+4

№23

Мигдаль Times №23

Там и здесь

Елена Каракина

Одним из важнейших проявлений человеческой сути является умение воспринимать чужую боль как свою. Чем больше человеку дано этого обременительного умения, тем в большей мере он заслуживает звания человека. Но в том, чтобы воспринимать боль маленькой ближневосточной страны как свою, никакой заслуги нет. Потому что она и есть своя. Не чужая. С чего бы это? Может, оттого, что в Израиле сегодня живет так много одесситов?

Если не у каждой одесской семьи, то, во всяком случае, у многих, в Израиле кто-то есть. И этот «кто-то», как правило, очень близкий. Без которого существование на земле представляется неполным. Так уж вышло, что современная ситуация растянула наши души по географической карте так, как некогда растягивала тела средневековая дыба. И часть души непременно обитает там — в Израиле. С детьми, родителями, братьями, сестрами, и с драгоценнейшим приобретением на земле — с друзьями. Но разве только от этого обрывается сердце, когда сообщают о теракте? В Израиле не просто очень много наших. Там еще очень много нашего.

Может быть, такое заявление покажется кому-то чересчур уж безапелляционным. На вкус и на цвет, как известно... Кому-то и впрямь Израиль — маленькая территорийка на Ближнем Востоке, яблочко раздора на карте мира. Даже если не брать в расчет откровенно антиизраильских или официозно-бюрократических мнений, а обыкновенные обывательские, то отношение к Израилю разное. Кому-то он — совсем чужой и чуждый. Кому-то он — «песочница», кому-то — «апельсиновка», кому-то «провинциальное болото», кому-то — «большие Черемушки». О, Израиль, бесспорно, далеко не идеальная страна. И совсем не идеальное государство. К нему можно предъявить массу претензий. Справедливых претензий. Но...

Умнейшей женщине и гениальной актрисе Фаине Георгиевне Раневской принадлежит большое количество высказываний, ставших крылатыми. Может быть, самое гениальное из них произнесено ею по поводу отношения к «Мадонне» Рафаэля: «Эта дама столько лет производила впечатление на стольких людей, что теперь она сама выбирает, на кого его производить, на кого нет». Это ехидное замечание, брошенное Раневской советскому чиновнику, — барьер, отделяющий непреходящие ценности от преходящих. Существуют в истории человечества такие объекты, отношение к которым субъекта служит характеристикой самого субъекта. Говоря проще, не зритель судит «Мадонну» Рафаэля. Мадонна Рафаэля судит зрителя и его же устами выносит ему приговор. Стоит ли говорить, что Израиль — и как современное государство, и как священная земля Эрец-Израэль — относится к категории вечных ценностей. Скажи мне, как ты относишься к Израилю, и я скажу тебе, кто ты. Не ты выносишь свое суждение об Израиле — Израиль судит тебя. И если не находят отклика в твоей душе слова: «На будущий год — в Иерусалиме», это значит, что с твоей душой что-то не так. С твоей душой, а не с Иерусалимом.

Прилепиться душой, как говаривали в XIX веке, так вот, прилепиться душой к Израилю можно, даже никогда не видя его. Тому есть неоднократные примеры. Израиль — по сути совершенство. Идеал, вымечтанный не одним десятком поколений на этой земле. Но и в реальный Израиль — созданный руками, возрожденный из песка и болот, ощутимый, совсем не идеальный, — не влюбиться трудно. Почти невозможно. С чего бы это? Может быть, играет мощную роль тот фактор, что сбылась мечта тысячелетий и евреи вернули себе свою, Б-гом обещанную, Б-гом данную землю? «Или», как говорят в Одессе. Но не только это. А еще нечто, что трудно объяснить словами. Совсем как у Жванецкого: «Нет, что-то есть в этой почве...» Эти строчки он писал об Одессе. Эти же слова можно сказать об Израиле. Что-то есть в этой почве, в эманации, идущей от некогда текущей молоком и медом, затем опустошенной, а ныне возвращенной к жизни земли. Эманации, удивительно похожей на загадочную одесскую. «Нет, что-то есть в этой почве...»

Что-то есть в этой почве, хотя коттедж в Ган-Явне ни капельки не похож на старые дачи Большого Фонтана. Иная, современная, конвейерная архитектура. Веранда не огорожена деревянным штакетником. И нет ни огородика с грядками петрушки и укропа, нет ни яблонь, ни старых черешен. Нет кустов кашки и сирени. Вместо них — шеренга олеандров, по цветам которых перепархивают не воробышки, а совсем крохотулечные птички — колибри. А за сеткой забора в овражке — чертополох... Да нет, какой там чертополох — кактусы. С такими ядреными колючками, что на них, если попробовать продраться, оставишь не только клочья одежды и кожи — части тела. Все другое, иное, непохожее... Но откуда, откуда берется ощущение, будто ты не получал виз, не пересекал границ, не летел в самолете, а просто сел в 18-й трамвай и вышел где-нибудь на 9-й или 12-й Фонтана?

Что-то есть общее в этой почве, хотя между архитектурой Одессы и Израиля — «дистанции огромного размера». И нет ничего связующего между ними, кроме того, что при строительстве использовался известняк. Но песчаный камень в Иерусалиме плотней и тверже одесского. Да и прочие стихии — огонь, вода, воздух — иные. Солнце Израиля такое жгучее, что даже в тени приходится надевать солнцезащитные очки. Воспетое Бабелем щедрое одесское солнце кажется блеклым рядом с израильским. Средиземное море, омывающее Израиль, — не чета Черному. Цвета морской волны Средиземноморья — нежнейший шелк по сравнению с дерюгой одесского прибоя... Влажность воздуха летом в Израиле такая, какая бывает в Одессе раз в десять лет, где-нибудь в начале августа, когда кажется, что мокрый горячий воздух клеится не только к коже, но прилипает к легким. А запахов цветов и фруктов в Израиле, в отличие от Одессы, летом почти нет. На базарах и в супермаркетах есть единственный аромат, который может соперничать с дезодорантами и освежителями воздуха, — душный аромат манго. Все иное, все чужое. Откуда же берется чувство, что ты не покидал родного дома? Несмотря на то, что тебе пришлось пройти таможню и паспортный контроль, и вокруг все говорят на непонятном тебе языке?

Может быть, это ощущение возникает потому, что почти в каждой одесской семье был свой сумасшедший романтик-сионист или одержимый религиозный фанатик. И больше века тому назад этот забытый родственник, вычеркнутый в Одессе из генеалогического древа страхом перед ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ, отправился в Палестину возделывать Эрец-Исраэль. И делал это так, как учила его мама в Одессе. По образу и подобию. Вот и появляется это невидимое глазу, но ощутимое душой чувство своего, родного дома. Чувство кровного родства, невзирая на все различия. Мало того, что ты ступил на землю, обещанную евреям Б-гом, — твой дед и бабка, о которых ты ничего не знаешь и не помнишь, обустроили ее для тебя. Вот непривычное и оказывается таким знакомым и родным. И поэтому становится понятно, отчего трясет здесь, когда взрывают там. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста