БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №92 > «Буду писать только отрадное»
В номере №92

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+5
Интересно, хорошо написано

«Буду писать только отрадное»
Людмила КЛИГМАН

В разные времена шовинистам и антисемитам не дает покоя, что героев отечественной истории смеют изображать… евреи. Да еще талантливо! При Александре III в печати открыто издевались над Марком Матвеевичем Антокольским, всемирно известным скульптором: как, еврей посмел «коснуться» Ивана Грозного, Петра I, Ярослава Мудрого?!

ИзменитьУбрать
(0)

Еще один русский художник «неподходящего» происхождения блестяще писал первых лиц империи. Касался и исторической темы – в 1907 г. написал Петра I. И при этом, по словам В. Брюсова, «его глаз видел безошибочно тайную правду мира». Правда, когда звучит это имя – Валентин Серов, – вспоминаются, прежде всего, не «парадные» портреты, а, например, «Девочка с персиками» или портрет Иды Рубинштейн.

«Правда ли, что вы не признаете картин с содержанием?» – спросил как-то Серова критик Стасов, знаменитый апологет передвижничества. «Не признаю, – ответил Серов, – я признаю картины, художественно написанные». На фоне картин «с оттенком гражданской скорби» творчество Серова оказалось удивительным открытием – открытием возможности радоваться прекрасному – свету, весне, юности, тому, что восхитительно само по себе, вне каких-либо соображений морали или «гражданственности».

О происхождении знаменитого русского художника рассказано немного. Искусствовед В. Смирнова-Ракитина не стала «портить» великую биографию упоминанием национальности матери. У нее Валентина Семеновна Берг­ман оказалась просто дочерью «скромного московского часовщика». О том, что мать Серова родилась в небогатой еврейской семье, пишет Марк Копшицер, автор прекрасной книги о художнике. Но и отец Серова, известный композитор, был внуком крещеного еврея из Германии – Карла Габлица, вице-губернатора Таврической области, составившего первое географическое и историческое описание Крыма после его присоединения к России.

Валентине Бергман, студентке Петербургской консерватории, талантливой ученице самого Антона Рубинштейна, было всего 16 лет, когда она, несмотря на сопротивление семьи, вышла замуж за 43-летнего музыкального критика и композитора Александра Серова. Он был ее кумиром, олицетворением прогресса в музыке, и восторженная девушка тут же дала согласие. Но, успев впитать идеи Чернышевского, озадачила жениха условием: чтобы была нейтральная комната, как у Веры Павловны и Лопухова, героев романа Чернышевского «Что делать?». На что Серов увещевал Валентину не верить книжкам, жизнь, мол, умнее их. А главное, ей надо бы помнить, что Вера Павловна с Кирсановым не имели нейтральной комнаты!
Более сорока лет спустя Валентина Семеновна писала: «Мы составляли с Серовым одну “душу”, и эта связь нетелесная до сих пор связывает меня с ним; поэтому я слепла над корректурой его оперы “Юдифь”; поэтому я обивала пороги, чтоб приобрести средства на издание его сочинений». Сама Валентина стала первой в России женщиной-композитором и музыкальным критиком. А в 1865 г. произошло событие, еще больше связавшее Серовых и дополнившее их яркую жизнь. В ночь с 6 на 7 января в их доме раздался крик младенца. Имя ему дали в честь матери – Валентин. А дома ласково звали Тошкой.

Кроме музыкантов, в их доме бывали М. Ан­то­кольский, И. Репин. К тому же отец был страстным любителем рисования. «Когда мальчик чуть подрос, он стал рисовать лошадок. Ему казалось, что у нарисованной лошадки мало ног, ведь они такие тоненькие: линия – нога. И он рисует пятую ногу, шестую, седьмую... Когда их набирается тринадцать, он останавливается: теперь, пожалуй, хватит. Отец смеется над его рисунками» (М. Копшицер).
Когда мальчику было 6 лет, умирает его отец. Мать, одержимая идеей нести музыку в народ», едет продолжать свое образование в Мюнхен, оставив сына на первое время у знакомых.

С этого момента начинаются скитания мальчика по чужим (надо сказать, очень благотворно повлиявшим на него) семьям или одинокие вечера в периоды жизни с матерью, которая спешила наверстать упущенное, пропадая в театрах, различных собраниях и гостях. Соседом по мюнхенской гостинице, где снимала номер В. Серова с сыном, оказался немецкий художник-офортист А. Кёппинг. Сначала Тошка учился у него, затем его учителем стал И. Репин, которому, по совету Антокольского, Валентина Семеновна показала рисунки сына.
В гимназии Валентин проучился только три года и в 1878 г. поселился в московском доме Репина. Через два года Репин отправил подростка в Петербург, в Академию художеств, к прославленному педагогу П. Чистякову.

Среди мастеров главным и несомненным признаком таланта в художнике считается настойчивость. Илья Ефимович Репин приравнивал юного Серова именно к этой категории живописцев.

ИзменитьУбрать
Портрет Дягилева, 1904 г.
(0)

Серов вошел в искусство сразу как сложившийся мастер. Классиком был признан уже в 22 года. Две работы, показанные на выставке в 1888 г., – «Девочка с персиками (портрет В.С. Мамонтовой)» и «Девушка, освещенная солнцем (портрет М.Я. Симонович)» – имели сенсационный успех и были восприняты как новое слово в искусстве. Диапазон возможностей Серова был широк – от уникальной техники рисования углем (портрет Ф.И. Шаляпина) до крохотных изображений, исполненных графитным карандашом (зарисовки с В.И. Качалова и Т.П. Карсавиной). Он был блестящим портретистом и тонким пейзажи­стом, автором исторических и мифологических полотен. С 1895 г. до самой смерти Серов трудился над громадной (более 150 листов) серией иллюстраций к басням И.А. Крылова. Всего лишь раз испробовав силы в театральной афише, он создал для «Русских сезонов» подлинный шедевр – лист с изображением танцующей Анны Павловой. Зрители восхищались декорациями Серова к постановке оперы «Юдифь» в Мариинском театре, занавесом к балету «Шехерезада» на музыку Н. Римского-Корсакова для «Русских сезонов» в Париже. Именно Серову, с его врожденной чутко­стью к процессам, происходившим в мировой живописи на рубеже 19 и 20 веков, суждено было стать связующим звеном между классической живописью 19 столетия и новациями серебряного века.

ИзменитьУбрать
Дети. 1899 г.
(0)

В 1887 г. художник женился на Ольге Трубниковой, с которой дружил с детства. Семья была большой и дружной. Детей Валентин Александрович любил нежно и с удовольствием писал их. На картине «Дети» изображены сыновья – Юра и Саша. В портретах Серова остались темпераментный певец Ф. Таманьо, обладавший, по выражению мастера, «золотой глоткой», жизнерадостный друг художника, пейзажист К. Коровин, одухотворенный И. Левитан, подчеркнуто-нервный­ Н. Лесков...

В середине 90-х годов Серова осаждают высокопоставленные заказчики. После портрета Марии Морозовой, матери миллионеров Морозовых, по словам современников, Серова стали побаиваться – боялись его прозорливости, неподкупных оценок, даже упрекали в том, что он шаржирует модель. В портретах работы Серова – не разбор отрицательных или положительных свойств человека, а едкая ирония или остроумие, выраженное в блистательной эстетической форме. Банкир В. Гиршман, чей портрет писал Серов, по свидетельству дочери художника, «все умолял убрать руку, которой он как бы доставал золотые из кармана».

Серова очень мучила необходимость писать «парадные» портреты – людей именитых, часто высокомерных. Но, как никто другой, он умел превращать заказные портреты в подлинные произведения искусства. Марк Копшицер рассказывает, как Серов принужден был отправиться в Архангельское, имение Ф. Юсупова, чтобы писать там портреты князя, княгини и двух их сыновей: «Он чувствовал себя в Архангельском как в золотой клетке, совсем так, как чувствовал себя Пушкин, пожалованный в камер-юнкеры, на балах в Аничковом». Но, в общем-то, Юсуповы ему нравятся. Из письма Серова: «Князь скромен, хочет, чтобы портрет был скорее лошади, чем его самого». И вот он сидит на коне, князь Юсупов, и позади него темная зелень векового парка, белая балюстрада, мраморный амур на пьедестале. Под ним изумительный конь… Серов выполнил заказ в точности. Князь Юсупов не мог быть на него в претензии: «портрет, действительно, был скорее лошади, чем князя».

Потом Серова пригласили писать портрет царя Николая II. Энергичный и настойчивый, Серов решил использовать доброе расположение царя для благих дел. Первым из них была судьба строителя Северной дороги, мецената, любителя и знатока искусств Саввы Мамонтова, который находился в то время в тюрьме. (В имении Мамонтовых, Абрамцево, Серов проводил, с детства, не одно лето, а с Елизаветой Григорьевной Мамонтовой у него сложились более теплые отношения, чем с собственной матерью.) Савва Иванович был действительно освобожден до суда из тюрьмы. А другим делом к царю была судьба журнала «Мир искусства». Из-за такой чепухи, из-за денег, должен был прекратить суще­ствование лучший в России художественный журнал. Серов был несколько обескуражен, когда царь признался ему, что ничего в финансовых вопросах не смыслит. Копшицер резюмирует: «Ценное открытие для художника-психолога, пишущего портрет главы государства». Впрочем, и в вопросах искусства царь был столь же невежествен. Однако, будучи доволен портретом, царь дает согласие выделять по 30 тысяч рублей ежегодно на издание «Мира искусства».

На радостях, прежде чем сообщить друзьям новость, Серов решил подшутить над собратьями по журналу. Он пришел в зал, где должно было состояться заседание редакции, задолго до намеченного времени и поставил в конце стола портрет царя, задрапировав его так, что портрет казался живым человеком. «И люди, входя в комнату, каждый в свой черед, пугались, увидев у себя столь высокого гостя. Пугался Бенуа, пугался Бакст. А Серов хохотал. Нет, он все же прав, – люди именно таковы, какими он их видит и изображает…»

«Сколько ни переписываешь, все выходит фотография, просто из сил выбьешься, пока вдруг как-то само не уладится: что-то надо подчерк­нуть, что-то выбросить, не договорить, а где-то и ошибиться – не нарочно, а нечаянно, – без ошибки такая пакость, что глядеть тошно».
(В.А. Серов)

С тех пор Серов постоянно пишет представителей императорской фамилии и высшей знати, но не становится ни в малейшей степени придворным художником, как некий Крачковский, который зарабатывал больше тридцати тысяч в год. «Это удивительно, как модному художнику готовы люди платить сколько угодно, ну, как Сальери, а Моцарт или Серов почти что бедствуют» (П. Киле).

ИзменитьУбрать
Портрет княгини О.К. Орловой, 1911 г.
(0)

Еще одна история заказного портрета. У Серова было принципиально иное отношение к модели, чем у русских портретистов того времени: модель интересна художнику не как некий социальный тип, но как конкретный человеческий характер. Княгиня Ольга Орлова, урожденная княжна Белосельская-Белозерская, была женой сановника из близкого окружения Николая II. Княгиня, по отзывам современников, не отличалась ни высокими духовными качествами, ни интеллектом, ни даже особой красотой. Между тем, Орлова слыла в высшем свете самой элегантной и модной дамой Петербурга. На заказном портрете Серова она навязчиво демонстративна в роскошном интерьере своего особняка. Поза ее претенциозна: обнаженные плечи, на которые накинут соболий палантин, руки, сжимающие жемчуга, выставленная лакированная туфля – все это придает образу вычурное изящество. На вопрос, почему он изобразил княгиню в столь непропорционально большой шляпе, Серов отвечал: «Иначе не была бы княгиня Орлова».

Портретом О. Орловой художник остался доволен, что случалось с ним весьма редко. Но, судя по тому, что через год после смерти Серова портрет был отдан в Русский музей Александра III, он не понравился владелице...
Феликс Юсупов вспоминал: «Серов не торговал талантом и заказ принимал, только если ему нравилась модель. Он, например, не захотел писать портрет великосветской петербургской красавицы, потому что лицо ее счел неинтересным. Красавица все ж уговорила художника. Но, когда Серов приступил к работе, нахлобучил ей на голову широкополую шляпу до подбородка. Красавица возмутилась было, но Серов отвечал дерзостью: “Весь смысл картины – в шляпе”».

Еще одна картина Серова, пожалуй, в начале прошлого века самая известная и скандальная, вызвала негодование, с одной стороны, и восхищение – с другой: портрет Иды Рубин­штейн. Весь театральный Париж был покорен этой новой жемчужиной дягилевских балетов. Она поразила и Серова: «Не каждый день бывают такие находки. Ведь это такое создание... Ну что перед ней наши барыни? Да и глядит-то она куда? – в Египет!» По словам И. Грабаря, Серов увидел артистку в парижском театре «Chatelet» в спектакле «Шехерезада» и «нашел в ней столько стихийного, подлинного Востока, сколько раньше не приходилось наблюдать никогда ни у кого».

Он был до такой степени увлечен ею, что решил во что бы то ни стало ее писать. Серов находил, что «Ида дает не фальшивый сладкий затасканный Восток банальных опер и балетов, а сам Египет и Ассирию, каким-то чудом воскресшие в этой необычной женщине». «Монументальность есть в каждом ее движении – просто оживший архаический барельеф!» – говорил он с несвойственным ему воодушевлением. Вместе с тем, он не мог не отметить в актрисе изысканную чувственность, рафинированный излом, декаданс и усталость, характерные для модерна. Эти особенности Серов и отразил на своем огромном, почти в два с половиной метра полотне.

Реалист Репин был в ужасе от декадентского портрета Серова: «Слабый холст большого художника. Какой жесткий рисунок: сухой, безжизненный, неестественный; какая скверная линия спины до встречи с кушеткой; вытянутая рука, страдающая... Что это с Серовым?» Другие (Бенуа, Остроумов) отзывались восторженно. Художник Милорадович, знавший Серова по Училищу живописи, ваяния и зодчества, писал в своих воспоминаниях: «До Серова многие художники изображали танцовщиц (Дега, Каульбах и др.) в красивых движениях и изящных костюмах. Серов же Иду Рубинштейн написал сидящей в спокойной позе. Хорошо зная анатомию, он желал анатомически верно и правдиво передать характер тело­сложения знаменитой натурщицы и вполне достиг этого. Серов это произведение свое (злое) признавал очень удачным и был им доволен». Сам Серов, отличавшийся большой сдержанностью, когда речь шла о его собственных работах, высоко ценил эту картину.

ИзменитьУбрать
Портрет Иды Рубинштейн, 1904 г.
(0)

Страсти вокруг портрета не утихали и после смерти художника. Савва Мамонтов проникновенно писал: «Своим историческим порт­ретом танцовщицы Иды Рубинштейн Серов сумел примирить непримиримое: вольную манеру буйных модернистов французского пошиба с простой, здоровой красотой и законченностью формы».

Умер Валентин Серов молодым – в 46 лет, в самом расцвете творчества, от приступа стенокардии...
Когда-то юный художник писал из Венеции невесте о своем увлечении мастерами Ренессанса: «Я хочу таким быть – беззаботным; в нынешнем веке пишут все тяжелое, ничего отрадного. Я хочу, хочу отрадного и буду писать только отрадное». Удалось ли?..


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №92 > «Буду писать только отрадное»
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 05:53:29
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еженедельник "Секрет" Еврейский педсовет Dr. NONA