№168

Мигдаль Times №168

Книжники из «Книжников»

Инна НАЙДИС

– Как начались «Книжники»?

– «Книжники» начались с «Лехаима» – журнала, который создан в декабре 1991 года, в следующем году ему будет 30 лет. Довольно скоро мы стали издавать, в качестве исключения из правил, книжки. Издавали понемногу, а в 2007 году решили создать новую марку, «выйти из шинели» «Лехаима» и назваться «Книжники».

«Лехаим» – это такая инсайдерская марка, отсылает сразу к узко национальному сектору. В 2007-м мы заключили партнерство с международным фондом «Ави Хай» во главе с Дэвидом Розенсоном, моим замечательным другом. У фонда возникла идея издавать на русском языке книги на еврейскую тему, они обратились к нам, и мы разработали соответствующее предложение.

Обычно возникают споры на тему «что такое еврейская книга», и ответ на этот вопрос разделяет издательства на так называемые светские и религиозные. Я же считаю, что еврейская книга включает в себя очень разные направления, и художественная литература, на мой взгляд, влияет на еврейское самосознание в не меньшей, а может, и в большей степени, чем литература религиозная.

Из собственного опыта я знал, что, наряду с еврейским домом, еврейскими бабушками и дедушками, главное влияние на мое еврейское самосознание оказали книги, причем вовсе не религиозные. Это, как обычно у советских евреев, шеститомник Шолом-Алейхема. У нас были дома все книги в переводе с идиша, изданные в Советском Союзе. Там были и слабые книги, и великие, скажем, «Зелменяне» Мойше Кульбака. Они на меня производили неизгладимое впечатление, в том числе примечания и сноски в них. Не говоря уже о Фейхтвангере и Томасе Манне. Я всегда понимал, что для еврея с постсоветской травмой, когда слово «еврей» труднопроизносимо, хорошая литература, где это слово произносится нетрудно и возвращает человеку национальную гордость и самоуважение, имеет огромное значение.

Поэтому мы предложили «Ави Хай» издавать серии, в первую очередь, художественной литературы. Так появилась серия «Проза еврейской жизни», в которой уже издано более 150 томов, что для любой современной серии очень много. Также мы издаем серию научно-популярной литературы, нон-фикшн, которая называется «Чейсовская коллекция», потому что основным спонсором был фонд Чейса, а мне хотелось его увековечить по аналогии, например, с галереей Тейт или Третьяковской галереей.

Ну, лиха беда начало! Серия «Проза еврейской жизни» была задумана как перевод с разных языков образчиков мировой литературы на еврейскую тему. Но вскоре стало понятно, что есть пласт литературы, который не вполне входит в эту схему. Это литература на идиш, которая обладала двумя свойствами: во-первых, она совершенно великая, во-вторых – совершенно неизвестная. Кроме Шолом-Алейхема, Менделе Мойхер-Сфорима, очень ограниченно Башевиса-Зингера, Ицхока-Лейбуша Переца и еще нескольких имен, советский, даже интеллигентный, человек литературу на идише совершенно не знал. Мы стали ее сначала издавать в рамках серии «Проза еврейской жизни», а потом вывели в отдельную серию «Блуждающие звезды».

Надо заметить, что такого рода серии просто технически не могли возникнуть в 1991 году. Просто потому, что не было переводчиков: с идиша могли переводить два с половиной человека. А к 2007 году возникли целые школы перевода, в первую очередь, в Петербурге, вокруг таких людей как Дымшиц, Шубинский, Некрасов. Ну и в Москве и других местах в мире возникли школы переводов, и поэтому мы могли запустить проект, в котором сегодня уже вышло около 50 томов.

То же самое, но в гораздо большей степени, касается классических текстов. Когда мы разошлись и решили, что пора издавать классические тексты еврейской письменности. Опять-таки, это произошло на фоне того, что появилось много людей, которые получили блестящее, с одной стороны, светское – филологическое, историческое, религиоведческое образование, а с другой стороны, владели еврейской книжностью. И появилась наша главная серия – «Библиотека еврейских текстов», в которую входят комментированные переводы главных текстов еврейской литературы – это Пятикнижие, комментарии к нему, Мишна, Мидраш, труды хасидизма... Сейчас у нас идет перевод Талмуда. Это абсолютно фантастический по неподъемности для прежних времен проект.

– Талмуд стал выходить с 2016 года, и я читала, что этот проект рассчитан на 30 лет. В чем сложность этого издания?

– Начнем с того, что речь идет о 60 томах. Подготовить 60 томов такого уровня текста – пусть не 30, но 20 лет на это требуется. Этим не могут заниматься много разных коллективов. Это должно быть унифицированное издание, и поэтому занимается им, как было и в английском переводе, один коллектив. Кроме того, мы решили делать перевод, адаптированный для наших читателей, которые несколько отличаются от читателей английского или ивритского Талмуда. Наши проекты показали, что есть достаточно людей с должной подготовкой для восприятия, работы с этими текстами. Первоначально было много скептиков, которые не понимали, кому это нужно – где, к примеру, читатель хасидских трудов на русском языке?

Кроме того, мы уверены, что читатель создается литературой. У меня просто был определенный опыт: я встречал немалое количество евреев – специалистов по текстам на латыни или по древнегреческой литературе, или специалистов по аккадской литературе... И, как говорила замечательная переводчица Евгения Кацева, если ты встречаешь человека, который знает пять языков, но не знаком с родным, можешь быть уверен, что это еврей.

Вот эта вот школа специалистов, которая работала с текстами невероятной сложности, с восточной коллекцией и т.п., – евреев, которые были уверены, что у евреев подобной литературы нет, – вызывала у меня чувство жгучей обиды. Я понимал, что стоит достойно подготовленным текстам появиться на русском языке, и публика найдется, они найдут друг друга – публика и тексты. Так и случилось. Но такой текст как Талмуд...

Кроме того, есть еще определенная готовность рынка. Два-три тома Талмуда в год достаточно для языка, на котором не существовало Талмуда вовсе. Поэтому, мы хоть и идем с опережением графика, но речь идет о 20 годах.

– Мне казалось, что в Талмуде 18-20 томов...

– Талмуд состоит из 37 больших и маленьких трактатов. Издаются они в разном количестве томов, но не меньше двадцати. И это, разумеется, в оригинале. С переводом и комментариями – это 50-60 томов.

– У вас есть постоянный бюджет, издательский план?

– Насчет бюджета – это громко сказано. У нас изначально была квазикоммерческая система. Помимо того, что в 2006 году в дело вступил серьезный, в том числе в финансовом смысле, партнер – «Ави Хай», который сейчас ушел, потому что у них было заложено, что на каком-то этапе он перестает работать в диаспоре и начинает работать в Израиле. Даже когда деньги были, мы все равно создавали квазикоммерческий проект. Мы считали, что книги должны рождать книги: книги должны продаваться и на эти деньги должны выпускаться следующие книги. В определенном смысле мы «играли в долгую». Прошло 13 лет, «Ави Хай» ушел, а мы продолжаем издавать большое количество книг в сериях «Проза еврейской жизни», «Чейсовская коллекция». В этом мы выходим на самоокупаемость и даже на прибыльность и можем издавать с прибыли. Это тексты, не требующие большой подготовки, и книгу можно продать за себестоимость с небольшой маржой.

Когда же речь идет о научных книгах, то нигде в мире такие книги не выходят на самоокупаемость. Тираж таких книг обычно не больше тысячи. Понятно, что они могут создаваться либо на гранты, либо в рамках большого издательского концерна, который зарабатывает на другом и вкладывает деньги в такой культуртрегерский проект. И это должно быть сочетание, скажем, 100 книг на одну. У нас таких объемов нет.

Но мы создали издательский дом и нашли акционеров, которые разрабатывают коммерческую систему и вкладывают деньги в эти научные проекты. На каком-то этапе эти книги тоже начнут приносить прибыль. Если ты работаешь «в долгую», то через 20-30 лет они начнут приносить прибыль. У нас уже есть книги, которые мы издали впервые в 2007-2008 годах, крайне сложные и дорогие, скажем, Пятикнижие с комментарием Раши, которые уже самоокупаемые. На таком, вполне международном, опыте мы строим свой бюджет.

Но мы не вкладываемся больше, чем в 2-3 сложные книги в год. Это удручает. Какие-то книги, которые были в планах 2020 года, перешли на 22-й, 23-й. Это связано и с резким падением рынка. Причем это падение не только финансовое, оно связано еще и с тем, что упала логистика – во многие страны мы просто не можем доставлять книги.

Это не только из-за коронавируса. Например, с Украиной большие сложности в последние годы. Поэтому какие-то книги мы просто печатаем в Украине, если речь идет о спросе на большой тираж. Так, мы практически переиздали нашего Рамбама (Маймонида) в Харькове. Сегодня в Германию нам легче доставить книги, чем в Украину.

Ну, и проблемы с доставкой из-за коронавируса – были большие проблемы с почтой весь первый период. Например, для журнала «Лехаим» это губительно: подписчики должны получать его вовремя.

– Кто и как проводит отбор книг для перевода и публикации? Как вы о них узнаете?

– У нас еще в уставе было прописано, что в каждой серии должен быть экспертный совет, в который входят редакторы, переводчики, специалисты по той или иной литературе. Они предлагают списки. Кроме того, мы участвуем во всех профессиональных книжных ярмарках, главная – во Франкфурте. Это не книжная ярмарка в нашем понимании, это место встречи издателей, переводчиков, иллюстраторов... Мы получаем различные каталоги. Нас уже знают немцы, израильтяне, американцы... Присылают нам профильные предложения. Из этого всего выбирает отборочная комиссия.

Дальше маркетологи решают, насколько эти книги будут востребованы. Бывает, очень важные книги не востребованы, потому что узок круг людей такого интереса. Скажем, 10 книг отберет комиссия, и три из них войдут в наши издательские планы.

– А какие у вас тиражи?

– Очень разные – от тысячи экземпляров до пятидесяти тысяч.

– Я знаю, что «Слихот» вышли тиражом 45 тысяч.

– А Тора однотомная – уже более 150 тысяч.

– А художественная литература?

– Очень продаваемые книги достигли 20 тысяч. Это переиздания. Изначально наш тираж – 3-4 тысячи. Если за год это продается, мы переиздаем. Самые первые тиражи были около тысячи экземпляров. Некоторые книги выдерживают по 5-6 изданий. Например, «Дневник Анны Франк», думаю, уже около 100 тысяч экземпляров издали. Зачастую это совершенно непредсказуемо. Объяснить, скажем, почему Шалев стал таким популярным у русскоязычного читателя, а Агнон не стал, или Амос Оз, из лиги Шалева же, – объяснить это невозможно. Ни один издатель не мог предсказать успех Шалева. Вот сейчас еще и фильм выйдет, «Эсав», будем рассчитывать, что это еще добавит интерес к Шалеву.

– Он интересен и нееврейской публике.

– Когда мы говорим о широком интересе, это значит, что книга вышла за рамки еврейской публики. Все наши книги продаются в общих сетях, но есть книги, которые становятся общенациональными бестселлерами. Потому что «Эсав» и «Мальчик и голубь» Шалева выходили тиражами, которые вывели их в списки бестселлеров общего сегмента.

– Героиня романа Дины Рубиной «Напо­лео­нов обоз» – редактор крупного издательства. У Рубиной там совершенно отпадная сцена: героиня пытается получить роман у известной писательницы, которая «восхитительно сумасшедшая». У вас есть какие-то интересные истории контактов с авторами? Ведь вы издаете таких известных авторов, такого уровня... Или это, в основном, переговоры с их агентами?

– Даже когда общаешься с агентами, в конце концов начинаешь сам с автором общаться. Особенно, когда книга вышла, мы привозим автора. И это отдельное наслаждение, потому что мы привозили таких авторов как Матти Фридман. Замечательный совершенно журналист, американский, но живет в Иерусалиме. Он написал «Кодекс Алеппо», детектив о пропаже самой драгоценной еврейской рукописи, документальный, конечно. Или мы привозили того же Натана Ингландера, или Говарда Джейкобсона, тоже замечательный писатель.

Я с самого начала подружился с людьми фантастическими. Скажем, название «Проза еврейской жизни» придумал Асар Исаевич Эппель. Асар Исаевич был удивительный человек. Кроме того, что это, пожалуй, один из самых крупных литераторов, переводчиков, авторов нашего времени, особенно в еврейской теме, он еще был очень оригинальный человек. Он явился к нам с обещанием подать на нас в суд. Он не за себя старался. Мы издали книгу совместно с неким издательством, а потом они переиздавали ее, как выяснилось, не оплачивая гонорары девушке-­художнице. И вот Асар Исаевич, которому мы предложили посотрудничать, не зная, что он ­имеет на нас зуб, сказал: я не буду с вами сотрудничать, я на вас в суд подам. Мы заставили нашего партнера немедленно выплатить гонорар художнице и подружились с Асаром Исаевичем.

Он стал нашим главным консультантом, экспертом, составителем сборников, сборщиком авторов... Он, к сожалению, давно не с нами, но я вспоминаю его постоянно. Он не просто был влюблен в книгу, он все в ней понимал. Он нас научил, что важно не только, о чем книга, но и как она сделана. Он познакомил нас с лучшими тогда в России книжными дизайнерами, создал, по сути, нашу марку. Я его очень любил.

С нами сотрудничает вот уже 17 лет легендарная редактор, переводчик Лариса Георгиевна Беспалова. Достаточно вспомнить, что она издала в СССР «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Туфли для служанки» Маламуда, «Она была такая хорошая» Филипа Рота. Она обладала невероятным талантом протаскивать в советские издательства, такие как «Молодая гвардия», совершенно, казалось бы, непроходные книги. Кроме того, она из плеяды самых лучших переводчиков – таких как Виктор Голышев, Рита Райт-Ковалева... Все эти годы она для нас не только переводит, но и отбирает литературу. Причем как для журнала, так и для книжной серии. Она наш главный консультант по англоязычной литературе. И это уникальный человек, ты прикасаешься к настоящей легенде. Она не только легенда издательского мира, она еще была и в самом центре диссидентского движения. Ее муж, Владимир Корнилов, известный поэт, вышел из Союза писателей в знак протеста против исключения Даниэля¹ . Через их дом прошли все самые крупные литературные диссиденты – Войнович, Виктор Некрасов и так далее. Она для меня еще и нравственный ориентир, потому что она знает все про всех, и оценки ее безошибочны.

В свое время в редакцию нашего журнала пришла Муся Иосифовна Вигдорович, ученица Розенталя, которая сказала: «Как вам не стыдно! Еврейский журнал должен быть абсолютно грамотным!» Я ее немедленно взял на работу, и она наш главный учитель редакторского дела. Она успела у нас проработать несколько лет и учила нас тому, что такое редактирование, корректирование. Это, к сожалению, уходящие профессии. Это было практически в докомпьютерную эпоху, все работали с рукописями. Я храню в своем архиве ее правки. Каждую правку она умела объяснить автору.

Через нашу редакцию прошло много таких людей. Прошел Борис Ефимов, знаменитый ­карикатурист. Это человек, который знал всех – Троцкого, Сталина и т.д. В общем, конечно, король компромисса, ренегатства, но человек, относящийся к себе и к своей жизни с огромным скепсисом. Этот скепсис помогал ему объективно смотреть и на себя, и на свою эпоху, и поэтому он был совершенно уникальный. Мы с ним много сотрудничали и общались.

Бенедикт Сарнов, выдающийся литературовед, с нами сотрудничал, тоже человек круга Ларисы Георгиевны. Тончайший знаток литературы, честнейший человек. Никогда не шел на компромиссы с совестью и создал целые заповедники нормального литературного процесса в 60-70-е годы.

Лазарь Лазарев с нами сотрудничал. И Эмиль Кардин. «В. Кардин» – это был его псевдоним. Герой войны. Он еще в советское время развенчал миф о 28 панфиловцах. И вообще был человек совершенно бескомпромиссный.

Всех этих людей, к сожалению, уже ушедших, вспоминаю с невероятной нежностью. Ты прикасался к истории. Эти люди создавали неподдельный литературный процесс в стране, в которой это казалось невозможным. Они стояли за человеческой, нормальной литературной жизнью. Нынешнему, несоветскому человеку уже этого не понять, но Сарнова многие вспоминали как героя, потому что он отдавал свое имя: непубликуемых авторов публиковал под своим именем и отдавал им гонорар. Потом, когда уже можно было, он лично опубликовал раскрытие имен. Там был тот же Корнилов.

И наоборот тоже: раздутые персонажи вызывали у этих людей ухмылку, там все было по гамбургскому счету.

Через мой кабинет прошли люди совершенно легендарные, и я благодарен судьбе за знакомство с ними, потому что, среди прочего, они еще и мои мерила нравственности – того, что можно и чего нельзя, где заканчивается разум­ный компромисс и начинается подлость. Они для меня остаются «лакмусовыми бумажками»: я всегда думаю – а что бы по этому поводу сказал Сарнов, а что бы сказал Кардин, Муся Иоси­фов­на Вигдорович…

– Вы сотрудничали со всеми этими людьми еще с «Лехаима» или уже в «Книжниках»?

– С «Лехаима». Когда мы начали издавать книги, то в первую очередь обратились к нашему блестящему авторскому составу. Это было уникальное время – 90-е годы, когда вдруг все стало можно, с одной стороны, а с другой – никому не нужно. Уже прошло это сумасшедшее время конца 80-х, когда раскупались тиражи журналов с какими-то откровениями историческими… И тут оказалось, что огромное количество людей готовы с нами сотрудничать, а они никому не нужны. А это были «монстры», совершенные великаны…

– Среди издаваемых вами авторов много звезд мирового уровня, вы им платите настоящие гонорары, или это благотворительность с их стороны?

– Нет, никакой благотворительности, к сожалению, у нас не бывает. Мы работаем с агентами и платим рыночные гонорары. Другое дело, что нет ничего выгоднее, чем честное ведение дел. Нас никто не может обвинить в нарушении авторских прав. В международном издательском мире репутация дорогого стоит, и поэтому ведущие агенты предпочтут меньше взять с нас, чем больше с какого-то издательства, которое такой репутации не имеет. Это не только репутация, касающаяся авторских прав, это и уровень подготовки текстов, дизайна… Для нас всегда важно, чтобы книга была подготовлена на наилучшем издательском уровне. Это может быть невыгодно на короткой дистанции, но для репутации это бесценно. Нас знают и с нами охотно сотрудничают, но это не благотворительность.

– Книги высокого уровня, авторы высокого уровня – это колоссальные вложения…

– Это те деньги, которые на выходе стоит наша книга. Это не научная литература, где над книгой работает 20 человек, а здесь – всего лишь 3 человека. Когда книга стоит порядка 10-12 долларов, туда входят все заложенные расходы. Она не приносит сумасшедшую прибыль, но окупается.

– Расскажите о переводчиках.

– Понимаете, если вы заполучаете лучшего редактора англоязычных переводов, то вы получаете и переводчиков высочайшего уровня, с которыми этот редактор сотрудничает, и с которым переводчики готовы сотрудничать. Лариса Беспалова очень придирчиво отбирает переводчиков, но и замечательно редактирует. Большая часть наших английских переводов отредактированы ею, и это, надо сказать, космос уровня работы с переводчиком, с текстом. Сегодняшний редактор перевода, положа руку на сердце, в оригинал заглядывает нечасто. Он читает русский текст, что неприемлемо. Текст надо сверять с переводом, потому что переводчик может пропускать целые куски, может не понять чего-то, переврать, – в общем, глаз нужен. Это редчайший случай, когда редактор работает с оригиналом. Вот Лариса Георгиевна – это уникальное явление.

Научные тексты, по более высоким стандартам, готовит наша иерусалимская редакция. Это уже наработанная схема, как такого рода тексты готовятся. Там лажа невозможна, потом что проходит через сито трех редакторов, и переводчик либо переделывает работу, либо с ним перестают работать.

Возвращаясь к художественному переводу... У нас случилась беда: многие детские книги для нас переводил Михаил Яснов, скончавшийся недавно – 27 октября. Человек выбрал себе псевдоним, руководствуясь юмористическими соображениями: тогда председателем Верховного Совета РСФСР был Михаил Яснов. Кто уже помнит этого председателя, а Михаила Яснова – детского поэта – будут помнить. Его настоящая фамилия Гурвич, но ему сразу сказали, что с такой фамилией он печататься не будет. Абсолютно мастерский человек, светлый, яркий, который делал чудо с любым текстом. Бывает, есть английская книга с прекрасными иллюстрациями, а книга сама слабенькая, но очень хочется ее издать. Мы отдавали ее Яснову, и он делал из нее конфетку. Из книги, которая на английском написана примитивно, он делал совершенно уникальные вещи, ничего, казалось бы, не меняя.

На следующей неделе у нас выйдет легендарная книга Овсея Дриза про Хеломских мудрецов в классическом переводе Генриха Сапгира с иллюстрациями Виктора Пивоварова. На мой взгляд, это образец того, какой должна быть детская книга – блестящее сочетание автора, переводчика, иллюстратора.

– У вас роскошные детские издания.

– Мы создали свой стиль подростковой литературы. Опять-таки, если говорить о людях, которые нам встречаются и меняют наши издательские планы. Вот была такая пара – Рафа Нудельман и Алла Фурман, муж и жена, переводчики. Это люди, которые создали русского Шалева и не только его. К сожалению, два года назад они умерли. Это какой-то кошмар! Они, среди прочего, создали серию подростковой литературы. Это гениальные книги, я по своим детям сужу… Это Ури Орлев, Давид Гроссман… великолепные книги.

Я посмотрел, как они изданы на иврите, мне не понравилось. Мы стали искать и познакомились с таким иллюстратором книг советской поры – Натальей Салиенко. Она из людей, которые не работают не руками: никакой компьютерной графики, все делается руками. И она нам ­создала стиль подростковой литературы. Она рисует совершенно гениально. Вообще дизайнер книги, и не только детской, – это очень важно. Если вы возьмете книги Гроссмана или Ури Орлева, сделанные Наташей Салиенко, то увидите, что это утраченное мастерство дизайна, где каждая буквица, иллюстрация, обложка составляют единое целое, это единый организм.

Несколько лет назад мы стали сотрудничать с израильской художницей Марией Заикиной, она родом из Москвы. Начали с обложек для журнала, а теперь она делает нам книжные обложки. Ну вот, Матти Фридман, автор очень популярной книги «Безродные шпионы», которую мы сейчас издали, говорит, что ничего подобного у него ни на одном языке не выходило, что это лучшая обложка. Это не простой комплимент – человек пишет у себя в Фейсбуке на английском языке, обижая всех других дизайнеров.

Мы относимся с огромным пиететом к оформлению книги. И началось это с Асара Исаевича Эппеля, который говорил – вам нужен стиль. В свое время он познакомил нас с Андреем Бондаренко, который создал стиль нашего издательства, логотипы и все серии. Сейчас ты смотришь любой Zoom² и видишь у человека на полке свои книги, потому что они легко узнаваемые.

– Борух, сколько вы издаете за год и сколько вообще у вас вышло книг?

– Всего около 550 наименований. В год – около 60 книг, если говорить о новых, и много пере­изданий. И мы видим, что это создало рынок: люди привыкли к нашим сериям и уже знают, что эти книги надо покупать.

– Какими книгами вы более всего гордитесь, и какие особенно любимые?

– Это очень разное и разные критерии. Когда мы издали впервые на русском языке корпус трудов Маймонида, 14-томник… Это впервые за 800 лет, уникальное издание, и понимаешь, что, если бы не наше издательство, никто бы не издал. Вообще для издателя книга, над которой ты работаешь сейчас, – любимая книга. Очень редкое явление, чтобы я не полюбил книгу, которую готовлю. Бывает. Иногда мы делаем книги под заказ. Или, скажем, важная книга, но не мое. Например, я не большой любитель «взрослого» Давида Гроссмана. «Детского» Давида Гроссмана я считаю одним из лучших детских писателей, а «взрослый» не пошел у меня. Но мы его издавали, потому что это, что называется, канон. Я очень люблю книги Шалева, они, по-моему, создают миры.

Мы издали Фридриха Горенштейна. Это великий писатель. Его величие сопоставимо с его малой известностью. Его пьеса «Бердичев», на мой взгляд, – главное, что написано о советской еврейской жизни. Я долгие годы считал, что это невозможно поставить, потому что там действие происходит в течение тридцати лет, но в театре Маяковского поставили, и сценически замечательно. Я его книгу – там эта пьеса и несколько рассказов – люблю. Люблю, потому что Горенштейна ты издаешь с мыслью «как люди могли это не читать!». А сейчас уже второе издание, и люди плачут, и выходцы из Бердичева поскупали для всех своих знакомых, потому что знали людей, о которых он пишет, они были уверены, что это про них. Это для меня очень важная книга.

«Кодекс Алеппо» Матти Фридмана – я ее очень люблю.

Мы издаем 18-томный труд «Социально-религиозная история евреев» Сало Барона, главного еврейского историка 20-го века. Сейчас издаем 9-й том.

Детские, подростковые книги для меня важны, потому что это невероятно важный сегмент, который формирует человека.

Есть книга, которая сейчас экранизирована, и к ней возник интерес – «Песня имен» Нормана Лебрехта. Сейчас у нас раскупили весь тираж, а до этого несколько лет не имели интереса, хотя книга прекрасная, много лучше фильма.

– Борух, вы человек-музей, человек-журнал, человек-издатель. Мне кажется, это такой кайф – делать такое дело, если говорить о книгах, делать так, как ты считаешь нужным, по высшим стандартам…

– Абсолютно! Музей – это прошедший этап моей жизни. Я занимался очень глубоко и ­усердно созданием концепции музея. Когда после шести лет активнейшей работы мы музей создали, запустили, это дитя мы отпустили в жизнь. У него своя исполнительная дирекция. Я с огромной любовью и интересом наблюдаю за всем, что там происходит, но это уже не моя жизнь. Журнал и издательство – это моя главная жизнь. Я это действительно очень ценю, я благодарен Б-гу за то, что у меня есть возможность заниматься этим, потому что для меня это со всех сторон абсолютное счастье.

Во-первых, я занимаюсь тем, что я больше всего люблю – читаю. Это, конечно, сопряжено с некоторым недостатком: я теперь читаю практически только книги, которые отбираются для работы, готовятся в печать и т.д. У меня нет времени знакомиться с книгами просто для себя. Поэтому я не читаю новинки, не связанные с нашим издательством, а лишь перечитываю любимые книги, без которых просто не могу. У меня есть «обязанность» прочитать «Мертвые души» раз в год, перечитать раз в год Достоевского – «Преступление и наказание» или «Бедные люди». Или Булгакова – «Театральный роман». Новое я не читаю и чувствую этот недостаток, но он компенсируется тем, что я читаю огромное количество книг, которые я бы не прочел иначе.

Так что да, это совершенный кайф, это любимое дело, особенно учитывая интерес, который это вызывает. То есть, когда я вижу, что это нужно не только мне, я, конечно, счастлив вдвойне.

---

¹Писатели Ю. Даниэль и А. Синявский в 1965 г. были арестованы за «антисоветскую агитацию».
²Интернет-сервис для видеоконференций, ставший популярным во время карантина.

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста