№169

Мигдаль Times №169

ФАНТОМНАЯ БОЛЬ НИДЕРЛАНДСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Ольга КСЕНДЗЮК

Нидерландская литература прошла обычный западноевропейский путь развития к много­образию современной прозы, испытавшей мощное влияние экзистенциализма и постмодерна. Специфика же её предсказуема – мало кто из писателей, как евреев, так и неевреев, миновал темы Второй мировой войны и Холокоста. И это понятно: Катастрофа прошла через тысячи семей и через общественное сознание. Пока есть запрос, пока тема витает в воздухе и её осмысление продолжается, бесполезно говорить, что «этого слишком много», – писатели будут создавать, учёные – исследовать.

По этой проблематике в Нидерландах публиковалось большое количество документальной и мемуарной прозы: дневники Филиппа Меха­ни­ку­са (1889-1944), Давида Кокера (1921-1945), Моше Флинкера (1926-1944), поэтессы и переводчицы Ханни Михаэлис (1922-2007) и других. Дневники и письма Эстер (Этти) Хиллесум (1914-1943), впервые изданные в 1981 г., переведены на европейские языки, на иврит и японский. В 2016 г. книга вышла в Украине. Размышления Этти о людях, о свободе и Б-ге – не просто документ эпохи, они интересны по сей день.

Авторитетная фигура в этой области – Жак Прессер (1899-1970), историк и писатель.

Вторжение Германии в Нидерланды поразило его настолько, что он пытался покончить с собой. Затем из-за антиеврейских законов он лишился работы, в конце войны был вынужден скрываться. Его жена Дебора погибла в Собиборе. Её образ под именем Дэ дважды возникает в книгах Прессера: известной новелле «Ночь жирондистов» (1957) и романе «Homo submergus» (можно перевести как «Человек тонущий»). Главный герой «Ночи…» вобрал в себя черты, с одной стороны, некоего коллеги Прессера, с другой, – его самого.

Знаменитый труд «Пепел на ветру. Унич­то­жение голландского еврейства», начатый им в 1950 г. по заказу правительства, был напечатан в 1965-м. В нем автор ссылается на многочисленные интервью, проведённые им, и на сотни дневников, собранных Нидерландским институтом военной документации (NIOD), ныне Институтом изучения войны, Холокоста и геноцида. Книга неоднократно переиздавалась, в том числе за границей.

Прессер создал новый термин – «эгодокумент», для обозначения различных форм автобиографического письма – автобиографий, мемуаров, дневников. Сегодня этот термин используется и в других языках. (nlobooks.ru)

Прессер участвовал в подготовке к печати дневника Анны Франк. Рукопись обнаружила Мип Хис, которая два года помогала скрывавшимся в убежище семьям Франк и Ван Пельс. В 1945 г. оригинал дневника был возвращён отцу Анны, который сократил текст и удалил некоторые деликатные моменты. В 1947 г. книга вышла в свет, и Прессер написал на неё одну из первых рецензий.

Один из признаков того, что «Дневник» стал феноменом массовой культуры, – то, что все о нем слышали, но никто толком не читал. Смотрели экранизацию или бродвейскую постановку (где основными принципами были «меньше еврейства» и «никакого мрака»). А если и читали, то не размышляли. Ибо, если бы размышляли, то не породили бы лучезарных клише типа «гимн жизни» или «счастливая душа».

Ведь «Дневник» Анны Франк – незавершённое произведение. Читатель должен закончить его сам. Вспомнить, что почти всё детство Анны прошло в годы начавшейся нацистской травли евреев. Что убежище – это заточение, неизвестность, смятение, страх, и в тексте это всё есть. Что мать Анны, Эдит, погибла в Аушвице, а сама Анна и её сестра Марго умерли от тифа и истощения на цементном полу барака в Берген-Бельзен. «Восславлять годы, прожитые Анной Франк в убежище, – значит, по сути дела, замалчивать природу и смысл её гибели», – пишет Синтия Озик в блестящем полемическом эссе «Кому принадлежит Анна Франк?».

Не говоря уже о том, что к дневнику отнеслись не как к документу – его редактировали, фигура Анны упрощалась, сводилась к «оптимизму, юмору и надежде». Переводчица на немецкий, стремясь не оскорбить чувства соотечественников, исключила или сгладила все выпады против немцев. И так далее...

Синтия Озик пишет: «…историю Анны Франк … выхолащивали, искажали, переделывали, извращали, сокращали; её инфантилизировали, американизировали, сентиментали­зи­ро­ва­ли, сглаживали; её фальсифицировали, превращали в китч и даже попросту отрицали, крикливо и нагло объявляя подделкой. Фальсификацией и выхолащиванием занимались драматурги и режиссёры, переводчики и участники судебных процессов, родной отец Анны Франк и даже – нет, скорее, в особенности – публика … Глубоко правдивый документ использовали для распространения частичной правды, суррогатной правды и антиправды. … Почти каждый, кто прикасался к дневнику с благородным намерением сделать его достоянием широкой публики, внёс лепту в подрыв исторической памяти. … Гимн жизни? Дневник не дописан, прерван, обрублен – вернее, его дописывают Вестерборк (адский пересыльный лагерь в Нидерландах), Аушвиц и губительные ветры Берген-Бельзена». (lechaim.ru)

Даже в благих целях нельзя замалчивать, переименовывать или приукрашивать зло.

Люди со всего мира знают и помнят Анну Франк, стремятся попасть в её музей. Но зачастую это – всё, что они знают о Катастрофе.

Одним из первых историков Холокоста стал Абель Яков Херцберг (1893-1989) – юрист, публицист, автор очерков, автобиографии, новелл и пьес. Они с женой прошли через немецкие тюрьмы, лагеря и гетто, а трое их детей скрывались в голландских семьях до конца войны. В своих книгах Херцберг не столько обвинял, сколько пытался понять: откуда? Каким образом корни нацизма прорастают в обществе и в отдельном человеке? Присутствуя на процессе Эйхмана, писатель недоумевал: неужели этот ничтожный, неряшливый человек – один из самых преступных убийц в истории?.. Собрание сочинений Херц­берга в 4-х томах вышло в 1993-96 годах.

Его дочь Юдит Херцберг (р. 1934) – поэтесса, драматург, сценаристка и переводчица, лауреат премий К. Хейгенса¹ (1994) и П. Хофта (1997). Её произведения переведены на иврит и многие европейские языки. «Я стремлюсь в своих пьесах избегать любых моралистических высказываний. Я пытаюсь позволить аудитории испытать то же замешательство, которое испытываю я, наблюдая за действительностью».

Наиболее популярна (экранизирована в Ни­дерландах и Австрии) пьеса «Свадебная вечеринка» (1997). Это единственное произведение Юдит Херцберг, которое мне удалось найти в переводе неведомого автора, под названием «Свадьба Лии» (proza.ru). Если очень кратко – конец 60-х, женятся Лия и Нико (у обоих – не первый брак), большой дом полон родственников, гостей, бывших жён и мужей и ещё каких-то странных персонажей. Родители невесты пережили концлагеря, дочь росла в приёмной семье. Лия винит родителей за то, что они не взяли её с собой в лагерь (!) – ведь она лишилась тепла материнских объятий. Её приёмная мать тоже здесь, охваченная ревностью. Ада, родная мама Лии, много лет страдает душевным расстройством, она может принять обычных полицейских за немецких солдат и впасть в панику, и после свадьбы собирается лечь в клинику. Мать Нико была депортирована и погибла, отец женился снова… В общем, тут у всех хватает шрамов – не слишком весёлая свадьба. И каждый говорит о своём, почти не слыша другого.

Может, «Свадьба Лии» и не отличается оригинальностью, но за ней – богатый культурный контекст, можно вспомнить даже «Диббук», «Дом, где разбиваются сердца», театр абсурда. И поводов для размышлений достаточно. Ничуть не прав критик, упрекнувший пьесу Херцберг в «узконациональном психологизме» и «минимуме общечеловеческих проблем». Напротив – это очень общечеловеческое.

Годы оккупации и антивоенные настроения нидерландской интеллигенции отразились в творчестве прозаика и драматурга Маурица Джоэля Деккера (1896-1962). Критики отмечают его роман «Сапог на шее» (1945) и пьесу «У мира нет прихожей» (1951). Но привлекает внимание его более ранняя сатирическая антиутопия «CR133» (1926) – мрачная картина механизированного мира, в котором человек подобен муравью в муравейнике и, в конце концов, превращается… в число. Не предвидение ли это дивного нового мира, где люди постепенно, добровольно и даже с энтузиазмом становятся придатками цифровой реальности?

Что касается младшего поколения писателей, то одним из самых ярких его представителей считается Арнон Яша Ивз Грюнберг (р. 1971). Он родился в семье, пережившей Холокост. Был исключён из гимназии, сменил множество занятий, вообще отличался изрядной эксцентричностью. С 1995 г. живёт в Нью-Йорке. Пишет новеллы, эссе, драмы и киносценарии, выступает по телевидению, ведёт блог.

Его роман «Серые понедельники» (1994) был удостоен премии за лучший дебют² и переведён на 11 языков. Второй роман «Статисты» (1997) также стал общеевропейским бестселлером. Успешными стали романы «Иудейский мессия» (2004), «Тирза» (2006) и др. На русском языке выходили «Фантомная боль», «История моей плешивости», «День Святого Антония» и рассказы. Ряд новелл переведён на украинский язык в антологии нидерландской литературы (2005).

Особенным успехом пользуется роман «Фан­том­ная боль» (2000). Главный герой – писатель, переживающий кризис. Отзывы читателей неоднозначны. Многие отмечают депрессивную, деструктивную атмосферу книги, но «…если продраться через этот мутный поток … становится видно, что герой в плену сам у себя, и понимаешь, что он отчаянно хочет вырваться из этого плена и "ступить босыми ногами в мокрую траву", но не может. Грюнберг … мастерски владеет словом». Если ваша жизнь чересчур радостна – это чтение для вас. (phantom-press.ru, livelib.ru)

Джессика Дюрлахер (р. 1961) – критик, обозреватель и писательница. Её отец – социолог и писатель Герхард Дюрлахер, переживший Аушвиц. Муж – писатель, публицист, режиссёр Леон де Винтер (р. 1954). Дочь, Соломоника де Винтер (р. 1997), написала свой первый роман «За радугой» в возрасте 16 лет.

Из книг Дюрлахер наиболее известен роман «Дочь» (2000), изданный в Нидерландах 12 раз тиражом более 140 тысяч и переведённый на многие языки мира. Роман посвящён сложным психологическим и этическим проблемам – «травме второго поколения» – детей тех, кто пережил Катастрофу. Их характеры и судьбы во многом определяются прошлым родителей. Ведь выжившие – чаще не герои, а обычные люди, они все ещё переживают и осмысляют случившееся, имея полное право на слёзы, боль, воспоминания. Но тяжело приходится и их близким. У душевных сил есть пределы. Члены семьи могут чувствовать усталость, бессилие, даже злость, желание как-то закрыться, защититься.

Конечно же, дети в таких семьях вырастают «трудными», ранимыми, невротичными. Одни протестуют и замыкаются в себе, другие впадают в чувство вины и почти болезненное самопожертвование. Символично то, что главные герои романа знакомятся в музее Анны Франк. В общем, «память – это болезнь, это жар, который не спадает, несмотря на сотню холодных примочек» (А. Грюнберг).

Но читается книга с интересом, благодаря психологической тонкости и прозрачному, выразительному языку писательницы. А ещё в этом романе есть надежда на то, что мир в душе – возможен. Останется история, останется память и почитание, но люди ещё способны говорить и слушать, понимать и любить. В этом – надежда.

---

¹Авторитетная литературная награда в Нидерландах, названа в честь голландского поэта и композитора 17 века. Предоставляется из Фонда им. Яна Камперта (1902-1943) – писателя, арестованного за помощь евреям и погибшего в концлагере.

²Этот приз писатель получал дважды – в первый раз под собственным именем, во второй – под псевдонимом Марек ван дер Ягт за «Историю моей плешивости» (2000). Чтобы разоблачить таинственного дебютанта, потребовались серьёзная литературная экспертиза и признание самого автора. (flibusta.site)

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста