Холокост нельзя оправдать ничем. Факт существования отдельных людей, спасших от смерти евреев, не обеляет его, хотя их подвиг трудно оценить. О Марии Ивановне Солодовой и ее дочери Вале, спасших от неминуемой смерти семью Ройтман, и пойдет наш рассказ.
Лидия Ройтман с матерью проживали в Одессе на улице Княжеской (Баранова), 24. Начало войны не обещало ничего зловещего: Одессу немцы не бомбили ровно месяц.
На фронтах Великой Отечественной войны лилась кровь, а из репродукторов неслась патриотическая музыка. «Одесса была и будет советской несокрушимой крепостью. Наше дело правое — мы победим», — гласили лозунги на афишных тумбах. Лозунгов было много. Им верили, им хотели верить...
22 июля в вечернем небе закружились «юнкерсы». На Пересыпи запылали пожары, развалины дома на Ремесленной заживо погребли его жильцов. На следующий день недалеко от Одессы сгорел теплоход «Аджария» с тысячами беженцев на борту.
Еврейские семьи одна за другой стали уезжать в эвакуацию. Вместе с заводом эвакуировался и Семен Иосифович Ройтман — отец Лиды. Сама же Лида с матерью осталась в Одессе. Вместе с подругой детства Валентиной Солодовой, проживавшей на той же улице в доме №8, Лида активно включилась в военную жизнь. Помогали строить баррикады, дежурили на крышах домов во время бомбежек. И не пропускали ни одной газетной статьи, в которых рассказывалось о зверствах фашистов. В фильмах, не сходящих с экранов города, рассказывалось о преследовании евреев в Германии, но многие этому не верили — считали пропагандой. В памяти пожилых людей запечатлелся образ корректных и вежливых немцев 1918 года. А молодежь верила, что Одесса никогда не достанется врагу. Верила, пока по стратегическим соображениям Приморская армия не покинула Одессу.
16 октября 1941 года в город вошли румынские войска и небольшое количество немцев. Иллюзии развеялись, как дым. На стенах домов и афишных тумбах вместо патриотических призывов появились объявления, предписывающие обязательную регистрацию евреев в полиции, сдачу теплых вещей и ценностей, ношение белого «магендовида» на спине и левой стороне груди. Появился приказ о необходимости явиться в село Дальник, имея при себе документы, деньги, ценности и продукты питания на три дня. По улицам ходили патрули. Способы определения евреев сводились к вопросу: «Жидан?» или требованию: «Скажи «кукуруза». Тех, кто картавил или имел ярко выраженную еврейскую внешность, тут же арестовывали. В добровольных помощниках из числа местного населения недостатка не было.
22 октября город потряс страшный взрыв. Под обломками здания комендатуры нашли вечный покой более 60 человек, в том числе комендант Одессы генерал Глугоянц и двое высокопоставленных немецких офицеров.
Власти ответили террором. Людей хватали на улицах, во дворах и квартирах, расстреливали и вешали. Тюрьмы были переполнены. 25.000 евреев и около 3.000 моряков, последних защитников города, заживо сожгли в пороховых складах на Люстдорфской дороге. Рассказывали о гибели большого количества евреев, самостоятельно явившихся либо насильственно угнанных в Дальник.
И в эти страшные дни Мария Солодова не только приютила у себя семью Ройтман, но и через свою сестру, Олимпиаду Михайловну, выправила им документы. В свидетельстве о рождении Лиды теперь значилась фамилия Рыбальченко. Фамилию взяли «с потолка», а уже потом узнали, что до войны был такой чемпион по велоспорту.
Четырнадцатилетняя, с типично еврейской внешностью, Лида стала украинкой. Отец — Рыбальченко Михаил Иванович, мать — Иванченко Антонина Михайловна. Теперь можно было жить относительно спокойно, хотя обмануть удавалось новую власть, а не соседей по коммунальной квартире. Всякий раз, когда в коридоре раздавались незнакомые голоса, сердце матери замирало: не за ними ли идут? Предчувствие не обмануло: в 1943 году на их имя пришла повестка из сигуранцы1. На случай ареста собрали необходимые вещи, а Лида — и книги, чтобы читать в камере...
Следователь выслушал их легенду о том, что Рыбальченко — отец, а Ройтман — отчим, и в ответ, положив на стол, дал им прочитать анонимный донос с их биографией. А потом свершилось чудо: следователь их не арестовал, а отпустил домой. У него, как он выразился, тоже есть жена и дети. Правда, он приходил к ним домой «разбираться», брал понравившиеся ему предметы... «Визиты» не могли пройти незамеченными во дворе, и Лида Рыбальченко, в то время, когда ей вообще нельзя было показываться на людях, умудрялась кататься на велосипеде по улицам города.
В феврале 1944 года обеим подругам Лиде и Вале, дружившим с первого класса, исполнилось по семнадцать лет. И именно в этот день на имя Лиды пришла повестка. Ее вызывали в полицейский участок для регистрации. Такого «доброго» следователя, как Михай Балан, в полицейском участке могло не оказаться. И тогда Валя Солодова решилась на отчаянный поступок. А что, если я вместо Лиды? И направилась в полицию с документами на имя Лидии Михайловны Рыбальченко. Прошла мимо жандармов в здание 105-й школы, что на улице Пастера, подошла к здоровому детине с повязкой полицая на рукаве. Протянула документ.
«Рыбальченко? Велосипедист?» — и внимательно взглянул на нее.
«Не знаю, — ответила Валя спокойно. — Я его не помню. Оставил он нас с мамой, когда я была маленькой».
«Ай-ай-ай, какой нехороший человек Михаил Иванович!»
«Да уж, — улыбнулась Валя. — Мог бы быть и повнимательней.»
Полицай взял печать, поставил пометку о регистрации, почему-то крякнул и углубился в какие-то бумаги.
Еще несколько раз Вале пришлось побывать в том же кабинете, но страха было уже меньше...
Когда в 1944 году Валентина Солодова регистрировалась в полиции как Лидия Рыбальченко, она ничего не сказала своей маме, не посвятила ее в свою тайну. Уже потом, с приходом советских войск, мать узнала все до мельчайших подробностей и была сердита на дочь.
Она недоумевала, как можно идти в такое страшное учреждение вместо другого: «А если бы в полиции раскрыли подлог? И Лиду бы не спасла, и сама бы пострадала. Можно было придумать что-нибудь другое, в крайнем случае, спрятать Лиду».
Валентине Солодовой удалось отвести угрозу от Лиды Ройтман в последние недели фашистской оккупации города. Она подвергала себя смертельному риску, отдавая себе отчет в том, что мать ни в коем случае не пустит ее. Может быть, Валя в свои 17 лет не понимала, что делает? Отнюдь... Она сознательно пошла навстречу опасности, взяв на себя ответственность за свою и Лидину судьбу. Трудно оценить, что больше подействовало на Валю — «безумство» молодости или пример матери.
Окончились военные будни. Вернулся из эвакуации отец Лидии Ройтман. Подруги поступили в университет. Лида окончила геологический факультет, работала на Одесском судоремонтном заводе. Валя, окончив филологический факультет, преподавала в школе. Подруги обзавелись семьями. Муж Валентины, Марк Александрович Резник — участник обороны Одессы, воевал на многих фронтах Великой Отечественной, прошел дорогами войны от Сталинграда до Праги, после войны преподавал в той же школе математику. А муж Лидии Ростислав Алексеевич Белозеров — командир-подводник военно-морского флота, руководил военной кафедрой в институте, автор книги «Как я не стал адмиралом».
И, слава Б-гу, живы Валентина Яковлевна Резник и Лидия Михайловна Белозерова, ставшие сестрами в годы войны и Катастрофы.
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
