В 2016 г. в Иерусалиме, в Музее Израиля проходила выставка «Сумерки над Берлином: шедевры Национальной галереи 1905-1945 годов». Подобно увезенной из Одессы коллекции Якова Перемена, сокрывшей на долгие годы целый исторический пласт одесской живописи, выставка «Сумерки над Берлином» восполняла в художественном пространстве ту брешь, которую пробили нацистские «искусствоведы», создав жупел «дегенеративное искусство».
Среди фигурантов этой выставки был Отто Дикс со своими «Игроками в скат» – человеческими обрубками первой мировой войны. Одним из героев этой картины Отто сделал себя, хотя и был искалечен войной лишь духовно. Его называли мясником – за жесткую манеру и объекты изображения. Впрочем, портрет арт-дилера Альфреда Флехтхайма, представленный на выставке, показался мне вполне мирным и добротным. Вот что значит не знать контекста. Я даже не заподозрила в нем еврея.
Мужчина лет пятидесяти, внушительной наружности, с крупным носом и маленькими глазками под тяжелыми веками, искушенный и требовательный взгляд, тонкие пальцы левой руки цепко держат картину, а пальцы правой – властно прижимают белые листки, вероятно, договора о покупке1 . Да, не вызывает симпатии, но знает свое дело и свою пользу. Напоминает героя фильма «Лучшее предложение».
Так я познакомилась с Альфредом Флехтхаймом. И прошла мимо.
И лишь потом я узнала, что Флехтхайма рисовали многие – всерьез или с иронией, но ни разу так зло, ни разу «торгашом», как это сделал Дикс. Говорят, якобы Флехтхайм презрительно отозвался о художнике, и тот создал портрет в стиле распространенных тогда антисемитских карикатур. Спустя почти 30 лет Дикс признал, что намеренно изобразил Флехтхайма скупым, жаждущим наживы.
Как бы то ни было, газета «Иллюстрированный обозреватель» (Illustrierter Beobachter), издаваемая Национал-социалистической рабочей партией, в 1932 г. проиллюстрировала этим портретом статью о «расовом вопросе». Спустя 5 лет Флехтхайм кисти Дикса стал символом «дегенеративного искусства» и предварял одноименную выставку, устроенную Геббельсом. Впрочем, Отто Дикса это не избавило от причисления к «дегенеративным художникам».
Плакаты с портретом Флехтхайма и его фотографии с «капиталистической» сигарой в зубах стали нарицательными для образа еврея-недочеловека, еврея, разрушающего природную красоту и оскорбляющего немецкие идеалы. Никого не смущал тот факт, что из 112 художников, чьи «дегенеративные» работы выставили на судилище, только шестеро были евреями.
А ведь у него были все возможности стать типичным капиталистом. Его семья, обосновавшаяся в Мюнстере (Вестфалия), насчитывала несколько поколений крупных зерноторговцев. Когда нестандартный отпрыск, судя по всему, «живчик», был исключен из гимназии, его определили в частную школу в Швейцарии. Впрочем, по другим источникам – Альфред все-таки закончил престижную гимназию и уж тогда был отправлен продолжать учебу в Швейцарию.
В 24 года его вольная жизнь закончилась: в 1902 г., после ранней кончины его дяди, Альфред был привлечен отцом к семейному бизнесу. Он стажировался в Париже, работал в Лондоне и бывал по делам в Одессе. Но оказался неспособным удержать дело на том уровне, на который его вывели дед и отец к концу 19 века. В 1906 г. оборот стал резко падать, и к 1913 г. компания оказалась на грани разорения. Альфред записал в своем дневнике: «Я пожертвовал лучшие годы своей жизни родителям; у меня больше нет энергии. ...вчера вечером закончил предварительный баланс... Ужасающий. Я отчетливо вижу банкротство и бесчестье. Лучше мертвым, чем обесчещенным».
Фирма была спасена с помощью банковского финансирования, а неудачливый зерноторговец получил свободу от семейного бизнеса. Впрочем, у него к этому времени уже имелась своя семья, свой бизнес и всепоглощающая страсть.
«Есть нечто безумное в искусстве, – пишет Альфред. – Это страсть, которая сильнее азартных игр, алкоголя и женщин».
В 1906-м он попадает в компанию немецких художников, завсегдатаев кафе «Дом»2 на Монпарнасе. Приехав в Париж в следующем году, знакомится с арт-дилером Даниэлем-Анри Канвейлером3 и художником Пабло Пикассо. Благодаря доходам семейного бизнеса молодой человек быстро становится владельцем солидной коллекции кубистов.
Когда в 1909-м Альфред возвращается в Дюссельдорф, его охотно принимает местная художественная среда. Группа художников Sonderbund («Особый союз») делает его своим казначеем. Он выступает кредитором выставок современного искусства.
В 1910 г. Флехтхайм женился на Бетти Гольдшмидт, наследнице богатого дортмундского торговца. Молодожены провели медовый месяц в Париже, где Альфред вложил значительную часть приданого жены в полотна кубистов, напугав своих новых родственников. Успокаивая тестя, он писал о купленных работах: «Не волнуйтесь, они удвоятся в цене». Все же предусмотрительные родители Бетти решили провести раздел имущества супругов.
Что бы о них ни говорили, он превратил жизнь Бетти в карнавал, и, похоже, ей это нравилось.
В 1913 г., при поддержке легендарного Пауля Кассирера4, Флехтхайм открыл в Дюссельдорфе «Галерею старого и современного искусства». Элегантный каталог, выпущенный к открытию, содержал работы Брака, Сезанна, Ван Гога, Кокошки, Матисса, Пикассо и Шиле. Он начинался эмоциональным заявлением Флехтхайма: «Наконец-то я в состоянии осуществить свое заветное желание – больше отдаваться всему, что связано с искусством».
И тут грянула война. Флехтхайм идет добровольцем5 в Вестфальский уланский полк, получает звание лейтенанта, но 36-летнего улана признают староватым для фронта и отправляют служить в военную администрацию в Бельгии.
Во время войны музы молчат. Флехтхайм вынужден закрыть бизнес и поручает Паулю Кассиреру и Хьюго Хелбингу продать с аукциона его акции и коллекцию. Аукцион состоялся 5 июня 1917 г., на нем было представлено 250 работ, и это была первая «массовая» презентация немецкого и французского модернистского искусства в Германии.
Надо сказать, что соотечественникам Альфреда – галеристам Д.-А. Канвейлеру и В. Уде6 , обосновавшимся во Франции, повезло меньше: их коллекции были конфискованы и распроданы – как принадлежащие «вражеским гражданам». Мародерство – одна из химер войны, независимо от степени «цивилизованности» страны.
В 1919-1922 гг. Флехтхайм триумфально возвращается в дело: он открывает галереи в Дюссельдорфе, Берлине, Кельне, Франкфурте, Вене. Центральный офис в 1921-м переносит в Берлин, а галерею в Дюссельдорфе оставляет на Алекса Фёмеля.
О костюмированных вечеринках Флехтхайма ходили легенды. Хозяин и сам не чурался экзотических образов, но чаще всего рядился в костюм тореадора. Кто там только ни бывал! Актеры, спортсмены, музыканты, банкиры, художники, коллекционеры и даже социалисты. Один из завсегдатаев, боксер Макс Шмелинг говорил: «Если бы я был художником, я бы хотел быть в конюшне Флехтхайма».
Теа Стернхейм, жена успешного драматурга Карла Стернхейма, восторгалась: «Как это захватывающе – встретить еврея, который не только не скрывает своего происхождения, но даже гордится им и говорит такие вещи, как: "Вам не кажется, что царь Давид был большим феодалом, чем какой-то однодневка Гогенцоллерн?"»
Он покровительствует художникам, подписывает с ними контракты, предоставляющие возможность отдаться творчеству. «Раскручивает» новоявленных звезд, размещая их работы в музеях и учреждениях, делает скидку при продаже солидным коллекционерам, сотрудничает с различными художественными объединениями и привлекает к новым именам внимание известных дилеров в Лондоне, Париже и Нью-Йорке. Флехтхайм – крупная фигура в мире искусства, его отзыв чего-нибудь да стоит. После смерти в 1926 г. Кассирера он становится самым влиятельным арт-дилером в Германии. За 15 лет он организовал 150 выставок и как никто другой способствовал проникновению авангардного искусства через границы. Привозил в Германию работы «французов» и продвигал в Европе и США художников немецкого авангарда, таких как Макс Бекманн, Георг Гросс, Пауль Клее.
Поддерживал он и музеи. В 1930-е гг. в нью-йоркском Музее современного искусства (МоМА) еще не было постоянной коллекции. В пресс-релизе 1930 года, анонсировавшем четвертую выставку музея, признавалось, что подавляющее большинство картин Пауля Клее было отправлено из Германии берлинской галереей Флехтхайма. Флехтхайм даже сделал рекламу этой выставки в журнале Cahiers d’Art. Также он подарил MoMA бронзовую статую Макса Шмелинга работы Рудольфа Беллинга, о чем 5 июня 1930 г. сообщала газета The New York Times.
В 1921 г. Флехтхайма завлекла, как он говорил, «издательская погремушка». Он основывает журнал Der Querschnitt («Поперечное сечение»), издает альбомы и книги об искусстве. В частности, в 1922 г. публикует ограниченным тиражом 12 гравюр Моисея Когана7 , иллюстрации к поэме Карла Витта «Изо».
Журнал обходится Флехтхайму в кругленькую сумму, и он декларирует, что будет издавать его, пока есть о чем писать. А писать есть о чем: художественная жизнь в преддверии надвигающегося экономического кризиса пока еще бурлит. На его страницах публикуются карикатуры, ню, фотографии спортсменов. Урбанистический, снобистский журнал продолжал выходить в Германии во время ужасающей инфляции 1920-х гг. и в середине десятилетия достиг тиража в 14 000 экземпляров. Журнал не чурается скандальных, ернических публикаций, вспарывая эту жизнь, производя ее «сечение». На его страницах публикуются пять стихотворений Джеймса Джойса из сборника «Камерная музыка» и эссе Эзры Паунда.
В 1924-1925 гг. на страницах журнала появляется Эрнест Хемингуэй – еще никто, но уже брызжущий обсценной лексикой и злобой. Журнал публикует четыре его стихотворения, едких и непристойных, и рассказ о тореадоре «Непобежденный», который в немецком варианте выходит под названием «Бой быков». Будущий Хэм уже Хам: он получает приличный гонорар, польщен тем, что его произведения выходят в Германии с иллюстрациями Пикассо и Паскина, но при этом в письмах не перестает грязно обыгрывать название журнала, фамилии редактора и переводчицы. Ну, и за «жидом» в адрес издателя со временем дело не стало.
А пока Флехтхайм называет его современным Гейне. Они вместе пьют пиво, посещают велосипедные гонки и строят планы о будущем романе Хэма о корриде. В 1928-м писатель уезжает в Америку, и они больше не встречаются, но в 1932 г. Альфред выплачивает ему аванс за роман, который выйдет под названием «Смерть после полудня» и будет опубликован в Германии лишь в 1957 году. Но это уже без Флехтхайма.
После Черной пятницы (октябрь 1929 г.) на Нью-Йоркской фондовой бирже дела у Флехтхайма идут из рук вон плохо: продажи упали, фирма не в состоянии выполнять долговые и контрактные обязательства. Но до 1933 г. он еще на плаву, его бухгалтер Шульте спасает берлинскую галерею от банкротства.
11 марта 1933 г. во время аукциона в галерею врываются штурмовики. Работы, выставленные на торги, конфискуются, как не подлежащие распространению.
Флехтхайм подвергается публичному остракизму. 1 апреля 1933 г. в «Volksparole» появляется статья под заголовком «Поношенное меценатство. Как Флехтхайм и Кесбах относились к немецкому искусству». Появляются публикации и карикатуры в других газетах. «Вся эта фальсификация произведений искусства должна быть поставлена на колени».
Из-за еврейского происхождения Флехтхайм не получает членства в новообразованной Имперской палате изящных искусств, что делает невозможной его профессиональную деятельность.
25 марта 1933 г. бывший управляющий дюссельдорфской галереи Алекс Фёмель, ставший членом НСДАП, регистрирует свою галерею и в мае занимает помещение бывшей галереи Флехтхайма.
В октябре 1933 г. Флехтхайм покидает Германию: «Вчера я уехал из Берлина навсегда. Мои галереи там и в Дюссельдорфе закрываются. Мне здесь нет места. […] Если бы я не имел дела с Хофером, Кольбе, Рене [Синтенис], Клее и моими французскими художниками, они бы не стали беспокоить меня; да, они даже дали мне понять, что если бы я обошелся без этих художников, я бы вполне успешно продолжал свою деятельность в качестве арт-дилера!!! Но я бы предпочел быть действительно бедным за границей, чем предателем».
Он отправляется в Швейцарию и пытается открыть там галерею, но терпит фиаско, то же – в Париже, а затем – в Лондоне.
Немецкий журналист, дипломат и покровитель искусств граф Гарри Кесслер встречается с Флехтхаймом в Париже в июле 1933 года. Галерист еще тешит себя надеждой на возрождение современного искусства в Германии, он говорит, что между Герингом и Геббельсом идет ожесточенная борьба – один поддерживает современное искусство, другой хочет его искоренить, что внутренние ссоры и неизбежная экономическая катастрофа уничтожат нацистов уже осенью.
В то же время другой его знакомый писал: «Больше всего меня ужасает безосновательный страх, охвативший Флехтхайма. В совершенно пустом ресторане он смотрит налево и направо, даже во время самых безобидных разговоров, чтобы убедиться, что нас никто не слушает».
Разорен и изгнан, но его знания, связи и наработки при нем. Он работает с лондонскими галереями и организовывает выставки Клее, Пикассо, Гриса, Леже и Мари Лорансен. И мечется между Парижем и Лондоном, отчаянно пытаясь заработать деньги. До 1936 г. он несколько раз посещает Германию, чтобы сохранить немецкое гражданство и увидеться с Бетти. Она осталась в Германии, потому что в случае эмиграции ей пришлось бы выплатить огромный «еврейский налог» на выезд из страны – пропорциональный размеру собственности и капитальных активов ее и ее сестры. В 1935?м Альфред с Бетти даже срываются в Италию, чтобы отпраздновать серебряную свадьбу. А в следующем году формально разводятся, дабы не подвергать риску состояние Гольдшмидтов из-за эмиграции Флехтхайма.
В это время в Германии уничтожается дело его жизни: из музеев, галерей, частных коллекций и мастерских изымаются полотна «дегенеративной живописи».
Еще один бывший сотрудник Флехтхайма, Курт Валентин, продает конфискованные полотна в Нью-Йорке: нацисты не стесняются зарабатывать на презренном дегенеративном искусстве.
В августе 1935 г. Флехтхайм пишет пронзительное письмо Альфреду Барру, директору МоМА: «Я потерял все свои деньги и все свои картины. Единственное, что я не потерял, – это мое имя, мой опыт, мои знания почти всех французских современных картин, мои связи в Европе». Он просит Барра купить единственное, что ему удалось спасти, – статую «Стоящий юноша» немецкого скульптора Вильгельма Лембрука.
Барр цинично сообщал об этой просьбе в письме потенциальной покупательнице Хелен Лэндсдаун Резор: «Сегодня я получил письмо от Альфреда Флехтхайма, несчастного беженца, владельца статуи Лембрука "Стоящий юноша". Кажется, он в отчаянном положении. Я думаю, он может получить не более 2000 долларов. Это действительно отличная современная работа. Мы могли бы предложить ему даже меньше».
Эбби Рокфеллер купила статую для музея в 1936 году.
И заключительный акт трагедии. В Лондоне из-за обострения диабета Альфред ложится в пансионат на Пикадилли. Он продолжает работать, лежа в постели. Пишет тексты, планирует новые выставки и поездки и пытается ускорить рассмотрение своего заявления на получение французского гражданства. В пансионате он случайно оцарапывает ногу о ржавый гвоздь. Начинается сепсис, ногу приходится ампутировать. Вероятно, сломленный еще и этой потерей, он перестает бороться за жизнь. Бетти, срочно прилетевшая в Лондон, находится у постели умирающего мужа.
Альфреда Флехтхайма похоронили на еврейском кладбище в Голдерс-Грин (Северный Лондон). Лорд Айвор Черчилль в некрологе, опубликованном в «Таймсе», писал: «Когда он пережил ампутацию ноги, была большая надежда на его выздоровление, но внезапный рецидив прервал мужественную и длительную борьбу, которую он вел».
Он умер 9 марта 1937 г., а 19 июля в Берлине открылась выставка «Дегенеративное искусство», на которой было представлено около 650 произведений, конфискованных в 32 музеях Германии.
После похорон Бетти возвращается домой, в Германию – ей предстоит пережить все прелести «нового порядка». В 1941 г. перед отправкой в концлагерь она принимает большую дозу веронала. Надо ли говорить, что ее коллекция, их коллекция, в которой предположительно 60-70 картин, поступает в утробу Рейха?
В октябре 2013 г. открылся интернет-портал «Альфред Флехтхайм: арт-дилер авангарда», на котором выложили 300 картин, связанных с именем Флехтхайма. Руководитель проекта – Андре Бамби, куратор и исследователь мюнхенской Пинакотеки. Над созданием портала работали 15 музеев Германии и Швейцарии. Авторы проекта решили проследить передвижение картин, имевших отношение к галереям Флехтхайма, а также найти произведения, изъятые из музеев нацистами в 1937 году. В течение 2013-2014 гг. музеи-участники проекта провели выставки, на которых экспонировались эти работы.
Внучатый племянник Флехтхайма, доктор Майк Халтон из Калифорнии, судится с несколькими музеями, пытаясь вернуть произведения из коллекции своего покойного родственника, в частности, работы Пабло Пикассо, Макса Бекманна и Пауля Клее. Речь идет о сотнях миллионов долларов.
Боннский музей первым в Германии уладил реституционный спор с Халтоном.
Не спешит признавать вклад, который сделал дилер-меценат в его коллекцию, музей МоМА. Еще менее склонна его администрация афишировать работы, купленные у нацистских кураторов «дегенеративного» искусства.
Альфреда Флехтхайма изображали многие. Существует порядка двух десятков его портретов, шаржей, карикатур, скульптур, даже кукла. Кто-то изображал его жалким, а кто-то – властным и даже монументальным. Большинство художников завораживал его могучий нос. Рудольф Беллинг вообще нашел гениальный ход, создав минималистскую скульптуру, где нос – это стержень, остов, дополненный прикрытыми веками и усмехающимся крупным ртом.
Но ни одно изображение, за исключением одной-двух фотографий, не передает обаяние личности, жар жизни и азарта, привлекавший столь разных людей к этому незаурядному романтику и цинику.
Возможно, искусству слова окажется подвластна эта магия личности.
Даниэль-Анри Канвейлер с нежностью вспоминал своего друга: «Он был поразительно красочен и покорял всех своим чувством юмора, шутками и насмешливым остроумием, энергией и энергичностью. Смелостью. ...Он был энергичным бизнесменом, постоянно жевавшим огромную сигару, хитрым и необузданным, и в первую очередь проявлявшим свою страсть к современному искусству».
Уилмонт Хаак писал, что Флехтхайм «был импульсивным и взрывным, смелым и продуктивным, сообразительным и забавным, заслуживающим доверия и готовым помочь, настоящим братом и приятелем».
Искусствовед Кристиан Зервос описал его с помощью множества прилагательных как «нервного, возбужденного, живого, проницательного, радостного, отчаявшегося, чувственного, несправедливого, восторженного, болтливого, театрального».
Он не столько зарабатывал на искусстве, сколько играл на него – делал ставки и выигрывал. А в конце получил «Zero». Но, если мы хоть вскользь проследим, в судьбах скольких художников вписано это имя, состоящее из двух выдохов – флехт-хайм, второй из которых означает «жизнь», – мы убедимся, что Альфреду повезло сорвать банк, какую бы цену он за это ни заплатил.
(По материалам «Two Expressionist Masterworks Restituted to the Heirs of Collector, Dealer and Bon Vivant Alfred Flechtheim», sothebys.com; Nina Burleigh, «Haunting MoMA: The Forgotten Story of ‘Degenerate’ Dealer Alfred Flechtheim»; alfredflechtheim.com; «Wahnsinniges mit Kunst», taz.de; Jeffrey Meyers, «Hemingway & Alfred Flechtheim»)
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
