БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Миссионеры > Если отрока нет со мной
Разделы

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+13
Интересно, хорошо написано

Миссионеры
Если отрока нет со мной
Анна Файн

Штаб организации «Яд ле-Ахим» («Рука помощи — братьям») размещен, а точнее, втиснут, в подвал жилого дома на центральной улице Бней-Брака. Наверху — магазины, конторы, люди ходят за покупками, а там, внизу, кипит совсем другая жизнь и ведутся разговоры, странные для постороннего уха. Я беседую с Ривкой Ровно — типичной сотрудницей «Яд ле-Ахим» — молодой, энергичной женщиной в аккуратно уложенном парике. Несколько лет назад она репатриировалась с севера России, окончила семинар Бейт-Ульпана. Теперь она работает здесь, ведет еврейский дом и растит маленькую дочь.

Ахмед, сын Сарры

— Ривка, с чего начинался для тебя «Яд ле-Ахим»?

— Лично для меня «Яд ле-Ахим» начался с миссионерствующих сект. Я внедрилась в организации сектантов, записывала их адреса и телефоны. Это было неимоверно трудно. Я чувствовала, что меня окружает тума, духовная нечистота. Дом и ребенок отнимали крохи свободного времени, но все же я посещала уроки Торы, которые были для меня тогда, как глоток свежего воздуха. Со временем я перестала ходить в секты. Я по-прежнему занимаюсь миссионерами и параллельно работаю в отделе «арабских девочек».

— Этот отдел спокойнее?

— Да ну что ты! Здесь сплошная психодрама. В прошлом году в Беер-Шеве один араб ворвался в убежище, где скрывалась его бывшая жена-еврейка. Она была там со своей матерью. Араб убил мать на глазах у дочери и убежал.

— Скажи, что заставляет еврейских девушек выходить замуж за арабов и что ждет их в арабской деревне?

— Мы как раз сейчас проводим кампанию «Ахмед, сын Сарры». Именно для того, чтобы рассказать, что их там ждет. Потому что многие, особенно новые репатриантки, просто не в курсе. Замуж за арабов они выходят по наивности. Те умеют красиво ухаживать, пускать пыль в глаза. Араб ведь должен купить себе жену. Для того, чтобы жениться на соплеменнице, нужно построить ей дом, а это обходится недешево. Ради этого он готов годами трудитьcя в Израиле за небольшую плату. Израильтянка обходится дешевле — стоимость подарков и гулянок не сравнима с ценой дома. Еще дешевле — «русская» жена из новых репатрианток. Несколько дешевых, но броских подарков — и дело в шляпе.

— Как у Жванецкого — стакан газировки налил, на трамвае за три копейки покатал — и она твоя?

— Абсолютно точно. Если девушка нуждается, плохо знает Израиль, арабу вообще несложно произвести на свою невесту хорошее впечатление.

— Что ждет ее на «территориях»?

— Вначале новообращенную мусульманку принимают с распростертыми объятиями. Ее окружают теплом и заботой. Она ни в чем не знает отказа, не испытывает никаких материальных затруднений. Этот эйфорический период может продолжаться от нескольких месяцев до нескольких лет. За это время молодая женщина обрывает все свои прежние знакомства, утрачивает связь со своим народом. Чаще всего семья отворачивается от нее. Она рожает одного ребенка, другого, третьего. У мужа-араба в это время может быть и другая жена, и даже несколько жен в разных домах и разных деревнях. Однако не знающая арабского мира молодая мать ни о чем не догадывается. Когда наступает время отдавать старшего ребенка в школу, выясняется, что она полностью лишена права голоса в вопросах его воспитания. Все решает муж и родственники мужа. Если она протестует — ее бьют. Чтобы она знала свое место и не высовывалась, ее начинают унижать, дают понять, что она жена второго сорта. Да что там второго — десятого. Теперь пленница-еврейка уже знает про арабских супруг своего «рыцаря» и детей от них. Если она оказалась первой женой, то муж женится на другой, иногда при этом бросает работу. Еврейской жене приходится одной кормить всю ораву, включая новоявленную соперницу.

— Почему она не бежит?

— Она не может бежать сразу. Хотя иногда побои заставляют женщину выбегать из дома в домашней одежде, с пустыми руками и звонить в «Яд ле-Ахим». В этом случае она сбегает без детей, и начинается судебная война за право их воспитывать. Но чаще всего женщины не хотят оставлять привычный арабский мир и снова выходить в еврейский, где их никто не ждет, где для них поначалу нет ни работы, ни жилья. Да и детей страшно бросать. Через какие непосильные испытания пройдут малыши без материнской поддержки? Девочек еще удастся отвоевать, потому что арабов интересуют только мальчики. Это же пушечное мясо. У арабки из почтенной семьи есть родственники — братья, отец. Не исключено, что ее дети так и не станут шахидами — родня их защитит. Еврейка в исламском мире совершенно одна. Никто и ничто не помешает отцу превратить детей, рожденных от еврейки, в террористов. Если во время теракта с обеих сторон погибнут евреи — арабам от этого только радость.

— «Яд ле-Ахим» давно занимается этой проблемой, но все интервью, которые я слышала по радио, были на иврите. Как получилось, что отделу «арабских девочек» понадобилась «русская» сотрудница?

— Мы узнали, что среди евреек, попавших в арабские села, есть русскоговорящие. Вышло это совершенно случайно. Одна русская еврейка была замужем за арабом. Они были женаты много лет, растили двух дочерей. Эта женщина, М., хорошо выучила арабский. И вот однажды она возилась на кухне и случайно услышала разговор своего мужа и его друга. «Когда же ты себе нормальную жену приведешь?» — спросил друг. «Да скоро уже, скоро, — отвечал муж, — погоди немного».

Эта женщина не раздумывала долго. Она позвонила нам. Дело было в одном из городков севера Израиля. Мы подъехали к условленному месту, она просто села в машину с двумя дочками и уехала. Это было простое дело, удачное. Ей удалось сразу забрать детей и позже выиграть судебный процесс. Сегодня М. замужем за евреем. Она — наш агент. Одевается, как арабка, и ходит по деревням, ищет «русских». Она передает им наш телефон. Вряд ли найденные ею женщины позвонят уже сегодня, но через три-четыре года им понадобятся координаты «Яд ле-Ахим». Мы знаем это по опыту.

— Дело М. было удачным. Что такое неудачное дело?

— Неудачное дело — это, когда в арабском доме остаются дети от еврейки, а вопрос о том, кто их будет воспитывать после развода, решает арабский суд. Неудачное дело — когда еврейский мальчик забывает свою мать и растет арабом.

Среди арабов есть и христиане. Они не так прямолинейны и грубы, как мусульмане. Период унижений и битья тоже наступает, но гораздо позже. Если еврейка вышла замуж за араба-христианина, это лучше для нее. Но сложнее для нас. И та история в Туль-Кареме — тоже неудачный случай. Из-за нее у нас Алекс под следствием, и не только он один.

История в Туль-Кареме — палестинская версия

Палестинцы из Туль-Карема рассказали корреспонденту радиостанции «Седьмой канал» поистине душераздирающую историю. Сегодня ее можно найти в интернете. (Там же вы найдете тщательно законспирированную фамилию Алекса А., которую ни в коем случае не должны знать ни сектанты, ни наши читатели.)

Араб из Туль-Карема и «русская» еврейка из Ашдода были женаты несколько лет. У них росла дочь. У араба была старшая жена — арабка, и пятеро детей от нее, о чем еврейка знала еще до свадьбы. Однажды жена-еврейка с дочкой гостили у ее родителей в Ашдоде и решили к мужу и отцу больше не возвращаться. Тогда араб приехал за девочкой. Со слезами на глазах бедная девочка умоляла забрать ее назад в Туль-Карем, потому что злая ашдодская бабушка измывалась над ней, заставляя ложиться спать в восемь часов вечера. Отец, конечно, забрал дочь в привычный для нее мир, где можно ложиться и попозже. И вот, в конце 2006 года, несколько боевиков из террористической организации «Яд ле-Ахим» ворвались в Туль-Карем и выкрали девочку.

История в Туль-Кареме — версия Алекса

— Это случилось с грузинской еврейкой из Ашдода, — рассказывает Алекс, — араб женился на ней обманным путем. Говорил, что он Миша, а потом оказалось — Муса. И еще оказалось, что она — не единственная жена. Женщина сбежала с дочерью. Ребенка у нее он попросту выкрал. Мы помогли вернуть девочку матери.

— Как вам это удалось?

— Я не могу этого рассказать. Во всяком случае, пока ведется следствие, и мне приходится отвечать на вопросы полиции. Вся проблема в том, что, когда эта женщина обратилась в полицию с жалобой на бывшего мужа и просьбой вернуть ребенка, ей там ответили, что факт похищения нужно доказать документально. Развод не был оформлен, не было решения суда о том, что девочка должна оставаться с матерью. Поэтому действия отца не квалифицируются как похищение. А вот наше вмешательство зафиксировано. На нас открыто дело, ведется следствие.

— Но ведь вы же ее спасли! Ведь отец бил девочку и ее мать! Почему женщина не может обратиться в полицию и заявить о том, что муж-араб ее бьет?

— А на мужа-еврея женщина может нажаловаться в полицию? Она должна сначала доказать факт побоев. Ведь у нас зачастую полиция начинает дело об избиении жены мужем уже после ее смерти.

До правонарушения полиция ни во что не вмешивается. И тут люди обращаются в общественную организацию — к нам.

Алекс и сатанисты

— Алекс, я слышала, что когда-то вы снимали сатанистов любительской камерой. С чего вдруг тихий, скромный хабадник бежит ночью на кладбище и снимает бесчинства сатанистов?

— Во-первых, я не родился хабадником. И снимал я всех. Баптистов, адвентистов, иеговистов... А сатанисты — это было отдельное дело. Это было много лет назад. «Русский» отдел «Яд ле-Ахим» только начинался. А я как раз перестал работать в полиции и занялся сектантами.

В Петах-Тикве появилась группа сатанистов. Мы просили полицию открыть дело, потому что это опасная секта. Но полиции нужны улики. Снимки, свидетельские показания. У нас свобода совести, и любая секта имеет право собираться. Пока они не убьют кого-нибудь. Но это — физическая смерть. Этим полиция как раз занимается. А духовная смерть крещеных евреев или евреев-сатанистов наше государство не волнует вообще.

Видя равнодушие полиции, мы решили заручиться поддержкой «отцов города». И тут мы узнали, что один из сатанистов — сын мэра Петах-Тиквы! Мы пошли к отцу. Он сказал — не может быть, не верю. Мы пообещали ему заснять мальчика в компании сатанистов, ночью, на кладбище.

И вот я залег среди могил с камерой. Они бесятся, а я их снимаю. И вдруг у меня зазвонил сотовый телефон! Это было жутко страшно и жутко смешно. Я решил, что они меня сейчас обнаружат и отберут камеру. Я вскочил на ноги и побежал. Телефон — двухкиллограммовая «Моторола» — продолжал звонить и сверкать в лунном свете. Я понятия не имел, как его отключить. Пелефоны тогда были в новинку, мне его специально выдали для этой операции.

И вот я бегу, а эти идиоты решили, что благодаря их магическим действиям покойник встал из могилы. Тхият метим, воскресение из мертвых! Я же поднялся из-за могилльной плиты, и был весь в черном, черный чулок на голове. Они истошно завопили и тоже бросились бежать. И куда же они побежали? Туда, где лежал мой напарник! Как и я, весь в черном и с черной головой. Они бегут, и ему ничего не остается, как вскочить на ноги, чтобы не затоптали. Второй покойник ожил! Они тут вообще чуть со страха не умерли, некоторые упали в обморок...

Смешно, конечно, но из-за этого дурацкого телефона я так ничего толком и не снял. И полиция не открыла дело. И сатанисты перенесли свою деятельность в другие города. Потом было зверское убийство «русского» подростка в Реховоте и самосожжение сатанистов в Хайфе. Мы пытались что-то сделать, но в тогдашней обстановке остановить сатанистов было практически невозможно.

Алекс и его штаб

Говорить с Алексом трудно: каждую минуту звонит мобилльник. Уже не двухкиллограммовая «Моторола», а нечто современное, изящное.

— Алекс, вы сыграли главную роль в харедимном фильме о борьбе «Яд ле-Ахим» против миссионеров. Сыграли самого себя. После этого дети в Бней-Браке стали узнавать вас, бежать за вами и хвастаться перед друзьями, что видели самого Алекса. Вам это льстит?

Он иронически улыбается, но не успевает ответить — звонит телефон.

— Хаим, что ты со мной делаешь? — говорит Алекс, — у меня люди высаживаются на местность через полчаса, а ты мне транспорт не даешь!

Невидимый Хаим обещает дать транспорт. Алекс быстро приглашает к себе в кабинет сотрудниц — деловых молодых дам в красивых париках.

— Вот здесь, — распечатка отправляется в сумку агента, — собрание «Свидетелей И-говы». Войти, заснять. И нужен точный адрес. Учти, это твоя иоследняя вылазка перед штурмом.

— Алекс, что такое штурм?

— Мы срываем уроки сектантов. Все одновременно. Посылаем наших людей и добровольцев. Стоим, кричим, не даем войти в квартиру. Но для этого нужно сначала выявить адреса всех квартир, где проводятся собрания сектантов в данном городе.

— Алекс, вот эти агенты — главное в вашей работе?

— Это не агенты. Агенты находятся в секте постоянно, посещают все собрания. Они важны для нас, но главное — не они.

— А что главное?

— Главное — не бояться.

У него снова звонит телефон. И снова, и снова. Он велит одной из сотрудниц закупить еды и конфет, и отвезти в убежище, где живет беглая «арабская девочка» с детьми. Я возвращаюсь в закуток Ривки и продолжаю прерванное интервью.

Фальшивая невеста

— Ривка, я задам тебе провокационный вопрос. Вот ты ходила по сектам, притворялась крещеной еврейкой. Неужели ты думаешь, что они не знали, кто ты такая? Тебе не кажется, что все это — игра? Они играют в миссионеров, а вы — в шпионов. Влияет ли ваша деятельность хоть на что-нибудь?

— Часто они знали, кто я такая. Однажды я пришла в секту, и вижу — они знают. Но не могла же я сказать: пока, ребята, я иду к Алексу в штаб! Я осталась. Они меня никогда бы не выставили, потому что до конца верили — я стану такой, как они.

Что касается влияния на массы... Мы не влияем на массы, мы с ними не работаем. Мы работаем индивидуально с каждым евреем — от сердца к сердцу. Нам важен каждый. Ведь тот, кто спасает одного человека, спасает целый мир.

— Расскажи об одном таком спасенном.

— Мы прочитали в газете брачное объявление. Христианин ищет жену-христианку. Было решено, что я сыграю роль «невесты» и под этим предлогом встречусь с парнем. С согласия раввина я встретилась с ним.

— Он не заметил, что ты в парике?

— Я повязала платочек, как скромная христианская девушка. Парень оказался крещеным евреем. Он мне сразу сказал, что я ему подхожу. Мы встретились несколько раз, все время в людных местах — кафе, ресторанах. Когда я увидела, что он мне доверяет, сказала примерно так: «Я не та, за кого себя выдаю. Я — религиозная еврейка. Но я тебе не желаю зла. Я хочу, чтобы ты познакомился с нашей точкой зрения. С классическими еврейскими комментариями на книги Пророков.» Ведь «учителя» этого парня выводят свои постулаты из кривых толкований пророков Иешайягу, Даниэля, других еврейских источников, прочитанных в переводах.

Я ему сказала, что во всем этом я не сильна, но у меня есть брат... Роль брата сыграл Алекс, конечно. Они проговорили шесть часов.

— Чем закончилась эта история?

— Слава Б-гу, она еще не закончилась. Мой «жених» надел кипу. Сегодня он — соблюдающий еврей. Учит гемару с моим «братом» в хавруте.

— Вот это да! Много таких?

— В одном городе у нас двести евреев учат Тору три раза в неделю. Ты такое когда-нибудь видела? Они были крещены, мы отбили их у миссионеров и вернули нашему народу. И это при том, что миссионеры тратят на обращение евреев колоссальные средства. Это при том, что в Израиле действует 125 сект. Мы — небогатая организация, ты сама видишь, какое у нас помещение. А они собирают средства по всей Европе. Фотография крещения еврея — это их валюта, они ее обменивают на доллары. Поэтому для них важно, чтобы миссионер, проводящий крещение, был в ермолке, в тфиллин. Ты видела эти фотографии — человек, по виду «хареди», окунает в Иордане парней и девушек, одетых в белые рубахи. И десятину они собирают — этому они научились у нашей религии. Только у них нет галахи, определяющей точные законы благотворительности. Поэтому десятина иногда цинично делится между руководителями секты — на их личные нужды — прямо в присутствии жертвователей. И они, бывает, оставляют секту из-за этого.

Евреи и миссионеры

— Ривка, православие — трудная вещь. Две трети дней в году — посты, когда запрещена белковая пища и супружеская жизнь. Новообращенных это не отталкивает?

— Во-первых, наши главные враги — это все же «мессианские евреи» и «свидетели». Эти две секты, главным образом, крестят евреев на территории Израиля. И главное, что они дают людям — это тепло, человеческое общение, дружбу, разговоры о возвышенном. А люди к ним приходят одинокие, растерянные, не очень счастливые. Они не изучают христианство так глубоко. То, что ты говоришь о постах, им часто вообще неизвестно.

Понимаешь, они приходят в секту на все готовое. Их встречают красивым пением, разговорами, пирогами. Им ничего не надо делать. Совсем ничего, а иллюзия духовной жизни есть. А что еще надо человеку? Ведь люди ленивы.

В иудаизме есть своя красота. Например, красота субботы. Но для того, чтобы ощутить святость субботы, ты сам должен ее создать. На это ты работаешь всю неделю. Чтобы молиться, ты должен, как минимум, выучить иврит. И потом, вся западная культура прстроена на христианстве. Если ты крестился, тебе не нужно отвергать свое прошлое, литературу и искусство, к которым ты так привязан. Тебе намного легче и проще.

— Людей не пугает строгость запретов иудаизма?

— А мы не стараемся их «харедизировать». Те, кто хочет, учат Тору. Для нас главное — чтобы спасенные нами люди оставались евреями, идентифицировали себя с нашим народом. Чтобы они родили еврейских детей, и их дети росли среди евреев.

— Как вы с ними работаете?

— С каждым — по-своему. Многие хотят разобраться, понять. И тут у нас Алекс — дока. Он сидит с ними часами, они спорят о комментариях к Иешайягу, например. Если крещеные евреи уже поднаторели в «богословии», говорить с ними бывает интересно. Но случай с логическими доводами — легкий. Тяжелее, если человек получил, как он считает, мистический опыт. Тогда он отвечает тебе: как же ты мне говоришь, что его (того человека из Назарета) нет, ведь я его вижу, говорю с ним, он мне помогает.

— И что вы делаете?

— Приглашаем на шабат. У Алекса каждую субботу кто-то в доме — или крещеный еврей-миссионер, или спасенная «арабская девочка». Слава Б-гу, его жена помогает ему, хотя ей приходится очень трудно. Телефон у Алекса не отключается до трех часов ночи.

— Ривка, кто такие для тебя миссионеры?

— С моей точки зрения, нет разницы между ними и фашистами. Фашисты хотели убить нас физически, а они уничтожают духовно. Они лишают крещеных евреев самого главного — связи со Всевышним. Себя они называют «Новым Израилем», но такое положение вещей их не устраивает. Они хотели бы быть единственным Израилем. Тогда сбылись бы — как они считают — превратно понятые ими предсказания пророков. Наших еврейских пророков. К этой цели они упорно идут уже сотни лет.

Трудно быть ангелом

— Ривка, ты говорила мне, что вам удалось закрыть массовые собрания сектантов в Хайфе. Они снимали огромные залы, приглашали тысячи людей, а вы им закрыли «малину». Как вам это удалось?

— Мы разговаривали с хозяевами залов и просили не сдавать их миссионерам. Раз, другой, третий. В конце концов, достучались до их еврейского сердца, до их совести. Они послушали нас.

— Сидя у Алекса в кабинете, я слышала, что некий начальник отдела в крупной фирме — активный миссионер. Он беседует с сотрудниками на темы христианства даже на работе. Алекс считает, что нужно довести это до сведения директоров компании. Если его не уволят — перестать покупать товары этой фирмы, объявить ей бойкот. Миссионеры обвиняют вас в том, что вы угрожаете владельцам банкетных залов лишением удостоверения о кашруте и этим срываете массовые форумы сектантов. Силовые методы — обычная практика у вас?

— Я считаю, что мы находимся во враждебной среде, потому что государство к нам равнодушно или даже враждебно. Оно защищает сектантов, ведь в Израиле — свобода совести. А некоторые действия «Яд ле-Ахим», с точки зрения государства, — на грани правонарушения. Но в конечном итоге все зависит не от государства, а от конкретного исполнителя. Если хозяева залов нам сочувствуют, если они — традиционные евреи, то силовые методы не нужны. Очень часто так и бывает. Мы стараемся обращаться к еврейскому сердцу.

Однажды мы устроили шумную демонстрацию возле зала, где проходило собрание секты. Сектанты вызвали полицию. Приехали полицейские, сказали: «Ребята, мы вас понимаем, мы сами евреи». Они покрутились и уехали. А в другой раз миссионеры вызвали полицию, и приехал крещеный еврей-миссионер. Они знали, кого вызывают. Нашу демонстрацию разогнали.

К нам обратилась женщина, ищет свою дочь. Девушка сбежала из дома с арабом. Мы выяснили, что они живут в курортном городке. Она работает в ресторане официанткой. А хозяин ресторана — религиозный еврей. Мы обязательно поговорим с хозяином. Может быть, он поможет вернуть дочь матери. А может быть, он просто ее уволит, и она сама придет домой, оставшись без средств к существованию. Но возможно и другое, конечно. Он ее уволит, а родители найдут свою дочь через несколько лет за границей, уже с другим арабом. Сойти с дурной дорожки очень трудно.

— Да вы просто как ангелы! Люди вас не видят, а вы незаметно влияете на их судьбу, выполняя волю Всевышнего. Трудно быть ангелом?

— Об этом спроси у Алекса. Он у нас действительно хороший. Для него нет чужого горя, он людей спасает круглые сутки, и в субботу, и в праздники.

Если отрок не со мной

Я звонила Алексу день, другой, снова и снова натыкаясь на занятый телефон. Потом мне рассказали, что произошло.

В «Яд ле-Ахим» обратился одиннадцатилетний мальчик. Его мама принимает сектантов дома. Она крестилась и постепенно превращается в активного члена секты. Мальчик пытался убеждать ее, показывал цитаты из Торы, начисто отрицающие миссионерскую «истину». Люди из «Яд ле-Ахим» беседовали с женщиной. Та заявила, что она — взрослый человек, и мальчишка ей не указ. Парень пообещал уйти из дома, если собрания сектантов повторятся. В конце концов он покидал вещи в рюкзак и ушел бродить по задворкам Тель-Авива. Испуганная мать позвонила в полицию. К счастью, мальчик вышел на Алекса. Как раз тогда, когда я пыталась дозвонитья до штаба, у них с мальчиком состоялся долгий разговор.

— Мы с тобой, мы вас не оставим, — сказал Алекс, — возвращайся домой. Мы спасем твою маму.

Мы разговариваем с Алексом по телефону, в одиннадцать вечера. Для меня это время сна, для него — разгар рабочего дня.

— Алекс, почему все так напряженно? Штаб, штурм, агенты? Разве в Израиле нет закона, запрещающего миссионерскую деятельность?

— Это заблуждение очень многих людей. Нет такого закона. Есть закон, запрещающий подкуп еврея с целью обращения его в другую веру. Но что такое подкуп? «Гуманитарная помощь» продуктами и вещами — подкуп или благотворительность?

Парадокс еще и в том, что нееврей-миссионер может приехать в Израиль с мужем или женой — еврейкой. Или даже с женой — «еврейкой по дедушке». А еврей, рожденный от двух еврейских родителей, останется без визы, если он крестился. Даже если он крестился недавно и еще не укоренился в новой религии. Таков абсурд Закона о возвращении. Это у нормального человека вообще в голове не укладывается! Когда же отменят этот идиотский закон?

Государство не запрещает сектантам собираться, а нам — проводить митинги и демонстрации против них. Государству все равно. И я не сержусь на светских членов Кнессета. На кого я действительно зол — так это на наших «хаков», на тех, за кого мы голосовали. Их интересуют только деньги на йешивы.

Да, это важно, да, у меня у самого сыновья в йешиве учатся. Но устроили же они шумиху вокруг «парада гордости» в Иерусалиме! А сколько тех «гордых» психов? Двести? Триста человек? А сектантов вместе с крещеными евреями у нас знаете, сколько? Двадцать две тысячи! На нашу маленькую страну! И они все время вербуют новых адептов! Но членов Кнессета-харедим это не волнует.

Мы все время говорили с вами о пикуах нефеш, о спасении человеческой жизни. Действительно, когда речь идет о сатанистах, об арабах-террористах, о «свидетелях», запрещающих переливание крови — это пикуах нефеш.

Но я не об этом сейчас хочу говорить. Сегодня мы изучаем недельный раздел «Вайигаш»: Там сказано: «Ибо как взойду я к отцу моему, а отрока нет со мною?» (Берешит, 44:34) Любавический Ребе комментирует: к Отцу моему — ко Всевышнему. Как взойду к Отцу моему — как я буду Ему молиться? Если отрока нет со мною. Какого отрока? Того, кто сегодня не с нами. Кто далек от еврейства.

Действительно, как я могу молиться Б-гу, если отрока нет со мной? Если он бродит по трущобам Тель-Авива или живет в арабской деревне, забыв, кто его мать? Если он умирает на больничной койке из-за того, что его «наставники» расширительно истолковали запрет Торы на употребление крови в пищу? Если он бесчинствует по ночам на еврейских могилах? Как я вернусь к моему Отцу?

И я хотел бы, чтобы именно русские евреи узнали о масштабах проблемы. Потому что с миссионерами они сталкиваются чаще, чем урожденные израильтяне. И с арабскими «ухажерами» — тоже. От нас сегодня зависит будущее нашего народа.

Источник: LJ feinanna


прям такие белые и пушистые
чем-то советскую правду напоминает

Добрый день. Скажите пожалуйсто. Я еврейка по материнской линии, проживаю на Украине. Замужем за арабом религии друз , у нас есть общая дочь. Есть ли у меня возможность выехать в Израиль с дочкой?

Emiliya пишет:

Добрый день. Скажите пожалуйсто. Я еврейка по материнской линии, проживаю на Украине. Замужем за арабом религии друз , у нас есть общая дочь. Есть ли у меня возможность выехать в Израиль с дочкой?

Да.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Миссионеры > Если отрока нет со мной
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 04:31:53
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еженедельник "Секрет" Еврейский педсовет Всемирный клуб одесситов