БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №135 > ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ УТЕСОВА
В номере №135

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ УТЕСОВА
Александр ГАЛЯС

Чего не могу себе простить до сих пор, так это упущенных возможностей для общения с Леонидом Осиповичем Утесовым. А возможностей таких было предостаточно: московские родственники, у которых я обычно останавливался, жили на одной лестничной площадке с Утесовым, и не раз я встречал его утром, совершающего недальний променад в квартиру дочери, Эдит Леонидовны, на завтрак. Вот тут бы и заговорить, напроситься на беседу: сколько интереснейших вещей мог бы поведать этот человек, до конца сохранивший ясный ум и хорошую память! Но – не решался. Впрочем, о чем я мог тогда его расспрашивать? Ведь понятия не имел, что займусь когда-либо историей эстрады, а прийти просто так, поглазеть на великого артиста «в халате» – для этого слишком велик был мой пиетет.

Из этих утренних нечаянных встреч в памяти сохранился симпатичный эпизод. В подъезде, где жил Леонид Осипович, пребывал на правах всеобщего любимца песик, которого назвали Шутик. Рабочий день этого милого создания состоял в том, что прямо с утра он начинал обход квартир (с первого этажа по одиннадцатый) на предмет получения пищи. Сердобольные жильцы охотно подкармливали пса, и вскоре он стал чем-то вроде подъездной достопримечательности. Так, моя тетя, заслышав, что кто-то скребется у дверей, уверенно говорила: «А, опять Шутик пришел» – и выносила ему то кусок колбасы, то горбушку, смоченную в молоке, то косточку. Но больше всего Шутик любил сахар. Стоило хотя бы издали показать ему квадратик рафинада, как он становился на задние лапы и с умиленным выражением лица начинал «собачий вальс». Однажды за этим занятием застал его Леонид­ Осипович.

– И тебе не стыдно, – обратился он к псу, – за кусок сахара продавать свое собачье достоинство?

И долго еще объяснял собакевичу недостойность его поведения. К чести Шутика, тираду Леонида Осиповича он выслушал смиренно, не делая даже попыток улизнуть (понимал, что ли, с кем имеет дело), хотя все же не упускал из виду лакомый кусочек рафинада.

– Теперь ты понял, как подобает себя вести истинному псу? – заключил свою беседу Утесов.

Шутик, словно соглашаясь, покорно вильнул хвостом и… тут же принял привычную стойку по отношению к любимому лакомству.

– Эх ты! Как был собакой, так собакой и остался! – произнес Леонид Осипович и продолжил свое путешествие к завтраку.

ИзменитьУбрать
(0)

Почему-то запомнилась совершенно серьезная интонация, с которой прозвучали последние слова Утесова, но, признаться, тогда я не придал им особого значения. И лишь значительно позже, перелистывая старые газеты, вдруг понял, что в своей шутливой тираде, обращенной к собаке, Леонид Осипович, в общем-то, не шутил. Ибо он, как мало кто другой, знал, как трудно сохранить собственное достоинство, не продаваясь за «кусок сахара», а, тем более, за более ощутимые блага. Это сейчас кажется, что жизнь Утесова была фейерверком побед и радости. Обманывает оптимизм его песен. На самом же деле за этим оптимизмом скрывается непростой путь, на котором довелось артисту познать и неприятие, и непонимание, и ситуации, когда и дело, и даже жизнь его висели, что называется, на волоске. Так уж повелось в этой стране, что артиста, тем более эстрадного, любят у нас чихвостить и в хвост, и в гриву. Кто-то в шутку сказал, что есть две области, где все понимают всё: медицина и воспитание. Я бы отнес сюда еще футбол и эстраду.

Все «прелести» такого отношения к эстраде Утесов испытал на себе. В 1924 г. в одном из ленинградских журналов была опубликована статья под выразительным заголовком «Уберите!». Речь в ней шла о молодом артисте…

«Ничего нет на свете пошлее, ничего нет на свете похабнее, – утверждал автор статьи, – третьестепенных цыганских романсов и еврейских анекдотов. И как раз в этих обеих областях Утесов – мастер. Мастер пошлости и похабства…»

Далее можно не цитировать, ибо вывод «Уберите Утесова!» после таких утверждений не казался таким уж страшным. Куда страшнее было то, что как раз во время публикации этой статьи появилось распоряжение Главреперткома о запрещении исполнять со сцены «акцентированные куплеты». Речь, разу­меется, шла, прежде всего, о еврейских куплетах и рассказах, где Утесов считался одним из лучших исполнителей. Наверное, не нужно быть артистом, чтобы представить себе, что такое, когда у тебя «изымают» репер­туар. Многие тогдашние коллеги Утесова – еврейские куплетисты – после такого запрета практически сошли на нет. К счастью, Утесов, всегда тяготевший к «многостаночности», сумел не просто выжить, но и дождаться того момента, когда, увидев в Париже гастроли негритянского джаз-оркестра, понял: вот оно! И создал свой знаменитый «Теа-джаз».

Впрочем, даже широкая популярность и официальное признание, пришедшие после «Веселых ребят», не всегда спасали артиста от жестокой критики. Еще в 1930 г. его объявили «рвачом», в 1934-м – «достаточно надоевшим», и даже в 1954-м, когда, казалось бы, все страхи были уже позади, некая студентка Латвийской консерватории обвинила знаменитого артиста в том, что благодаря ему на танцплощадках начали исполнять «буги-вуги».

Надо было обладать немалым творческим, да и просто житейским мужеством, чтобы при такой массивной критической атаке не растерять себя, сохранить верность своему стилю. Утесов таким мужеством обладал в полной мере. Леонид Чижик, знаменитый наш джазовый музыкант, очень точно сказал: «В тридцатые годы Утесов был одним из очень немногих истинно свободных людей в той стране».

Эта верность себе дорогого стоит. И не случайно даже рок-музыканты, вообще говоря, отрицающие «совдеповскую» эстраду, практически ни разу не позволили себе пренебрежительных высказываний по отношению к Утесову. Более того. Я как-то задал вопрос Борису Гребенщикову: не относится ли его знаменитое высказывание, что нужно уничтожить всю советскую эстраду, к эстраде 1930-40-х годов, в частности, к Утесову?

«Что вы! – категорически возразил БГ. – Только к современной. Искренности у старых мастеров можно только учиться­».

ИзменитьУбрать
(0)

Моя единственная беседа с Леонидом Осиповичем случилась при обстоятельствах достаточно печальных. В январе 1982 г. умерла его единственная дочь Эдит, которую Утесов обожал и для которой сделал все, что может сделать отец, и даже много больше. Эдит Леонидовна, хотя и прошла хорошую актерскую школу в студии Рубена Симонова, на сценическом поприще лавров не снискала. Но у нее был небольшой приятный голос, и отец сделал ее солисткой своего джаз-оркестра. Злые языки много потешались над этим фактом – и зря. Голос Эдит Утесовой, во всяком случае, общей картины не портил, а ее дуэты с отцом, вроде «Все хорошо, прекрасная маркиза» или «Ты не просто съела цветы…», были весьма занимательны и приятны. Смело можно сказать, что какой-то след в истории советской эстрады Эдит Утесова оставила, и записи песен в ее исполнении – такой же знак времени, как и многих других певцов и певиц.

ИзменитьУбрать
Антонина Ревельс
(0)

Она рано сошла со сцены, много болела, чем доставляла массу хлопот любящему отцу. Дочь свою, повторяю, он обожал, и понятно было, что вряд ли надолго переживет ее. Вот тогда я и решился попросить Антонину Сергеевну Ревельс, чтобы она устроила мне встречу.

11 февраля 1982 г. примерно в семь часов вечера я позвонил в квартиру Утесова. Леонид Осипович был очень плох. Он полусидел, полулежал на диване, было видно, как трудно ему приходится. Я понял, что наша беседа не сможет быть долгой.

– Леонид Осипович, время от времени возникают в прессе дискуссии о проблемах современной эстрады. И все они обычно начинаются с сетований, что эстрада отстает от жизни, от времени, от требований хорошего вкуса и т.п. Если все это правда, то как же может такое искусство существовать вообще?

– Я связан с эстрадой семьдесят лет и помню прекрасно, что всегда она чему-то не соответствовала, от чего-то отставала, чем-то не подходила… Вот, к примеру, вспомнил заголовок статьи пятидесятилетней давности: «Что нужно сделать для оздоровления эстрады?» Очень актуально звучит, не правда ли?

Но это еще куда ни шло! А вот в начале пятидесятых годов в одном уважаемом и солидном издании появилась статья, где утверждалось примерно следующее: жаль, мол, некоторых композиторов, которые свой талант растрачивают на создание низкопробных песен. И, что бы вы подумали, приводилось в качестве примера такой «низкопробной песни»?! «Давай закурим!» Модеста Табачникова.

Правда, в последние годы эстраду не только ругают, но и пытаются в ней разобраться серьезно и объективно. Вышла даже трехтомная история русской советской эстрады. Начало положено, но трудно, ох, как трудно вытравить из массового сознания, из психологии большинства людей такое нигилистическое отношение к эстраде как к искусству второго сорта.

Я много думал над этим и понял: эстрада беззащитна. За такими видами искусства как драма, балет, классическая музыка – веками сформировавшаяся репутация. Вы можете ничего не понимать в балете, ненавидеть оперу, но вряд ли вы рискнете сказать, что балет или опера – это плохое искусство. Вас в лучшем случае сочтут дураком. Об эстраде же можно говорить (и писать) все, что вздумается.

– А не запрограммировано ли такое отношение к эстраде в самой ее сущности – в более широкой, чем у других искусств, доступности? Согласитесь, что если я не умею танцевать на пуантах, меня на балетную сцену никто не выпустит. Если я не знаю нот, вряд ли я смогу сыграть Моцарта. А на эстраде: сколько у нас безголосых певцов, артистов «разговорного жанра», у которых «полный рот дикции» и т.п. Да еще ведь радуются: ах, он пришел из самодеятельности и сразу стал популярным! В оперу из самодеятельности почему-то никто еще не приходил.

– Правда в ваших словах есть. Хотя мне всегда обидно было такое слышать.

Но давайте вести разговор не на уровне халтурщиков (поверьте, их хватает в любом искусстве), а на уровне мастеров. И вот тут-то оказывается, что эстрада – едва ли не самое сложное из искусств. В театре у актера есть три часа сценического времени, партнеры, грим, костюм – все, чтобы он постепенно раскрыл образ своего героя. В кинематографе существует режиссер, способный сотворить чудо: при помощи монтажа и прочих ухищрений даже бездарного актера представить прекрасным исполнителем. А на эстраде ты – один… И не сумеешь за две-три минуты овладеть вниманием зала – все, конец… В таких случаях говорят: уходит под стук собственных каблуков. Обмануть зрителя, когда ты с ним один на один, практически невозможно, поэтому артист эстрады должен не просто владеть мастерством, умением, профессиональными секретами. Прежде всего, он должен быть личностью. А на личности в любом виде искусства счет особый. Даже не на десятки. На единицы. Отсюда – от наличия либо отсутствия личностей – все взлеты и беды эстрады. Только здесь эт
о (в отличие от театра или кинематографа) укрупнено, ярче бросается в глаза. И поэтому неверно говорить, будто эстрада «отстает» от времени, от жизни и т.п. Если она отстает от чего-то, то лишь от некоего идеального представления о ней: ведь каждому из нас хочется, чтобы на эстраде было много хороших песен, монологов, танцев, фокусов. Но ведь так в любом виде искусства. И не надо особенно драматизировать положение дел на эстраде. Сколько бы искусство ни просуществовало, оно всегда будет ощущать дефицит личностей.

– А кто из современных артистов соответствует, на ваш взгляд, личностному критерию?

– Райкин, Шульженко, Кобзон, Хазанов, Пугачева…

– Честно говоря, имя Пугачевой слышать от вас несколько удивительно. Люди вашего поколения ее, как правило, на дух не переносят.

– Пугачева может нравиться или нет, но глупо отрицать ее уникальность.

Знаете, есть исполнители одной песни. Всем хорош Николай Гнатюк: голос, внешность, музыкальность. А лишь начнет петь, и мне все слышится: «Барабан, барабан…» Для Пугачевой же песня – это, прежде всего, возможность высказаться «от себя». Да, ей порою не хватает меры, вкуса. Но когда артист работает на таком эмоциональном накале, издержки неизбежны. И это надо понимать, а не просто ругать артиста. Пугачевой за ее эмоциональную щедрость на сцене, за непохожесть, единственность, я лично многое готов простить.

– Эстрадная мода, как никакая другая, преходяща и изменчива. Можно ли ей противостоять?

– Бороться с модой или гнаться за ней – занятия безнадежные. Почти никому не удавалось безболезненно пройти сквозь ее колебания. Критерий тут опять же – уровень личности.

Вот замечательный пример – Иосиф Кобзон. Признаюсь, что в свое время я к нему относился скептически, даже сказал как-то: вот дал Б-г человеку голос и послал к … матери… В то время у меня были основания так говорить. В своей жизни я повидал множество певцов с прекрасными голосами, которым сознание этого, как ни странно, лишь вредило. Вот на Украине есть артист с большим красивым голосом – Богатиков. Но он все время помнит, какой у него замечательный голос, и ему это очень мешает… А Кобзон сумел понять, что не в голосе дело. Он рос – незаметно, без сенсаций, и теперь лучшего певца у нас на эстраде просто нет. В героике он патетичен, в лирике – нежен, в философской песне – раздумчив, в шуточной – весел. И всегда это – Кобзон, его стиль, его манера…

– Леонид Осипович, позвольте задать, может быть, наивный вопрос: в чем секрет вашей уникальной (пять десятилетий!) популярности?

– Что же, я себя хвалить буду?! В свое время предисловие к моей первой книге написал Бабель. Оно не попало в эту книгу по печальной причине, но сейчас оно опубликовано. А лучше Бабеля я все равно не скажу…

Увлеченный беседой, я не сразу заметил поразительные изменения, происходившие с моим собеседником. Лежавший почти плашмя на диване, Леонид Осипович поднимался все выше и выше и сейчас уже сидел прямо. Потом, вспоминая это феноменальное превращение больного человека, уже осознающего, должно быть, приближение конца, я в полной степени понял реплику, брошенную им в каком-то интервью: «Без общения я чувствую себя больным». Ему, с его необычайной щедростью и общительностью, собеседники нужны были как воздух: лишь в прямом общении он сознавал, что живет не зря.

В запасе у меня было еще много вопросов, но тут зазвенел телефон. Утесов даже сделал попытку встать и самому взять трубку, так что я едва успел подать ему аппарат. Судя по всему, разговор предстоял долгий, так что я счел разумным тихо откланяться. А через месяц услышал по радио грустное сообщение о смерти великого нашего земляка.

А в предисловии Бабеля к утесовской книге писалось вот что: «Революция открыла Утесову важность богатств, которыми он обладает, великую серьезность легкомысленного искусства, народность, заразительность его певучей души. Тайна утесовского успеха – успеха непосредственного, любовного, легендарного, лежит в том, что советский житель находит черты народности в образе, созданном Утесовым, черты родственного ему мироощущения, выраженного зажигательно, щедро, певуче. Сценическое создание Утесова – великолепный этот, заряженный электричеством парень, всегда готовый к движению сердца и бурной борьбе со злом, – может стать образцом, народным спутником, радующим людей…»

В заключение же хочу привести историю, которую рассказал мне покойный дядя. Однажды он лежал в больнице, в шестиместной палате, где, как нарочно, был представлен едва ли не полный социологический срез населения Советского Союза: рабочий, колхозник, учитель, инженер, дворник, артист. И вот как-то посреди общего трепа зазвучала знакомая музыка и голос Утесова запел: «Сердце, тебе не хочется покоя…» Тут произошло неожиданное: все как по команде замолчали и в этой тишине дослушали песню до конца.

– Что же вам так нравится в пении Утесова? – спросил дядя своего соседа-крестьянина из подмосковного села. – Есть же певцы, которые поют звучнее – Козловский, Лемешев…

– А этот поет душевнее, – был ответ.


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №135 > ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ УТЕСОВА
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 08:11:14
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jerusalem Anthologia Jewniverse - Yiddish Shtetl Еженедельник "Секрет"