Много лет назад, в безмятежный летний день, на даче, я читала книгу, ни автора, ни названия ее не помню. Но совершенно точно помню, что именно в этой, забытой, к сожалению, книге я впервые прочитала короткое повествование о судьбе Ариадны Скрябиной и еще более беглое упоминание о ее муже – поэте Довиде Кнуте. Имя поэта тогда мне было совершенно неизвестно, в отличие от фамилии его жены, дочери знаменитого композитора Александра Скрябина. В молодости мы с упоением читали «Охранную грамоту» Бориса Пастернака. В его юности кумиром был Скрябин: «Больше всего на свете я любил музыку, больше всех в ней – Скрябина. Музыкально лепетать я стал незадолго до первого с ним знакомства».
В «Охранной грамоте» Пастернак не раз обращается к фигуре композитора, который произвел на него столь сильное впечатление.
«…Дорогой из гимназии имя Скрябина, все в снегу, соскакивает с афиши мне на закорки. Я на крышке ранца заношу его домой, от него натекает на подоконник. Обожанье это бьет меня жесточе и неприкрашеннее лихорадки. Завидя его, я бледнею, чтобы вслед за тем густо покраснеть именно этой бледности. Он, ко мне обращается, я лишаюсь соображения и слышу, как под общий смех отвечаю что-то невпопад, но что именно – не слышу…
…Перед отъездом в Италию он заходит к нам прощаться. Он играет, – этого не описать, – он у нас ужинает, пускается в философию, простодушничает, шутит. …Мы встретились через шесть лет, по его возвращении из-за границы…»
Это был 1903 год. Борису Пастернаку было 13 лет.
Именно в это шестилетнее пребывание А. Скрябина в Италии у него и Татьяны Шлёцер в 1905 г. родилась (вне брака) дочь Ариадна, только после смерти отца получившая право носить его фамилию (по его завещанию).
Безмятежность того летнего дня исчезла после краткого повествования о судьбе Ариадны. Но все же о ее счастливой и трагической жизни я узнала из других книг и гораздо позже. Тогда же возник и интерес к Довиду Кнуту. И о нем прочитала позже, и его стихи пришли ко мне позже – все это было задолго до Интернета, и чтобы найти то, что тебя заинтересовало, требовались усилия…
За короткую жизнь у Ариадны Шлёцер (Скрябиной), еще не раз поменяется и фамилия, и имя. В эмиграции, во Франции, она дважды побывала замужем, рожала детей, писала стихи. Но настоящей – наполненной высоким смыслом и страстью – ее жизнь стала в начале 1930-х, когда Ариадна познакомилась с Довидом Кнутом. Он свои первые публикации подписывал отцовской фамилией Фиксман.
Ариадна (отец называл ее Арочкой) Скрябина поменяла отцовскую фамилию на фамилию мужа (брак юридически будет оформлен через несколько лет) и поменяла, пройдя гиюр, имя. Так появилась Сарра Фиксман. Но во время Второй мировой войны Сарра Фиксман приобретает еще одно имя – подпольное – Регина (фр. Regine). Она и Довид становятся активными участниками французского Сопротивления, его еврейского сектора.
Вместе с женой и тремя ее детьми от предыдущих браков Довид Кнут перебирается из оккупированного Парижа в Тулузу, свободную от нацистов, и становится там одним из организаторов подпольной Еврейской армии (Armee Juive). Они занимаются переправкой оружия в оккупированную зону. В 1942 г. вышла французская брошюра Д. Кнута о вооруженном сопротивлении нацистам «Que faire?» («Что делать?»). Супругам удается переправлять еврейских детей из подконтрольной вишистским коллаборационистам Тулузы в Швейцарию. 22 июля 1944 г. Сарра Фиксман была расстреляна в Тулузе на явочной квартире. Ей шел 39-й год. Остались дети от первых двух мужей и их с Довидом годовалый сын…
Жизнь и судьба Дувида Меировича (Давида Мироновича) Фиксмана, ставшего замечательным поэтом Довидом Кнутом, возможно, на первый взгляд, не столь трагична и романтична, как судьба его Ариадны-Сарры, но уж никак не обыденна.
Он родился 10 (23) сентября 1900 г. в Оргееве, бессарабском городке, большую часть населения которого составляли евреи. Из Оргеева вышло много знаменитых людей. Среди них Википедия упоминает и Довида Кнута. Не забыли.
В младенческом возрасте вместе с родителями будущий поэт оказался в Кишиневе, где и опубликовал в 1914 г. свои первые стихи. По окончании Первой мировой войны и присоединения Бессарабии к Румынии семья Фиксман эмигрировала во Францию. Но поэтом Довидом Кнутом (кажется, это фамилия его матери) юноша, родившийся в Оргееве, станет в Париже, в который приезжает в 1920-м году.
Уже в 1925 г. в Париже, вышел первый поэтический сборник Довида Кнута «Моих тысячелетий» – именно такое название. За ним – сборники стихотворений и рассказов «Вторая книга стихов» (1928), «Сатир» (1929), «Парижские ночи» (1932), «Насущная любовь» (1938), куда вошел цикл «Прародина», написанный под впечатлением поездки в Палестину в 1937 г. Все сборники изданы в Париже.
В русской литературной среде Парижа молодого поэта не просто заметили – он стал одним из самых ярких поэтов «парижской ноты». Пожалуй, с ним и Борисом Поплавским, младшими по возрасту в этой поэтической среде, связывали поэты старшего поколения, поколения Серебряного века, свои надежды.
Словно отрок древнееврейский,
Заплакал стихом библейским
И плачет, и плачет Кнут...
Зинаида Гиппиус
Довид Кнут входил среди прочих и в литературное объединение «Зеленая лампа», участники которого – В. Ходасевич, Г. Иванов и другие – собирались дома у Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского в 1927 году.
Не только Зинаида Гиппиус, но и Нина Берберова (с которой Кнут в середине 20-х годов пытался издавать журнал), Ю. Терапиано, В. Ходасевич, Г. Федотов и многие другие вспоминали и писали позже о Довиде Кнуте. Из того, что мне удалось прочесть о нем, самыми живыми показались воспоминания Андрея Седых (Яков Моисеевич Цвибах): в книге «Далекие, близкие» в главе «Монпарнасские тени» совершенно замечательный очерк о Довиде Кнуте.
Но и сам Довид Кнут оставил много воспоминаний о своих современниках, не говоря уже о сохранившихся письмах.
«Мне довелось слышать, – писал Кнут в эссе «Бунин в быту», – о якобы негативном отношении Бунина к евреям. Насколько я берусь судить, для подобных слухов нет основания... Расскажу для примера о случае, который произошел в 1937 году. В связи со столетием со дня гибели Пушкина Сергей Лифарь организовал в Париже замечательную выставку, посвященную поэтическому гению России... На ее открытие Лифарь пригласил нескольких русских поэтов, с тем, чтобы они прочли посвященные Пушкину стихи. Я выступил с чтением поэмы о еврейских похоронах в Кишиневе, воспользовавшись предлогом, что в этом произведении есть несколько строчек о Пушкине. Когда я завершил чтение, в зале воцарилось молчание, смысл которого был мне заранее совершенно ясен. Вот, мол, вечер, посвященный русскому национальному поэту, и вдруг именно один из евреев, "жидов, что сгубили Россию", пользуется удобным случаем и несет какой-то вздор о евреях. Я не знаю, сколько продолжалась бы в зале напряженная тишина, но вот на сцену поднялся Иван Бунин, обнял и расцеловал меня. И в то же мгновение послышались аплодисменты».
В настоящее время, когда есть возможность читать двухтомное собрание сочинений Довида Кнута, изданное в 1997 г. в Иерусалиме, составленное и прокомментированное профессором Владимиром Хазаном, когда доступны многочисленные воспоминания о Довиде Кнуте, написан роман о нем, нет смысла пересказывать «мимоходом» его жизнь. Хоть непременно нужно сказать, что после окончания войны Довид с маленьким сыном уезжает в тогда еще Палестину, с 1948 г. до кончины в 1955 г. он – гражданин Израиля.
Первой книгой стихов Довида Кнута, которая появилась в книжном собрании моего мужа, был сборник «Сатир». Отпечатан он был тиражом 100 экземпляров в Париже, в феврале 1929 г. У нас «экз. №62». Это третий сборник Кнута. Возможно, из-за иронически-эротического характера стихов «Сатир» остался «на обочине» творчества поэта, но в иерусалимский двухтомник вошел.
Кто-то из писавших о Кнуте, справедливо вспомнил максиму Адорно – «После Освенцима нельзя писать стихи». Но стихи писали. Только не Довид Кнут. Он действительно перестал писать стихи и словно подвел черту под своим стихами, издав в 1949 году в Париже «Избранное». Ее по праву можно назвать одной из самых редких книг в нашем собрании.
На последней странице все подробности этого издания, весь текст – строчными буквами, ни одной заглавной.
Заслужили хотя бы краткого упоминания два человека, связанные с этой книгой.
Это правивший корректуру поэт Александр Самсонович Гингер (1897, Санкт-Петербург –1965, Париж) – друг Довида Кнута, муж поэтессы Анны Присмановой, из той же «парижской ноты».
Яков Александрович Шапиро (1897, Двинск Витебской губернии – 1972, Париж) – художник, известный более как Jacques Chapiro. В 15 лет, покинув родительский дом, он начал учиться живописи в Харькове, Киеве, затем был ВХУТЕМАС, дружба и работа с Всеволодом Мейерхольдом. В середине 20-х годов – Париж. Стал одним из знаменитых художников, из «Русских парижан», подобно «Одесским парижанам».
В 2013 г. в Киевском художественном музее с успехом состоялась выставка работ Я. Шапиро – из киевских частных коллекций.
Тот экземпляр «Избранных стихов» Довида Кнута, который хранится у нас, не в последнюю очередь, интересен тем, что на нем дарственная надпись:
Милым Лие и Мише
Зельменовым –
с товарищеским приветом –
Дов. Кнут
Ноябрь, 49. =
Пока что все попытки выяснить, кто такие Лия и Миша Зельменовы, успехом не увенчалась. Но надежда остается…
| Вы не можете удалить эту картинку |
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
