БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №149 > СМЕРТЬ ДЕДУШКИ
В номере №149

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

СМЕРТЬ ДЕДУШКИ
Инна РИКУН-ШТЕЙН

По материалам одесской прессы и воспоминаниям очевидцев

Не говорите мне о смерти, я не хочу умирать и никогда не умру!
Менделе Мойхер-Сфорим

Свершившееся 25 октября (7 ноября) 1917 года событие получило в ССCР официальное название – Великая Октябрьская социалистическая революция. Сейчас чаще звучат иные названия: «октябрьское восстание», «октябрьский переворот» «большевистский переворот». Те же формулировки увидят желающие полистать российские газеты конца 1917 года. Населению еще было невдомек, что произошло одно из крупнейших политических событий XX века, повлиявшее на ход мировой истории.

А если просмотреть одесские газеты за тот же период, то станет очевидно, что одесситы, если не все, то 30 процентов наверняка, считали более важным другое событие: смерть Менделе Мойхер-Сфорима. Уход основоположника новой еврейской классической литературы значил для еврейских умов и сердец гораздо больше, чем случившийся ровно за месяц до этого переворот в далекой северной столице.

Материалы о смерти и похоронах «дедушки еврейской литературы» были напечатаны во всех выходивших тогда в Одессе газетах. При советской власти одесские газеты, издававшиеся в 1917-1920 гг., находились в библиотечном спецхране, доступ в который обычному читателю был закрыт. Удивляться этому не приходится: составленное из газетных заметок и статей мозаичное полотно одесской истории бурных лет революции и Гражданской войны очень отличается от советской версии. В идеологически выдержанном изложении отсутствовало многое, в том числе, те самые 30 процентов населения города – евреи.

Одесские газеты документально подтверждают – евреев не только было много, но и роль их в политической, общественной, религиозной, культурной, образовательной и творческой жизни города была велика.

Вероятно, наиболее полный перечень существовавших в Одессе конца 1917 г. еврейских политических партий и общественных организаций можно получить, ознакомившись с некрологами Менделе Мойхер-Сфориму.

На следующий день после смерти писателя, 26 ноября, в «Одесских новостях», одной из крупнейших русских провинциальных газет, было напечатано 10 некрологов. Один из них – от жены, сына, дочерей, зятьев и внуков, второй – от попечительского и педагогического советов Одесской 1-й Талмуд-Торы. Под одной траурной рамкой объединились сионисты и примкнувшие к ним: Тарбут, Ховевей Цион, Сионистский комитет южного региона, Сионистский городской комитет, синагога «Явне», сионистская народная фракция «Цеирей Цион», сионистская студенческая организация «Геховер», сионистская организация учащихся средних учебных заведений «Гистадрут», союз еврейских учителей «Гамере», общество воспитания и образования «Гахинух», спортивный клуб «Маккаби», Общество охраны здоровья еврейского населения «ОЗЕ», еврейский учительский институт, еврейские фребелевские курсы, организация приказчиков-сионистов, редакции «Ѓа-Шилоах» и «Еврейской мысли», издательства «Мория», «Сифри» и «Кинерет», еврейское литературно-артистическое общество.

Затем следовали некрологи от Одесского отделения общества для распространения просвещения между евреями в России, Еврейской национальной демократической партии, студенческой фракции этой партии, Южного районного и Одесского комитетов «Бунда», Одесского комитета еврейской социал-демократической рабочей партии (Поалей-Цион), Одесского городского и районного комитетов Объединенной еврейской социалистической рабочей партии, Одесского еврейского литературно-научного общества.

В тот же день Объединенная еврейская социалистическая рабочая партия и «Бунд» продублировали свои некрологи в большевистских «Известиях Одесского совета рабочих депутатов и представителей армии и флота», причем «Бунд» не преминул упомянуть, что «дедушка» творил на языке еврейских народных масс.

28 ноября в «Одесских новостях» появились некрологи от Одесского отделения общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев в России и правления и библиотеки Общества взаимного вспомоществования приказчиков-евреев.

Саул Яковлевич Боровой в своей замечательной книге «Воспоминания» писал о похоронах Менделе Мойхер-Сфорима: «Грандиозные события тех лет должны были, казалось, заслонить значение этой утраты. Но похороны “дедушки” были исключительны по числу провожающих, по общественному резонансу. За гробом шли десятки тысяч человек, учащаяся молодежь, студенты, солдаты и т.д. Мне за всю жизнь не пришлось видеть более многолюдных похорон. Убежден, что в них участвовали и многие, никогда его не читавшие и даже не слышавшие раньше о его существовании. Похороны стали проявлением какого-то национального подъема. Все еврейское население города – тогда еще очень многочисленное – шло за гробом. Это был едва ли не последний “всплеск” еврейской Одессы».

Попробуем на основании публикаций в одесской прессе и воспоминаний очевидцев восстановить подробную картину последних дней жизни и похорон писателя.

В «Одесском листке», еще одной крупной русской провинциальной газете, за 26 ноября читаем: «“Дедушка еврейской литературы” умер на 82-м году жизни. До глубокой старости он донес ум и бодрость своих юношеских дней, и странно было порой видеть на его лице библейского патриарха насмешливый огонь молодых глаз… Д-р Пуриц, поклонник и друг писателя, настоял на том, чтобы его поместили в еврейской больнице, где он мог рассчитывать на исключительный по вниманию уход. С.М. Абрамовичу отвели отдельную палату, в которой он оставался до последнего своего часа. ...У постели его дежурили писатели Равницкий, Бялик, Спектор».

Интересные подробности находим в статье «В гостях у дедушки. (Из моих воспоминаний)», напечатанной в четырех номерах «Одесской почты» (1, 2, 8, 9 дек.). Автор, скрывшийся под псевдонимом «Сатана», пишет: «В первые дни пребывания дедушки в больнице ничто еще не предвещало близкой смерти; напротив, старший врач К.Н. Пуриц, окруживший дедушку всевозможным комфортом и удобствами, отнесся к болезни знаменитого больного довольно оптимистически. Дедушка был весел, шутил, смеялся и говорил, что дома у себя он не мог бы пользоваться такими удобствами и таким абсолютным покоем, как здесь… Он принимал своих многочисленных “внуков” – друзей и по целым часам беседовал с ними, избегая говорить лишь об одном – о своей болезни… Затем он впал в беспамятство и больше не говорил ни с кем, хотя очевидно понимал все, что ни говорили при нем окружающие… Мощный дух вел упорную продолжительную борьбу с немощным телом: дедушка умирал медленно, точно неохотно уступая бледной Смерти право на его драгоценную жизнь».

Газетные материалы дополняет выдержка из дневника дочери Менделе Мойхер-Сфорима Надежды Абрамович: «Когда стало понятным, что приближается роковая развязка, мы телеграфом вызвали из Санкт-Петербурга нашего старшего брата Михаила Абрамовича, еврейского поэта, с которым отец очень давно не виделся. Находясь в полубессознательном состоянии, отец узнал сына, пожал ему руку и заплакал. В течение последних двух недель, когда Менделе Мойхер-Сфорим находился в летаргии, происходило буквально паломничество народа на поклон к угасающему Дедушке. И вот в субботу 7 декабря 1917 года в пять часов вечера, когда около него дежурила моя старшая сестра, Дедушка приоткрыл глаза, улыбнулся ей, и... его не стало!
Весть о смерти Менделе молниеносно облетела весь город, и уже к восьми часам вечера к Еврейской больнице стали стекаться толпы народа»
.

ИзменитьУбрать
(0)

На следующий день после смерти в «Одесском листке» читаем: «Комитет общества распространения просвещения между евреями России постановил обратиться ко всем одесским еврейским организациям и обществам с предложением организовать один общий комитет, который устроил бы грандиозные народные похороны покойного писателя, достойные его памяти».

«Одесские новости» сообщили, что приглашенный фотограф сделал снимок писателя на смертном одре; с его лица и руки были сняты слепки. Было напечатано и предупреждение, что, согласно воле покойного, венки на его гроб не возлагаются.

Помещение 1-й Талмуд-Торы было занято под военный лазарет, поэтому тело писателя на квартиру не перевозили, похороны состоялись 27 ноября из Еврейской больницы. В этот день были освобождены от занятий учащиеся всех еврейских учебных заведений, как религиозных, так и светских. Отчеты о похоронах появились в прессе на следующий день.

В «Одесских новостях» и в «Одесском листке» писали: «Предание земле праха “дедушки еврейской литературы” Менделе Мойхер-Сфорима собрало несметные толпы еврейского населения. Еврейские магазины, кооперативы, учреждения и общества были в течение вчерашнего дня закрыты в знак траура. Весь район, прилега­ющий к больнице, в которой он скончался, а также обширный двор больницы были переполнены публикой и представителями общественных организаций. Здесь находились еврейские писатели – Бялик, Равницкий, Спектор, районный сионистский комитет, представители Талмуд-Торы и учащиеся этого учреждения. ...В больничной синагоге у гроба собралась семья Абрамовича».

«Все теснее становится в зале. С трудом протискивается делегация от инициативной группы гласных-евреев городской думы, от Еврейской национальной демократической партии, от сионистской организации, от местной печати: “Одесского листка”, “Одесских новостей”, “Известий солдатских депутатов” и других профессиональных групп, от Общества просвещения и общества “Труд”, от местного духовного раввината, от студентов-евреев и курсисток и старших классов среднеучебных заведений, ешиботов и талмуд-тор. Для совершения заупокойных молений и отпеваний явились обер-канторы 4-х местных центральных синагог в сопровождении соединенного хора».

«Затем после надгробной молитвы, совершенной кантором Штейнбергом, останки покойного писателя были вынесены на руках писателями и учащейся молодежью. У главного корпуса больницы кантор Бродской синагоги П. Миньковский совершил молитву, и вся многотысячная процессия двинулась из больницы по Мясоедовской, улице 19 февраля [Госпитальной] и Мало-Арнаутской к Новой синагоге. Гроб все время несли на руках, сменяясь, друзья и почитатели Абрамовича. Толпы народа с трудом сдерживала цепь из присутствовавших на похоронах, а также отряд военных-евреев, прибывших на похороны с винтовками.
После торжественной молитвы у Новой синагоги... процессия направилась на 2-е еврейское кладбище. ...Поэт Х.-Н. Бялик произнес на древнееврейском языке речь, в которой он очертил значение творчества покойного Абрамовича для еврейского народа и еврейской литературы. Затем гроб на руках учащейся молодежи был перенесен через зал к могиле. Здесь начались надгробные речи. Первым произнес слово на древнееврейском языке д-р И.-Л. Клаузнер… Приват-доцент В.Ф. Каган говорил о значении Абра­мо­вича для педагогической семьи. Учитель Троцкий произнес надгробное слово от имени педагогического персонала 1-й Талмуд-Торы, в которой покойный был заведующим около полувека… Один из евреев-рабочих произнес на русском языке яркую речь, в которой указал, как много Абрамович дал еврейскому народу и еврейскому пролетариату... Речи затянулись до вечера и, по окончании их, толпа еще долго не расходилась, не желая покинуть место вечного упокоения великого писателя еврейского народа. Абрамович похоронен недалеко от братских могил еврейской молодежи, погибшей в 1905 г. при самообороне. Могила находится на участке, где похоронены еврейские писатели Левинский и Лилиенблюм, и рядом с могилой С. Фруга»
.

Надежда Абрамович подчеркивает, что в устройстве похорон «особенную роль сыграла одесская организация Бунда, привлекшая многотысячные массы еврейских тружеников, которые с раннего утра, покинув мастерские и станки, провожали любимого писателя к месту его последнего упокоения».

29 ноября «Известия...» подробно рассказали об участии в похоронах еврейских социалистических партий: «Несметные толпы народа… С большим трудом поддерживается порядок… Подходят к месту сбора стройными рядами еврейские рабочие под знаменем “Бунда”, за ними следуют члены-“объединенцы” и “Поалей Цион”. ...Представитель РСДРП т. Ачканов присоединяется к трауру еврейского пролетариата, утратившего колосса своей литературы, бичевавшего язвы еврейского социального уклада… Следует отметить, что еврейская рабочая демократия говорила на языке еврейских масс, в противовес еврейской буржуазии, говорившей либо на древнееврейском, либо русском языках. С большой задушевностью и теплотой произносит, по обыкновению, блестящую речь от имени “Бунда” т. А. Хейфец: “Угасла последняя большая звезда в венце еврейской культуры. Мы многое теряли в последние годы, и все же, не как сироты стоим мы у открытой могилы… Еврейский рабочий берет у тебя самое дорогое, твою любовь, ибо ты был дитя народа. Твой язык – его язык, твоя мечта – его мечта, твое искание – его искание…”»

Ординарный профессор Новороссийского университета по кафедре классической филологии Борис Васильевич Варнеке в некрологе, подписанном Б. В-е, отмечает «смерть Абрамовича как явление не удручающее, а творчески светлое. В этой смерти символ его прекрасной жизни, прошедшей без надрывов и отмеченной душевным здоровьем, столь редким в еврейской литературе. Если Шолом-Алейхем и С. Фруг умерли в те дни, когда еврейский народ, отравленный гонениями и наветами, мог только вопить словами Бялика: “Небеса, если есть в вас еще старый Б-г, то доколе страдания будут мои”, то С.М. Абрамович, наоборот, умер в обетованной земле всероссийского и с ним национально-еврейского возрождения...» («Одесский листок», 26 ноября).

Заметка, подписанная «Фауст», появилась в «Одесской почте» на следующий день после похорон. В «культовой» для одесситов книге «Время больших ожиданий» К.Г. Паустовский называет эту газету «рассадником и надежным убежищем» тех одесских репортеров, которые нагоняли страх на Чехова, а стиль их статей – «феерическим». Фауст – один из псевдонимов известного журналиста Якова Осиповича Сиркеса, а стиль заметки «В дни Хануки. (Мысли по поводу кончины С.М. Абрамовича)» я бы назвала патетическим: «“Дедушка” Абрамович лежал уже на смертном одре и не слышал гимнов надежды сыновей его народа. О, если бы он слышал эти гимны – он бы благословил свой закат. Он увидел бы, что жалкая, заморенная “кляча” снова полна сил и вдохновения. И никто бы не посмел дать ей пинка, как ­прежде. В дни Хануки хоронили вчера Абрамовича, и верилось, что не иссякнут светильники в еврействе, светильники ума и вдохновения. Вслед за угасшими возродятся новые, еще более яркие. И они озарят жизнь. И не будет больше “клячи”, а бодрым, сильным юношей вернется Израиль к новой, светлой, бодрой жизни».

Столь возвышенно выраженному мнению Фауста о том, что писатель «не слышал гимнов надежды сыновей его народа», противоречит заметка «Менделе Мойхер-Сфорим в Одессе», напечатанная в «Одесских новостях» 28 ноября: «К происшедшему перевороту в стране С.М. отнесся с большой радостью и сейчас же выступил в местном еврейском органе “Унзер-Лебен” с очень теплой статьей о необходимости довести войну до победного конца. Менделе Мойхер-Сфорим был поклонником Керенского».

Надежда Абрамович писала в дневнике: «Отовсюду мы получали письма и телеграммы с выражением глубокого соболезнования». Некоторые были напечатаны в газетах, в частности, в «Одесских новостях» от 30 октября читаем: «Одесский комитет объединенной еврейской социалистической рабочей партии получил из Киева следующую телеграмму от группы еврейских писателей: «Скорбим по тяжелой утрате, которой является смерть дедушки Менделе Мойхер-Сфорима. Бер­гель­сон, Добрушин, Корман, Литваков, Майзиль, Нистор».

Именем писателя был назван открытый 28 ноября первый в Одессе еврейский рабочий клуб, учрежденный «Поалей-Цион».

В газетах и журналах появились биографические и литературоведческие статьи.

В уже упоминавшейся статье «В гостях у дедушки» автор описывает последний день рождения Менделе Мойхер-Сфорима: «Никогда не болевший дедушка в прошлом году, 20 декабря, уже начинал чувствовать приступы тяжелой болезни, тем не менее, он не мог отказать своим друзьям и устроил свои именины, празднуя 81-ю весну своей жизни, увы, – последнюю… Дедушка держал себя в этот вечер как юноша. Он выпил полбокала вина, щеки его раскраснелись, глаза заблистали, и он весь преобразился.

– Тс! Дедушка хочет говорить! – раздался сдержанный шепот. И дедушка заговорил.

Если многие из нас считают еврейский жаргон1 некрасивым, неблагозвучным и чуть ли не уродливым, режущим ухо языком, то, услышав дедушку, они, наверное, взяли бы свои слова обратно, признав “уродливый” жаргон в высшей степени красивым, образным и благозвучным языком. И не думайте, что дедушка онемечивал свою речь, вовсе нет! Он говорил на “чистом” жаргоне, но как он говорил! Часа полтора лилась его плавная, яркая и вдохновенная речь, даже не речь, а импровизация на какую-то библейскую тему, и все слушали молча, затаив дыхание, и всем казалось, что не слова, а музыка льется с этих красиво очерченных старческих уст. Увы! Это была лебединая песнь вдохновенного деда, последняя большая речь, дышавшая силой и мощью титана еврейской литературы».

Ту же самую дату дня рождения Менделе Мойхер-Сфорима – 20 декабря – указывает С.М. Дубнов в «Книге жизни: воспоминания и размышления. Материалы для истории моего времени».

На самом деле ни 21 декабря, указанное во многих источниках, ни 20 декабря, когда писатель отмечал день рождения, не являются точной датой его появления на свет. Надежда Абрамович свидетельствует: «Любопытно, что Менделе Мойхер-Сфорим точно не знал дня своего рождения. На вопрос, когда он родился, отец отвечал: “Когда режут гусей и уток. Они об этом знают и преподносят мне в подарок свои пупки и печенки”. Как вы догадываетесь, уважаемые читатели, речь идет о большом еврейском празднике под названием Ханука».

В декабрьской книжке журнала для еврейских детей «Колосья» была напечатана статья «Соломон Моисеевич Абрамович: (Менделе Мойхер-Сфорим)», подписанная М.М.

Автором был Михаил Ильич Мандес, историк античности, приват-доцент Новороссийского университета. Обращаясь к детской аудитории, Мандес рассказывает о жизни и творчестве писателя, объясняет, что тот стал писать на идиш, потому что «хотел, чтобы его могли читать и понимать все, как образованные люди, так и широкие народные массы. Менделе Мойхер-Сфорим первый стал писать на разговорном еврейском языке. Он обработал его, создал новые слова и новые обороты, – словом, создал новый литературный язык. ...И после него уже появилась целая плеяда блестящих талантов: И.-Л. Перец, Шолом-Алейхем, Шолом Аш – сыновья и внуки славного “дедушки еврейской литературы”».

ИзменитьУбрать
(0)

В конце 1917 г. одесский еврейский спортивный союз «Маккаби» начал издавать одноименный журнал. Спаренный номер за декабрь 1917 – январь 1918 гг. содержит некролог, в котором читаем: «Вместе со всем еврейством скорбят о потере и все, объединенные в союз “Маккаби” – те, кто вместе с бытописателем отживающего, физически слабого и патриархального еврейства, ждет появления нового и здорового поколения, своей работой приближая заветный час национального возрождения».

В этом же номере напечатана статья «Кляча», подписанная Гр. Бродовский, где «Гр.» – не имя, а сокращенное «гражданин». Встречающиеся в предыдущих публикациях «г.» и «т.» – это господа-товарищи, причем один и тот же человек, в зависимости от политической ориентации издания, мог быть то господином, то товарищем.

Бродовского звали Исидором Романовичем, он был журналистом, автором известной книги «Еврейская нищета в Одессе» (1902). В статье «Кляча» он характеризует Менделе Мойхер-Сфорима как бытописателя, запечатлевшего жизнь еврейского местечка «со всеми запахами, цветами, оттенками, полутонами, с одеждой, мебелью, утварью, движениями, жестами». Надежды и чаянья современников Бродовский выразил не менее патетично, чем Сиркес: «Умер Менделе, с ним вместе умер и быт. Молодой Абрамович был первым его изобразителем, старый Менделе – его последним певцом. Какое роковое, какое непостижимое совпадение. Умереть при первом благовесте новой жизни, сулящей новый быт, новый жизненный уклад. Приходит новая жизнь, слышатся новые голоса, на небе, затянутом кровавым туманом, виднеется лазурная полоса нового неба обновленной, старой страны».

Как обновилась старая страна, чем это обернулось для евреев, где и когда национальное возрождение все же произошло, мы теперь знаем. Легко быть умным, глядя из будущего в прошлое.

Увы, подробности и детали минувшего очень быстро выветриваются из памяти.

Российская национальная библиотека, обладающая уникальным фондом рукописей и книг на иврите и идиш, подготовила виртуальную выставку: «К 100-летию со дня смерти Менделе Мойхер-Сфорима». В статье, знакомящей с экспозицией, читаем: «Это событие не было отмечено многотысячным шествием за гробом писателя (так провожали Шолом-Алейхема, годом ранее скончавшегося в Нью-Йорке). Не было ни патетических публикаций, ни всеобщего потрясения, подобного пережитому еврейской читающей публикой двумя годами ранее, когда умер И.-Л. Перец. Время было уже другое. Для близких друзей Менделе его смерть стала глубоким горем, которое все они переживали в одиночку».

Теперь у нас есть свидетельства из бесценного источника – одесской прессы. Теперь мы знаем наверняка: одесские евреи устроили своему любимому «дедушке», выдающемуся писателю Менделе Мойхер-Сфориму, грандиозные народные похороны.


1Имеется в виду язык идиш. - Прим. ред.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №149 > СМЕРТЬ ДЕДУШКИ
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-19 07:27:01
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jewniverse - Yiddish Shtetl Всемирный клуб одесситов Jerusalem Anthologia