БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №162 > НЕИЗВЕСТНАЯ РАХЕЛЬ
В номере №162

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

НЕИЗВЕСТНАЯ РАХЕЛЬ
Гера ГРУДЕВ

В одном из октябрьских номеров одесского еженедельника «Еврейская мысль» за 1919 г. были опубликованы доставленные в Одессу с оказией приветы из Палестины.

Среди множества трогательных (От кого: Ноха Сонин, Место жительства: Яффо, Кому: Сонину, Комитетская, 14, Содержание: Шлет привет родителям и сестре Любе; Находится в еврейском батальоне), лаконичных до комизма (=Д-р Можаровский – Луд – С.В. Можаровскому – Здоров), деловых (например, с просьбой выяснить содержание завещаний) обнаружилось сообщение, значимое для современного исследователя не cтолько содержанием, сколько именем адресата:

Шошана Блювштейн – Рахили Блювштейн, Успенская, 45 – Шлют привет она и отец. Посылает в комитет документы для получения пропуска в Палестину.

Краткий период пребывания Рахили Блювштейн в Одессе изучен поверхностно. Израильские биографы национальной поэтессы Рахель (именно под таким именем она теперь известна без преувеличения большинству выпускников израильских школ), как правило, обходились краткой справкой.

ИзменитьУбрать
(0)

Отец Рахели и Шошаны, Иссер Лейб Блювштейн (1833, Полтава – 1923, Тель-Авив) — из кантонистов, отслужил 25 лет в царской армии, вышел прапорщиком с правом жить вне черты оседлости, распространявшимся на всех его потомков. Он быстро разбогател, переехал в Полтаву, где владел многочисленной недвижимостью, в том числе кинотеатром. В Эрец Исраэль также обзавелся недвижимостью.
Сестра Рахели Шошана (Роза) Блювштейн (1888-1974) работала воспитательницей детского сада, преподавала музыку, работала в системе образования в Израиле, Всего у Рахели было по крайней мере 12 братьев и сестер, шестеро из них – единокровные от первого брака отца. В разные годы жизни Шошана вела дневники, оставила воспоминания.
В русских документах официально фамилия значится как Блювштейн, но использовался и вариант – Блувштейн.

Родилась в 1890 г. в Саратове. Окончила в Полтаве еврейскую школу с преподаванием на русском языке. В 1909 г. под влиянием старшего брата Рахель вместе с сестрой Шошаной решили ненадолго съездить в Палестину, но, увлекшись сионистской идеей, так там и остались. Рахель поселилась в мошаве на берегу озера Кинерет, где вместе с другими пионерами занималась сельскохозяйственным трудом. В 1913 г. была направлена учиться на с/х курсы в Тулузу.

По окончании курса поехала навестить родственников в Россию, откуда из-за разразившейся Мировой войны не смогла выехать. Работала с детьми еврейских беженцев в Бердянске и в Саратове, была учительницей, затем жила у родных в Одессе. По окончании войны вместе с другими беженцами на корабле «Руслан» вернулась в Эрец Исраэль. Первая поэтическая публикация Рахели на иврите – стихотворение «Халох нафеш» («Настроение») в газете «Давар» в 1920 году.

Исследователям, полагаем, ранее не был известен одесский адрес Рахели. Сохранившееся здание по улице Успенской, 45, находится в двух шагах от действующей синагоги и в нескольких кварталах от отмеченного мемориальной доской одесского адреса профессора Клаузнера. Смеем надеяться, этот адрес войдет в туристические маршруты, и вспоминать о Рахели мы станем чаще, обращая внимание и на русскоязычную часть ее творческого наследия, увидевшую свет не где-нибудь, а именно в Одессе.

Израильский литературовед Зоя Копельман в 2000-е годы вернула читателям1 русскоязычную Рахель, напомнив, что «русский язык был не только языком писем и юношеских поэтических опытов, но и языком первых публикаций Рахели».

В свое время об этом писал Яков Фихман, ивритский поэт, критик, переводчик, который в годы Первой мировой был сотрудником одесского ивритского издательства «Мория»:

«В бытность мою в Одессе в дни предыдущей войны – в 1917 году – я получил из некоего городка Херсонской области посылку, а в ней русский перевод моего очерка "Иов", опубликованного в альманахе Бялика "Кнес[с]ет". Не прошло и нескольких дней, как я получил из того же города еще посылку, а в ней перевод моей статьи об Ахад Гааме, напечатанной в том же альманахе. С тех пор не проходило недели или месяца, чтобы я не получал перевода стихотворения или прозы от того незнакомца из провинциального городка близ Херсона, так что в конце концов мне пришлось освободить в письменном столе ящик специально для этих посылок, с которыми я просто не знал, что делать. И лишь когда я получил перевод своего стихотворения "Сидон" из альманаха "а-Ткуфа" № 2, и убедился, что зрелые полноценные стихи перевода выражают подлинник, я передал его Шолому Шварцу, который был тогда редактором выходившего в Одессе сионистского еженедельника на русском языке. Этот перевод был опубликован. Следом были напечатаны еще несколько переводов, а та
кже фрагменты оригинальной прозы, в том числе очерк "Фихман как литературный критик". То было начало. Как кажется, до того она еще ничего не публиковала.

ИзменитьУбрать
Рахиль Блювштейн (в верхнем ряду) со своими воспитанниками
Бердянск, 1917
(0)

Я не помню ничего о нашей переписке. Зато я прекрасно помню тот весенний день, когда неожиданно в мой дом на берегу моря "ворвалась" светловолосая голубоглазая девушка. Веселая, словоохотливая хохотушка. Лишь тогда я понял, что это и есть "аноним" из херсонских степей, и мы вмиг подружились, словно были знакомы много лет».2

Тогда же Зоя Копельман опубликовала перевод упоминаемого Фихманом стихотворения «Сидон» и очерк Рахели о Палестине3 . При подготовке выставки «“Руслану” – 100: к столетию знаменательного рейса» кураторы Владимир Чаплин и Гера Грудев, опираясь на статью Зои Копельман, обнаружили еще несколько переводов, выполненных Рахелью и опубликованных в одесском еженедельнике «Еврейская мысль». В их числе очерк «О Якове Фихмане как критике» и перевод автобиографии Саула Черниховского.

Обнаруженный нами перевод стихотворения Шнеура4 «И много волн…» и вовсе становится первой известной нам публикацией поэтических переводов Рахели на русский язык.

Мы решили познакомить читателя с некоторыми переводами. Посвящаем эту публикацию Зое Копельман, без самоотверженного труда которой мы не знали бы «русскоязычную Рахель», и всем, кто деятельно и бескорыстно помогал нам в подготовке выставки.

У ОЗЕРА

(Из воспоминаний кинеретянки)

Мы вставали до зари. Так рано, что казалось: мгновением раньше и застали бы ночь врасплох, подглядели бы, подслушали ее ночные тайны. Первый взгляд – озеру. Оно спало в этот час и чуть серело в рамке сизых, тоже сонных гор.

Один берег – наш, где каждый камешек знаком. Справа, ближе к Иордану, он поднимается невысоким холмом, и сколько алого мака, пестрых анемон, желтых одуванчиков празднуют на его склонах свою единственную весну! Слева, где земля ровная, растет маленькая пальма, под которой, бывало, мечтаешь часами; одинокая, маленькая пальма, неведомо как поднявшая здесь свою венчанную голову. Там, дальше к Тивериаде, заросли олеандров, могучая, нарядная растительность, подчеркивающая щедрость юга.

Другой берег – чужой, далекий. Вся ширь Генисаретского озера легла между нами и им. Высятся горы Харана, серые поутру, сиреневые днем, багряные на закате. Влекут к себе, как все потустороннее. Помню, лунной летней ночью наши лодки врезались в песок «другой стороны». Мы ступали по земле, хранящей следы ног праотца Авраама, слушали эхо, когда-то повторившее вещие слова Господни: ואגדלה שמך5 , взбирались на зубчатые утесы и глядели вниз в узкие ущелья, где родники поили студеной водой корни старых-старых рожковых деревьев.

Не странно ли, что нам – евреям – ставят в укор жестокость, рассудочность, серьезность в плохом смысле слова – нам, сберегшим в душе для тысячелетий видение, воспоминание, грезу о грезе?!

Как проходил день в «Кинерете»? Заря занималась, когда мы брались за работу. Нас было четырнадцать. Мозолистые руки, босые, загорелые, исцарапанные ноги, задорные девичьи лица, горячие сердца. Воздух кругом звенел от наших песен, говора и смеха. Заступы мелькали в воздухе без устали. На минутку остановишься, утрешь потный лоб краем «кефии» и бросишь любовный взгляд на озеро. Какое оно было благостное! Голубое, голубое, невыразимо голубое, веющее миром, врачующее души. Кое-где виднелись крылатые рыбачьи барки, скоро задымит крохотный катер, что раз в день перевозит пассажиров из Семаха в Тивериаду.

В полдень мы возвращались на ферму, и озеро было с нами; голубое око заглядывало в окна столовой, голубое око родимой земли.

Чем скуднее была трапеза, тем веселее звучали молодые голоса. Благоденствия мы боялись превыше всего. Мы жаждали жертвы, мученичества, вериг, которыми мы гремели бы во славу ее – родины – святого имени.

Помню, сажали эвкалипты на болотистом участке, в том месте, где Иордан прощается с Кинеретом и мчится на юг, пенясь по камням и заливая низкие берега. Опасно в продолжение целого дня дышать миазмами, и не одна из нас дрожала потом в лихорадке на своем убогом ложе. Но ни одну из нас ни на минуту не оставляло чувство признательности судьбе и работалось почти вдохновенно.

Если томила жажда, кто-нибудь отправлялся к озеру с обычной нашей посудиной – цинковым ящиком из-под керосина. Какое наслаждение броситься плашмя на гравий и пить, пить без конца, словно зверь лесной, погружать в воду пылающее лицо, перевести дыхание и снова пить до изнеможения.

Говорят, что чудесным свойством одарена эта вода: кто однажды попробовал ее, тот должен вернуться в тот край. И не потому ли сыны тоскуют на чужбине по тихим берегам Кинерета, что отцы утоляли у них свою жажду?

В субботний день пойдешь, бывало, бродить по окрестным холмам. Сколько в них прихотливых излучин, сколько уютных, зеленых «вади», где так и осталась бы на всю жизнь. Хорошо шагать по тропинке вдоль берега, пока не покажется городская стена Тивериады с ее круглыми башенками. Она такая старинная, эта Тивериада, что представляется мне не городом, а рисунком из какого-нибудь учебника истории. Подумать только, что эти камни видели бледное лицо назарейского проповедника, слышали ученые споры талмудистов; конечно, и прекрасную Веронику помнят серые камни…

Генисаретское озеро – больше, чем пейзаж, больше, чем фрагмент природы. С его именем слита народная доля. Тысячами глаз глядит там на нас наше прошлое и говорит сердцу тысячами уст…

Бат-Лаван
ЕВРЕЙСКАЯ МЫСЛЬ №39-40
27 сентября, 1918 г.

Из Шнеура

И много волн, за валом вал,
Прихлынуло с тех пор.
А вести нет, и вещий свет
Не озарил мой взор.

Скажи, волна, скажи, сестра,
Откуда ты пришла?
Что принесла мне из родной
Страны, де я душой?

Пришла волна, прошла волна,
Блистая и звеня,
Но вести благостной у ней
Нет все же для меня.

«Еврейская мысль» №41 (1918)

Из Якова Фихмана

СИДОН

На город глядел я. В полуденный зной
Он с моря казался виденьем, мечтой.
Сквозь дымку лазури из чащи садов
Не слышалось эхо ничьих голосов.
Как будто забыт до предела времен,
У древнего моря раскинулся он.
Лишь мирт зеленел и темнел кипарис,
Верхушек багряных виднелся абрис,
Да желтые ветви мимозы одне
Являлися взору в той сказке-стране.
Ноги человека не видно следа!
И только скитальцам морским иногда
Шлет тайные знаки загадочный град
В венке огневеющем снежных громад:
«О, помни в холодной отчизне твоей,
Что все еще здесь я, за гранью морей»

Там город безмолвья в сиянии дня
Далекими чарами нежил меня.
И долго глядел я, и жаждал душой
Земли заповедной коснуться ногой;
Но медленно путь свой направив вперед,
От грезы-страны отошел пароход,
С тех пор и живет она в сердце моем
Усладою тайною, радостным сном,
Сияя над бездной бессонных ночей:
«Я здесь, как и прежде, за гранью морей»

«Еврейская мысль» №51-52 (27 декабря 1918)

Из Якова Фихмана

Я знаю: много есть от края и до края
Невиданных чудес, лазоревых сторон;
Но Б-г благословил тебя, земля родная,
И вольный ветер твой отрадой напоен.

И тот, кто наг и нищ скитался на чужбине,
Поникший, как цветок, дневным лучом палим,
От мира гор твоих вернулся к жизни ныне,
Едва ты, светлая, открылась перед ним.

Инет ни одного у вод Генисарета,
С напевом тихим их, с их ясной глубиной,
Кто не смирился бы и не послал привета,
Поднявши к небесам взор увлаженный свой.

Не отвергаешь ты исповедных молений
Ичистый льешь бальзам в измученную грудь.
Как утешаешь тьи Как укрываешь сенью,
Как сладостен душе твой шепот: «позабудь!.»

Обиженным судьбой ты облегчаешь муки
И раны лечишь ты в сердечной глубине.
И меж скорбящих всех я простираю руки:
«Приютом радостным навеки будь и мнеь

«Еврейская мысль» (14 февраля 1919)

Из Якова Фихмана

Стоял на вершине я. В отблесках алых
Земля предо мною простерлась, сияя;
В вечернем покрове на нивах усталых
Я слушал молчанье родимого края.

Мой маленький край, где утесы грядою,
Как сны, голубеют за ясною далью,
Овеянный тайной и тишью немою,
Чарующий душу красой и печалью;

Мой маленький край, где лепечут потоки,
Где скрытое благо в пустынности бедной, —
В скитаньях по свету твой голос далекий
Над шумом всех стран разносился победно.

В вечернем покрове на дремлющих жнитвах,
В струеньи покоя на мир с небосклона,
Внимал я отчизне, и в сердце молитва:
Господь, охрани ее тихое лоно!

«Еврейская мысль» №15 (14 апреля 1919)


1См., например, статью «Еврейские скрижали и русские вериги (Русский голос в творчестве ивритской поэтессы Рахели)» в журнале «НЛО» №3, 2005 г.
23. Копельман. «Еврейские скрижали и русские вериги (Русский голос в творчестве ивритской поэтессы Рахели).
3В нашем журнале очерк цитировался ранее в статье А. Казарновского «Первый взгляд – озеру» (МТ №125).
4Залман Шнеур (1887, Шклов - 1959, Нью-Йорк) – еврейский поэт и прозаик.
5«Возвеличу твое имя» — фраза из Танаха, книга Берейшит 12:2; полная фраза «Я сделаю тебя великим народом, благословлю тебя, возвеличу твое имя, и ты станешь благословением».

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №162 > НЕИЗВЕСТНАЯ РАХЕЛЬ
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 04:53:35
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Всемирный клуб одесситов Еженедельник "Секрет" Еврейский педсовет