на пестрый прикид друга и говорит: «А в Америке нет стиляг!» И получает возмущенный ответ: «Но мы же есть!»
Об иллюзиях советского человека и о реальности как она есть – умная, тонкая и искренняя книга Петра Вайля и Александра Гениса «Потерянный рай. Эмиграция: попытка автопортрета» (1983).
«Мы жили в обществе, где райские кущи официально считались атрибутом близкого будущего. ...Мысль о неизбежности географической точки, где все хорошо, казалась очевидной. Российский идеализм продуцировал веру в Запад, и никакой скепсис не мешал этому феномену. Умом мы понимали, что и на Западе идет дождь, но сердце уверяло нас, что там всегда светит солнце.?…Мы твердо верили, что там есть все, чего нам не хватает – деньги, мудрость, счастье».
Мой близкий друг, человек весьма одаренный, но ленивый, как Дельвиг, еще подростком ощутил сильную неприязнь к самому справедливому в мире обществу. Слушая Би-Би-Си и читая самиздат, он возмечтал написать антисоветский роман, за это попасть в Англию и работать на радио рука об руку с Машей Слоним1. Как именно это произойдет, он не особо задумывался.
Однако советская власть в очередной раз явила свою коварную сущность. Погрозив длинным пальцем, она приказала долго жить у нас на глазах. Поначалу было весело и азартно. Потом, как говорят многие, мы стали почти иммигрантами, проснувшись в другой стране. Для этого не понадобилось оформлять визы и перелетать океан.
Привыкшие ко всеобщему усредненному равенству, мы ошеломленно разделились на бедных и богатых. Выросшие инфантильными и зависимыми, мы досыта нахлебались свободы, безденежья и страха. Кто-то еще помнил словосочетание «внутренняя эмиграция»2, но от нее уже было мало проку. И многие таки уехали. Оставшиеся со сладким содроганием рассказывали друг другу, что «наши там научат их жить» – в смысле, пить чай в рабочее время, мошенничать и разбавлять бензин.
Одна из причуд 90-х – ушествие целой группы искренне увлеченных одесситов не куда-нибудь, а на юг Индии, в Ауровиль – духовный центр, куда собираются жаждущие просветления со всего мира. Жизнь там оказалась крайне проста и непритязательна, и перспектив особых не явила.
А мой друг остался здесь, он пишет хорошие книги и более-менее доволен собой. Недавно он встретил двоих старых приятелей по ночным возлияниям, рок-музыке и задушевным беседам. Они не видались больше десяти лет. «Вы заметили, что наш мир умер?» – спросил он. «Давно», – ответил один. Другой молча выпил водки, укрытой в пластиковом пакете.
Это была эпитафия не хуже любой другой.
«Нет ничего страшнее осуществленных идеалов, – пишут Вайль и Генис. – … Здесь [в Америке] мы впервые в жизни оказались наедине с жизнью. Не с мечтой о ней, не с гипотетическими рассуждениями, не с привычной утопией – нет, мы впервые пришли к окончательному выводу – рая нет. Теперь мы обречены на трезвость. ...Вместо радостной и чистой утопии мирового братства мы оказались в угрюмом одиночестве. Причем одиночестве экзистенциальном. Мы предоставлены сами себе».
В конце книги авторы приводят два своеобразных списка: что приобрели в результате эмиграции, а что потеряли. Нарочно не по алфавиту и не по логике, а как мысль пойдет. С тех пор прошла целая эпоха, а по моим ощущениям – так две, и многое изменилось. Например, из списка «приобрели»: «джинсы, свободу, страх перед ней, китайскую кухню, жевательную резинку, синагоги, собрание сочинений Гумилева, практицизм, тараканов, хот-доги, круглосуточное телевидение, заморские путешествия, …неопределенность, кондиционеры, ностальгию, ощущение конца пути, мацу, воблу…» – все это уже можно найти и здесь. А также ощущение экзистенциального одиночества – оно есть везде. И тяжкий груз знания о том, что единственный человек, который за тебя несет ответственность, – ты сам. Спасения от этой горечи нет, можно только ее смягчить извечными средствами – любовью к Б-гу, творчеством, теплом, семьей, работой, отношениями.
Из списка «безвозвратно утраченного» мы тут тоже многого не сохранили. Например, «граненые стаканы, розовый портвейн, неустроенный быт, коммунальные удобства, очереди». Ну, по ним скучать не стоит. А вот «полноценное общение, пиетет к слову, беспечность существования, милосердие, романтика дальних странствий, готовность вступиться за слабого, чувство юмора», – этого жаль.
***
Эмигрант – понятие относительное. Человек, который решил кардинально сменить место жительства, еще не эмигрант. Под благоразумные увещевания одних («кому мы там нужны?») и фанфары других («молодец, я бы и сам…») он хлопочет с бумагами, учит язык, расспрашивает, волнуется, прощается – «сидит на чемоданах». В стране прибытия, с точки зрения местных, он – иммигрант, то есть «въехавший», «вселившийся». А с точки зрения любезного отечества – эмигрант, «выехавший». Слова эти различны по смыслу, но звучат одинаково, и их часто путают. Когда я читаю сетевые публикации, из души моей так и рвется: «Уважаемые авторы! “Эмиграция” пишется через “э” и с одним “м”!» Кстати, новому жителю страны куда полезнее думать: «Я приехал сюда», чем «Я уехал оттуда». Иначе можно навсегда остаться эмигрантом.
Репатриант – по существу то же, что эмигрант, но с особым вкусом. Он возвращается на свою подлинную родину, и при этом не факт, что именно там он родился. В Израиле на этот счет существует «Закон о возвращении».
Причины эмиграции, сухо подразделяемые на «политические и экономические», чаще всего драматичны – войны, катастрофы, репрессии, необходимость спасать свободу, здоровье или право самим выбирать себе образ жизни. Это и соображения насчет образования, комфорта, высокооплачиваемой работы (или просто работы), будущего детей и т.д. По данным статистики, экономические причины сегодня преобладают.
Репатриация в Израиль – сложный сплав, где можно найти разные мотивы, и среди них не последнее место занимает восстановление традиционных ценностей. Герой Давида Шехтера3, одессит 80-х годов, говорит просто: «Я – еврей и хочу уехать в Израиль. Я – религиозный еврей. Хочу спокойно верить и соблюдать заповеди».
Разумеется, эмиграция – не изобретение 20 века. История евреев – история странствий, и история эта обширна. Если говорить только о российских евреях, то эмиграция – из-за вспышек антисемитизма – стала заметным явлением еще в 1870-х гг. Тогда же началась алия в Палестину. До 1928 г. из России эмигрировали 2,3 млн человек, в основном, в Америку.
Новое время изменило отношение к эмиграции – оно стало куда более прозаичным и прагматичным. Многочисленные сетевые ресурсы отведены истории и технологии эмиграции, аналитическим статьям, рекомендациям и отчетам, юридическим тонкостям и информации о разных странах. Вы можете там найти дневник жизни на Бали, детальное описание израильского рынка, советы по переезду в Эквадор и список русских продуктовых магазинов во Франции. Можно найти и резонные рассуждения:
«К счастью, …у нас есть возможность ездить по всему миру. Кидаться в эмиграцию, как в омут, глупо и несовременно. Есть бесчисленное количество законных способов пожить в стране своей мечты (например, используя институт "гувернанток"), чтобы выяснить, насколько живучими будут иллюзии, а заодно и покончить с безъязыкостью. Университеты многих очень цивилизованных стран открыты для российских студентов и аспирантов. Подобная техника ненавязчивого отъезда позволяет избежать горьких слез прощания "навсегда" и обидных уколов совести.
Но с другой стороны, если мы в процессе погони за призрачным социальным счастьем уже посмотрели полмира и выучили пару-тройку языков, то неужели мы, с таким багажом, не найдем себе места в родном городе? По личным наблюдениям автора, никаких бездн в уровне жизни между теми, кто уже прошел паспортный контроль, и теми, кто машет им платочком, не разверзнется. Тогда куда, от чего и зачем бежать?» (wakka.ru)
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
