№86

Мигдаль Times №86

Рош ѓа-Шана и Йом-Кипур (из книги «МОИ ВОСПОМИНАНИЯ», 1912г.)

Ехезкель КОТИК

Подавали чай с печеньем, вареньем и со сладким вином, все ели и пили, а потом шли в бет ѓа-мидраши на синагогальный двор, читать слихот¹. Сначала шли мужчины с юношами, потом – жены, дочери, невестки и внуки. Помню еще, как один раз я считал членов нашей семьи, идущих читать слихот: «Не один, не два, не три» и так – до «не сорока»²…

Так смешно шли читать слихот – как будто шли солдаты. В городе так и говорили: «Пошел уже царский полк», – потому что в бет ѓа-мидрашах на синагогальном дворе не осмеливались читать слихот, пока не придет «царский полк».
Дед читал слихот накануне Рош ѓа-Шана и накануне Йом-Кипура в старом, большом бет ѓа-мидраше. Его место было – возле раввина на «востоке»³, второе его место было – в углу, сверху, у восточной стены, а третье – с южной стороны, у первого окна.

Ночью накануне Йом-Кипура никто из семьи не шел спать. Все собирались у деда на церемонию «капойрес»⁴, и бабушка уже покупала несколько дюжин кур и петухов. И даже среди посторонних, уважаемых хозяев было принято посылать свои капойрес вечером деду, так как резник, который всю ночь ходил по разным уважаемым хозяевам и резал кур, прежде всего приходил к деду, для чего уже был приготовлен большой сарай. И множество хозяев посылали своих капойрес деду, понятно, с его разрешения.

Вечером был приготовлен стол со сладким вином, печеньем и вареньем, и все начинали крутить капойрес. Некоторые – за себя, а другие – и за маленьких детей.

Потом пили «лехаим» вместе с резником и закусывали, и резник шел резать кур. Кручение капойрес занимало несколько часов, а в четыре часа все снова шли читать слихот, а девушки и дети шли спать.

По моей настойчивой просьбе дед меня стал брать на чтение слихот с семилетнего возраста. Своего собственного сына Исроэля, который был одного со мной возраста, он не брал.

И когда дед вместе со мной в канун Рош ѓа-Шана читал «большие слихот»⁵, он ужасно плакал, и я, не имея другого выхода, тоже плакал вместе с дедом. Из меня рекой текли слезы, а дед был доволен, что его внук плачет: может, благодаря мне, нам всем поможет Г-сподь.

...Накануне Йом-Кипура, в двенадцать часов дня, дед шел на дневную молитву со всей семьей. Тогда он раздавал по пятидесяти рублей, его брат – по тридцати, а остальные – по пятнадцати-двадцати, жены – особо, и так от нашей семьи раздавалась нуждающимся бол ьшая сумма.

Пол шула был покрыт сеном, и возле дверей была куча сена, на которой лежали важные хозяева, и главный шамес, одетый в китль, с большой плетью в руках, стоял и отсчитывал им удары. Еврей лежал вытянувшись, в верхней одежде, а шамес сек – один удар пониже, другой – повыше, по плечам, а те, кого секли, лежа, одновременно каялись в грехах. У бедняков не было никакой привилегии в смысле порки, так как за экзекуцию приходилось хорошо заплатить шамесу, и поскольку хозяев бывало много, беднякам приходилось стоять и ждать. Самых важных секли пораньше. Когда дед приходил в шул, он тут же ложился, и шамес начинал считать. И меня сильно огорчало, что дед ложится, а шамес сечет…
Йом-Кипуры былых времен…

Б-же мой, что тогда творилось! В шуле, во время «Коль нидрей»⁶, было видно, как вся община, охваченная великим страхом, готова отправиться в лучший мир. Все одеты в белые одежды с поясами, расшитыми серебром и золотом, в талесах, ермолках, также расшитых серебром и золотом. Ермолка и пояс моего деда стоили много десятков рублей. И даже бедняки были в ермолках, расшитых цветным шелком.

И множество свечей, горящих во всех подсвечниках, спускающихся на бечевках со всего потолка и стоящих на столах, в банках с песком! Каждый еврей хочет, чтобы свеча горела в память о его родителях – от «Коль нидрей» до заключительной молитвы завтра вечером. Яркие отблески света играют на золотых, серебряных и шелковых ермолках и белых китлях и талесах, на всех лицах – какая-то святость. Ни у кого в мыслях ничего плотского, земного, будничного.
Все плачут, моля Г-спода простить все прегрешения, послать благополучный год и здоровье, каждый льет от всего сердца реки слез, взывая к Всевышнему.

Трудно себе представить сейчас, когда весь Йом-Кипур утратил свою силу и вызываемый им трепет потерял над нами власть, те ночи в былые времена в шулах и бет ѓа-мидрашах, когда пели «Коль нидрей»!

Стены плакали, камни на улицах стонали, рыба в воде дрожала. А как молились те самые евреи, что целый год надрывались ради грошового заработка!

Ни злобы и ни зависти, ни жадности и ни обмана, ни злословия, ни сплетен, ни еды, ни питья. Все сердца и глаза устремлены к небу, и есть лишь духовность, одни души без тела.

Источник: Перевод М. Улановской, www.jewniverse.ru

---

¹Молитвы о прощении
²Из-за запрета считать сынов Израиля было принято при подсчете людей пользоваться подобными уловками
³«Восток» – первый и самый почетный ряд стульев у предположительно обращенной к Иерусалиму восточной стены синагоги
⁴«Капойрес» – искупление – обычай, по которому в канун Йом-Кипура трижды вращают над головой домашнюю птицу с целью перенести на нее грехи человека, при этом приговаривая: «Это моя замена, это мое возмещение, это мое искупление. Этот петух (или курица) обречен на смерть, а я – на добрую, долгую жизнь и покой»
⁵Особенно длинные молитвы, которые читают в канун Нового года
⁶«Все обеты» – первые слова вечерней литургии Йом-Кипура

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста