+3

№32

Мигдаль Times №32

Гастроли Э.-Р. Каминьской

Владимир Жаботинский

В маленьком театре на Скобелевской улице предстоит праздник для всех друзей настоящего и серьезного драматического искусства, кто бы ни были они по национальности, как бы ни относились к самой идее еврейского театра и к разговорному языку еврейских масс. Большой талант есть непреложный факт, перед которым должны, хоть на минуту, умолкнуть все разногласия.

При оценке актера, играющего не на общепризнанном «литературном» языке, а на народном диалекте, надо быть очень осторожным. Сплошь и рядом эти актеры кажутся нам особенно даровитыми, гораздо даровитее, чем их коллеги, выступающие на «литературной» сцене. Это подтверждают многие, по собственным впечатлениям, вынесенным из малорусского театра и из многочисленных диалектальных театров Италии, и из пьес на местном наречии, что довольно часто ставятся в Вене.

Э.-Р. Каминская

(0)

Диалектальный актер как-то всегда жизненнее, создает более полную иллюзию, чаще захватывает и увлекает, легче смешит и легче вызывает слезы. Но это объясняется на самом деле не его сравнительно большой (в среднем) одаренностью, а свойствами языка и репертуара. В народном диалекте, будь это жаргон, малороссийская «мова» или венецианское наречие, имеется много непосредственной образности, метких и забористых словечек, трогательных оборотов, вообще, масса «интимности», множество осадков улицы, быта — все это в «литературной» речи давно стерлось наполовину или целиком. Есть много таких бытовых ситуаций, которые гораздо легче передать на диалекте, чем на «литературном» языке. И репертуар диалектального театра по большей части тесно связан именно с такими бытовыми ситуациями. Благодаря этому игра актера воспринимается зрителем непосредственнее, легче находит дорогу к его чувству, чем игра его собрата на литературной сцене; хотя бы второй в сущности был гораздо талантливее. Это обстоятельство никогда нельзя терять из виду.

Но, принимая все это в расчет, надо все-таки признать, что сицилиец Грассо, поразивший года два тому назад Париж и Петербург, или венецианский артист Бенини — первоклассные таланты, крупного европейского роста, которые на всякой сцене были бы премьерами и властвовали бы над зрительным залом. Эстер-Рохл Каминьская принадлежит к этой категории.

Анализировать артистическую натуру, разлагать ее на все составные части я не мастер, и даже, откровенно говоря, далеко не поклонник этого занятия. Талант послан для цельного восприятия, а не для разбора по косточкам. Когда этот разбор ежедневно производится в рецензиях, когда зрителю, ушедшему из театра под цельным впечатлением, завтра же разъясняют, что его впечатление состоит из таких-то и таких-то элементов, то в конце концов, этот зритель может потерять главное — способность к непосредственному восприятию. Во всяком случае, если уже необходим этот анализ живой человеческой души, то хоть пореже... Да будет мне поэтому позволено, не вдаваясь в глубины глубин, ограничиться указанием на самые основные черты крупного таланта, с которым предстоит познакомиться Одессе.

Эти основные черты: сочетание общечеловеческого с национальным — и реализм. Все люди переживают, в сущности, одни и те же чувства, но каждый воспринимает и выражает их по-своему, в зависимости и от племенного и от личного темперамента. Актер должен это показать, должен параллельно дать зрителям два ощущения: что перед ним человек, близкий и понятный каждому жителю земли от полюса до полюса, откликающийся на всю гамму человеческих переживаний от бушмена до Ницше, и в то же время, дитя определенного духовного целого, продукт определенного комплекса расовых, исторических, культурных и бытовых условий. Без общечеловеческой черты образ превращается в карикатуру, без национальной — в выдумку. Нужен исключительный, неповторяющийся гений Шекспира, чтобы создать несколько образцов, подчиненных этому правилу — но Шекспир один. Что касается до Ибсена, то если правда, что многие из его типов анациональны, правда и то, что впечатлению, производимому на зрителя его драмами, недостает непосредственности, что они делают интеллектуальным наслаждение, а не теплоту подлинной жизни.

Э.-Р. Каминьская владеет в изумительной степени секретом сочетания всечеловеческого с еврейским. Играет ли она гордую Миреле Эфрос или девочку-сиротку Хасю, — это цельный, как из одного куска выточенный образ женщины — женщины всего мира и всех времен, в разных стадиях ее женского мученичества, — и с головы до ног еврейка, дитя того печального, темного, но по-своему красивого мира, имя которому гетто. У г-жи Каминьской эффект «национального» достигается, конечно, не теми приемами спорного качества, которыми изобилуют постановки гординовских пьес на русской сцене. Она ничего не подчеркивает, ее сочный жаргон очищен одинаково тщательно и от немчины, и от говора улицы, ее жесты немногочисленны и сдержанны. Но это еврейка! Слушая Каминьскую, вы понимаете, что Миреле Эфрос — это бытовая правда, что гетто действительно создавало в своих недрах эту истинную аристократию духа, гордую, властную, тонкую, немного деспотичную, но обаятельно величавую в своей неподражаемой патриархальной простоте. Вам не режет слух, как на русской сцене, что прислуга называет Миреле просто уменьшительным именем: вы чувствуете, что так оно и должно быть, что эта невенчанная королева и есть «Миреле», и всякое другое величание было бы недостойно ее, ибо здесь национальный опыт и центральная фигура слились в одно нерасчлененное целое.

Или посмотрите любую пьесу, где Каминьская играет молодую влюбленную женщину, хотя бы ту же «Сиротку Хасю». Как-то не так любят девушки у других народов: в чем разница — не могу назвать, потому что эти вещи неуловимы, а все-таки чувствуется в каждой ласке та особенная смесь, по которой под десятью масками узнаешь еврея. И в то же время, это влюбленная девушка, вечная, похожая на всех своих «сестер» от первозданной Евы до Евы из «Пана».

Реализм Э.-Р. Каминьской не берусь ей поставить ни в заслугу, ни в порок. Это дело вкуса. Кое-что в этом есть такое, что не одобрили бы древние греки, воспрещавшие доступ на сцену так называемым сильным ощущениям. Но в Италии большой актер Дзакони с этим не считается и имеет во всех странах подражателей, и, кажется, современный вкус скорее на его стороне, чем на стороне сограждан Софокла. В конце концов, у искусства есть одно только незыблемое правило: все жанры хороши, кроме жанра бездарного. Таланту в пределах таланта все разрешено.

Э.-Р. Каминьская — большой талант, и талант чувствуется даже в крайностях и угловатостях. Этим все сказано и все оправдано.

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста